Можно просто выкинуть её к чёртовой матери. Была граната, теперь нет гранаты. Вот учёт, вот наличие. Сличайте.
Нельзя,сказал потный начальник службы РАВ.
Понятно, что нельзя. Выкинешь, а потом кто-нибудь подорвётся. Детишки, например, которые везде лазят. И взрывать нельзя, все ж услышат, вопросы будут задавать...
НШ посмотрел на капитана зло и устало. За свою долгую безупречную службу он давным-давно отвык рассматривать больше одного варианта, и сейчас его голова дымилась, как мексиканский вулкан Попокатепетль. Да, забыл сказать: дело было в Крыму (ну, раз флот Черноморский) и летом.
Я эту гранату в тебя засуну, понял? И чеку выдерну. Живо придумаешь, что делать.
НШ ткнул пальцем в одинокую засаленную орденскую планку начальника службы РАВдесять лет безупречной службы.
Я спрашиваю: понял?
Начальник службы РАВ прекрасно знал, что если НШ сказал «засуну»значит, засунет. Поэтому он пошёл к себе и открыл сейф, где кроме залапанных книг учёта была заветная плоская фляжка.
Решение пришло после второго глотка. Капитан поднял к потолку просветлённый взгляд, улыбнулся и вызвал прапорщика, начальника склада боепитания, который мирно дремал, ожидая досрочного увольнения в запас.
Петрович, тудым-сюдым! Иди куда хошь, но верёвку найди. Метров полста, не меньше. Из нескольких свяжи, и чтоб через десять минут было! Чеши давай. А як НШ...
Прапор сказал «Есть» и вышел, а капитан, погрозив гранате и запалу кулаком, запер их в сейф, ещё разок приложился к фляжке, крякнул и вприпрыжку помчался искать начальника штаба. «Выхлоп» изо ртаерунда. Граната в трусах страшнее, чем НСС за пьянство на службе.
Ну что, придумал?злобно сверкнул очами НШ.
Придумал!радостно кивнул капитан и перешёл на шёпот:Таки взорвать.
Сбрендил?! Где взорвать? В жопе у тебя взорвать?
Не-е,помотал головой капитан.Не в жопе...и снова шёпотом:На Мысе Доброй Надежды.
А?переспросил начальник штаба.
Верёвкуи туда,сказал начальник службы РАВ.
Пошли,сообразил НШ и швырнул секреты в сейф.
Мысом Доброй Надежды в полку называли стоящее на отшибе МОП (место общественного пользования), традиционный деревянный туалет типа «сортир» на две дырки с общей выгребной ямой. Тонкая фанерная переборка разделяла строение на два равноправных отсека«мэ» и «жо», поскольку в полку, как и везде, была масса военизированных тёток. Трудно понять логику заговорщиков, но все три гения военной мысли, не сговариваясь, первым делом заглянули в дырку за литерой «Ж». Вокруг не было ни души, если не считать полусонного часового, кунявшего под постовым грибком в сотне метров от места проведения подрывных работ. «Мыс» в табель постам не входил, и часовому было начихать на двух офицеров и прапорщика, которые, воровато озираясь, одновременно зашли в отделение с буквой «Ж».
Мало,покачал головой НШ после внимательного изучения дучки органолептическим методом с применением органов зрения и обоняния.Пошли в другую.
В другой дырке, понятно, оказалось столько же. НШ задумчиво почесал нос. Прапорщика же осенило первым.
Яма ж общая,радостно сообщил он, но осёкся, встретившись глазами с НШ (никогда нельзя показывать, что ты умнее начальства).
Капитан извлёк из кармана гранату и запал, ввинтил одно в другое. Между прочим, до сих пор непонятно, как они там втроём в сортирной кабинке поместились.
Привязывай,приказал он прапору.
Прапорщик ловко привязал к кольцу предохранительной чеки конец верёвки, составленной из двух длинных кусков разной толщины. Начальник штаба проверил правильность сборки схемы подрыва.
Дай слабину,требовательно сказал он и, взяв гранату в кулак, уверенным движением разогнул усики.
Граната с премерзким звуком чвякнула в разопревшее от жаркого лета душистое содержимое ямы. Аккуратно отматывая на ходу верёвку, подрывники вышли из заведения и, не оглядываясь, пошли к бугорку, что торчал из травы метрах в сорока. Конечно, имело смысл оглянуться, но...
Ложись,приказал начальник штаба.
Оцепление бы выставить,неуверенно пошутил прапорщик, но, раздавленный взглядом НШ, тут же превратился в амёбу.
Смутное предчувствие кольнуло изнутри капитана. Это было то самое пресловутое «чувство жопы», которое неизменно вырабатывается у любого нормального военнослужащего после пяти-шести лет ношения формы одежды. Этому чувству надо всегда доверять, иначе оно начинает постепенно атрофироваться. У НШ его, безусловно, уже не было.
Я сам,начальник штаба взял у прапорщика верёвку, выбрал слабину, хищно посмотрел на Мыс Доброй Надежды и закусил нижнюю губу. Сильной и уверенной рукой, не знающей дрожи, он резко дёрнул и невольно зажмурился. Через положенные секунды под Мысом глухо, но мощно ухнуло.
Аминь,сказал капитан.
Пи$dец,подтвердил начальник штаба.
И был совершенно прав.
Истошный бабий вопльпронзительный, как сирена воздушной тревоги, полный безысходного ужаса и отчаянного изумления перед странностями этого непредсказуемого и коварного мираизвергся из недр гальюна и взвился в бездонное небо над крымской землёй. Со времён сотворения мира не слышала планета более горестных и страшных децибел. Мастера военного дела застыли на бугорке в упоре лёжа, напоминая греющихся на солнышке ящериц пустыни КызылКум. Часовой проснулся под своим грибком и на всякий случай приготовился досылать патрон в патронник. Звук тем временем достиг силы иерихонской трубы и оставил её далеко позади.
Раскалённым пушечным ядром, выбив изнутри ветхую дверь с буквой «Ж», из вибрирующего сортира вылетел источник звука. Точнее, вылетела: старший сержант узла связи, солидных габаритов военная тётенькаформенная юбка на голове, нижнее исподнее на щиколотках. Вся обляпанная когда-то вкусной и здоровой армейско-флотской пищей, которая годами укладывалась внутрь Мыса стараниями всего личного состава полка. Экс-пищей, уже искренне перебродившей, ждавшей и дождавшейся своего часа. Это были уже не простые обычные какашки, а самое что ни на есть знатное полковое дерьмопряное, доброкачественное и по липучести превосходящее напалм. Обезумевшая тётка крылатой ракетой с воем просвистела мимо обалдевших подрывников, которые едва успели её опознать, и скрылась за линией горизонта, унося с собой свои несбывшиеся мечты и разные добрые надежды. На территории полка воцарилась тибетская тишина.
Ух ты...восхищённо резюмировал прапор Петрович, который за свою службу повидал всякое, но не такое.
Тут следует пояснить, кем служил муж этой самой тётки в этом же самом полку. Вы правильно догадались: начальником штаба.
Ещё вам, наверно, интересно узнать, кого потом наказали.
А наказали, разумеется, капитанаи конечно же, за «употребление» в служебное время, но мораль не в этом. Мораль в том, что офицеру полезно воспитывать у себя всякие разные шестые-седьмые чувства и при случае не стесняться им доверять.
А то место так и зовётся по-прежнемуМыс Доброй Надежды.
ВСЁ ПРАВИЛЬНО!
Всё правильно.
Если обезьяне пытаться что-то объяснить с юмором ну, весело так, она чтопоймёт?
Правильно. Не поймёт.
А если попытаться той же обезьяне что-то объяснить совершенно всерьёз, да ещё топать при этом ногами и громогласно пояснять ей, что она тупая обезьянаона поймёт?
Правильно. Тем более не поймёт.
А если посадить её в клетку и слюняво жрать перед еёйной физиономией банан, то оначто?
Правильно. Обидится. И не более.
Короче.
Вот есть такой Тихий океан (хотитепроверьте, но можете поверить на слово). И в него налиточто?
Правильно. Вода. Солёная.
И внутри этой воды на глубине триста метровчто?
Правильно. Подводная лодка. Причём не «Наутилус» капитанонемовский какой там нибудь, а ракетный себе подводный крейсер самого что ни на есть стратегического назначения. Проекта 667А.
Правильно, «азуха».
Что она там делает?
Правильно. Летит.
Именно: не плывёт, а летит. В соответствии с законами аэродина ой. Пардон. Гидродинамики. Ну да, правильно. Гидро! Хотя в данном случае вместо «гидродинамика» впору говорить «аэродинамика». Почему?