До сих пор помню пожелтевшие ёлочки, мимо которых мы, курсантики, пробегали во время физзарядки. Старшина командовал: «Рота, стой!», и под колючие деревца обильно текло. Пять дней в неделю по утрамполторы тысячи звенящих струй, и чихать на то, что с улицы Ефремова мы как на ладошке со своим отправлением. Ёлочки, кстати, ничего, говорят, до сих пор растут, и даже с шишками, хоть и хвоя ржаво-рыжего цвета.
Помню также стажировку в 10-й оперативной эскадре, в незабвенном Тихасе. Неподалёку от нашего БПК «Ташкент» у соседнего пирса стояли ракетные катерочки 205М, на которых гальюнов не предусмотрено вообще. Вот не предусмотрено по проекту, и всё тут. То ли конструкторы посчитали, что походы на катерах не длительные, и вполне можно потерпеть пару суток; то ли они не знали, что полагается моряку, так же, как и любому человеку, после сытного обеда по закону Архимеда; то ли... В общем, с утра пораньше, сразу после подъёма заспанные катерники по одному выходили на нос своего кораблика и, держась за заиндевелый гюйсшток, отчаянно ёжась, выстраивали на льду около форштевня замысловатые архитектурные модели с бумажками вокруг. Катеров было то ли три, то ли четыре, и возле всех было строго одинаково (по-военному«однообразно») насрано; и никто, кроме самого главного адмирала эскадры, не возмущался (да и тот не особо-то орал). После возмущений командующего на носу каждого катера моментально появлялся кургузый матросик с пешнёй, который аккуратно обкалывал (не иначе от слова «кал») льдины, переворачивал их и восстанавливал, таким образом, status quo. На следующее утро цикл неумолимо повторялся. Может, для адмирала это и безобразие, но для катерников этонорма. У них другого способа нет.
Ну а уж гальюны крейсеров проекта 68-бис и (особенно) подводных лодок... на три тома с иллюстрациями. Вот кто бы уже написал? Премия в области литературы обеспечена.
А теперьконкретный случай, из-за которого, собственно, и начата эта незабвенно-фекальная тема. Если думаете, что будет смешно и веселоошибаетесь...
Всё, в общем-то, просто (без живописаний и уточнений). В карауле у нас один матросик говорит другому: «А не пойти ли нам отложить личинку?». Ну, то есть повидло выдавить. Ибо прижало. Ага, пошли. На часахбез двадцати пяти полночь. Возле караулкидощатый двухдучечный гальюн типа «сортир» цвета облупленной хаки с демаскировочными пятнами. Сама конструкциямалость подустаревшая, времён первой обороны Севастополя.
А форма у матроса устроена так, что перед снятием штанов ну совсем не мешает снять широкий флотский ремень с бляхой. Первый снял без происшествий, а второй нечаянно упустил ремень вниз... Чвякс! А на ремнештык-нож и потёртый брезентовый подсумок с магазинами к автомату, много-много патронов, и все (что характерно) боевые. Вот всё это, как уже сказано, чвякс.
Ох, пипец!..
И тем не менее, что бы там ни говорили, наш матрос славится ответственностью. Нормальный человек в эту яму, да ещё в темноте, ни за что не полезет. Американский матроси подавно. Наш полез. Наш матрос везде пройдёт, везде пролезет, но задачу выполнит. Тем более что за утопленные в дерьме патроны и штык-нож благодарность в приказе не объявят. Всё равно ведь придётся доставать, так лучше уж сразу и без лишних свидетелей. Там сбоку такой как бы люк для периодического опустошения ямы, которая так и называется«выгребная». В яметёмная вонь многочисленных порхающих миазмов. Чертыхаясь, матросик начал искать, шарить, погружать рученьки.
Вась! Спичку чиркни!
Ну, чирк. Толку-то!
Ты это... сгоняй в караулку за фонариком! Ф-фу ты, блин, едри его мать...
Мать-то здесь при чём? Смотреть надо, куда штаны снимаешь. Приятель ушёл за фонарём.
В это время начальник караулаюный и правильный лейтенантотправил на посты очередную смену. Смена, топая, ушла, а лейтенант вдруг ощутил определённые благородные позывы.
Стоило бедняге развернуться, снять ремень с пистолетом и надеть его на шею (ну, обычно так делается), спустить штаны и уподобиться было тяжёлому бомбардировщику «Энола Гей», как вдруг откуда-то снизу, из слоящихся меркаптанов, где ну просто принципиально никого и никак быть не может, протянулась невидимая рука, что-то жадно нащупывавшая в темноте, и, верно угадав направление, ухватила ни в чём не виноватого начкара за могучий яйцеклад:
Принёс? Давай!
Что дальше? А дальшенеописуемое буйство духов и танец на барабане.
Ладно, хватит. Лучше уж про что-нибудь сладенькое...
НЕ РАСЕФАЙ!
Это мне мой папа рассказывал. Он, в отличие от меня, дослужился до капитана аж первого ранга и кавалера ордена «За службу Родине». Сыну повезло меньше: сын присягал Родине, а в 1994 году вместо Родины появилось Отечество...
В те времена, когда папа командовал кораблём, слова «офицерская честь» ещё не вызывали повального недоумения; ордена давали не только штабным, и вообще флаг был другой. Да нет, лично я ничего против Андреевского флага, в принципе, не имею. Просто я ему не присягал Но к рассказу это никакого отношения не имеет. Я всего лишь хочу сказать, что это было достаточно давно, когда ещё были живыми старые артиллерийские крейсера проекта 68-бис, в чьих душных кубриках потерял свою военно-морскую невинность не один нынешний адмирал.
Попал как-то раз мой папа да во состав одной флотской комиссии, которая ездила по кораблям и проверяла всё подряд, в том числе и антитравматизм личного состава. Как раз примерно в те времена родился этот мозгодробительный термин«электропожаровзрывобе-
зопасность». Ездили они, значит, ездили, да и оказались в небезызвестном Тихасе, где флагманом 10-й оперативной эскадры тогда был славный крейсер «Адмирал Сенявин». Тот самый, который уже практически не плавал и торчал, привязанный верёвками к стенке, потому что на нём во время помпезных стрельб произошёл взрыв в одной из носовых башен главного калибра, унеся тридцать семь жизней... 1978 год, многие помнят. А комиссия та была примерно годом раньше того взрыва, где-то так.
Заходят онито есть комиссияв одну из этих самых башен, а там такой вот кукольный театр: полумрак, свет вырублен, и какой-то ниже среднего роста краснофлотец из родственников Улугбека (а может, Дерсу Узала) старательно встав на цыпочки, на ощупь копается отвёрткой в висящем над ним жёлтом распределительном щите с пугающе красным трафаретом «~380 в». Конечно же, никакого резинового коврика, никаких перчаток, галош диэлектрических... И мурлычет под нос какое-то своё «в краю монголий плещет море» по типу «что вижу, то пою», хотя ни хрена он там в полумраке, конечно, не видит.
Допеть ему не дали, кинулись втроём, отшвырнули от щита, пока не убило к чертям собачьим. Отдышались и спрашивают:
Ты, чудо природы! Тебя что, трах-тибидох, не учили ничему?!
Усили...
Кто тебя учил, кто?
Сталсына пелвой статьи усил...
Чему? Чему он тебя учил, дитя луноликое? Это ж тебе не олень и не северное сияние, это ж триста восемьдесят вольт, тит твою в клюз, так звезданётодни подошвы останутся!.. Старшину сюда!
Через три минуты прибывает старшина-артиллерист, румяный белобрысый верзила с типично рязанской физиономией.
Учил этого балбеса?
Так точно, учил.
Зачёты сданы?
Так точно.
А какого ж хера тогда он тут это?!
Парень угрюмо играет желваками и, похоже, продумывает варианты гарроты-маззолаты для непутёвого подчинённого.
Ну? Что умолкли, пионеры-партизаны? Давай, курбаши, докладывай в присутствии старшины! Что за щит, зачем нужен и чего у него внутри... Как он тебя там учил?
Молчание. Напряжённое сопение и тоскливое переминание с ноги на ногу.
Ну? Что он тебе, твой старшина, про этот жёлтый ящик говорил? А?!
Снова сопение. Мучительно вспоминает...
Он говолил... Он говолил...и вдруг налицо просветление, в щёлочках глаз что-то вспыхивает.Он говолил: «не расефай эпало»!
И тут длинное-предлинное многоточие.
Потому что всё правильно. Флотне тундра, крейсерне чум и не юрта. Долбануло тебя током, ещё чем-нибудь куда-нибудь убилосам виноват. Твоё эпалоединственное и неповторимое. Так что: НЕ РАСЕФАЙ.
БДИТЕЛЬНЫЙ ТЫ МОЙ!..
Вальяжной походкой, гордо неся впереди себя упругое пузо, капитан первого ранга (без пяти контр-адмирал) не спеша двигался ко входу в бункер. Кругом зеленели берёзки, весело звенели комарики, сверху припекало неожиданное камчатское солнышко. «Без пяти» только что вылез из бассейна с горячей паратунской водицей, и глазки его были полуприкрыты от почти неземного блаженства. В левой руке наотлёт, как скипетр, фуражка-энтерпрайз, правая покоится на торчащем из расстёгнутой тужурки животе. Ну Бонапарт. Здесь он действительно хозяин, поскольку речь идёт об особой территории под кодовым названием «Развилка». Защищённый командный пункт одной очень северо-восточной и весьма военной флотилии.