Обед!!! Благословенное мероприятие, делящее день пополам! Мы смачно уписываем капустный бигус («рыгу овощное») и перловку-РБУ (реактивная бомбомётная установка), набивая свои вечно голодные животы, и запиваем сладким флотским компотом А после обеда будет адмиральский часаж целых сорок минут можно спать, и никто тебя не тронет, если ты не забыл разуться прежде чем бессильно рухнуть на свою заправленную с утра койку.
В ротном помещении шесть кубриков, в кубрике примерно по двадцать человек. Человек? Хм... Курсантсущество неодушевлённое. Уж во всяком случае, курсант первого курса.
После обедасампо, то есть самоподготовка. Классы первого курсав одноэтажном «карасятнике», все остальные в огромном учебном корпусе номер один. А там и до ужина недалеко. За забором училища орут павлины. Там санаторий, там другая жизнь. Там холодное пиво, игривые девочки в обтягивающих джинсах и тёплое море. Первокурсник из этого всего имеет право только на море, и то лишь во время организованного купания, а также при сдаче зачётов по плаванию и нырянию. Ах, да, ещё в мечтах.
После ужинавечернее сампо. «Учиться военному делу настоящим образом!»
У меня не идут точные науки. Я по складу ума гуманитарий. У меня работает только правое полушарие, а левоетак, чуть-чуть и в треть накала. Система направлена на то, чтобы моё левое перестало сачковать. Без точных наук флотского офицера быть не может. Поэтому сампо первокурсников контролируется особо. Фиксируют и право-, и левосторонних.
На вечернее сампо неожиданно приходит «пятак» по имени Саша (фамилию уже не помню). Ему нужен «буратино». Я уже знаю, что такое «буратино», я согласен. Саша договаривается со старшиной класса, и вот я уже в учебном корпусе номер один, в 152-м классе, среди полубогов, которые вот-вот наденут лейтенантские погоны.
Саша пишет дипломный проект, а к нему полагается четыре ватмана с чертежами и рисунками. «Буратино»это тот, кто умеет хорошо чертить и рисовать. Я умею, и вот я здесь. Я рисую Саше крылатую ракету «Термит», траекторию полёта и функциональную схему системы управления. Карасю-первокурснику всё это пока недоступно, но это безумно интересно. Я задаю наивные вопросы, мне великодушно объясняют. Если заходит проверяющий офицер, меня хитрым образом прячут. «Буратинизм»это тоже традиция; она не поощряется, не приветствуется, но она существует, и никакие особисты-контрразведчики это вопиющее нарушение режима секретности никогда не пресекут.
Всего я за пять лет нарисую три диплома и семь курсовиков, не считая своих. Но я этого ещё не знаю.
Потом будет вечерний чай (о, да продлятся годы того, кто его придумал!), вечерняя прогулка вокруг училища строем под гулкий барабан; вечерняя поверка и
ИСПАААААТЬ!!!...
Я хочу субботы.
В субботу нет физзарядки, сразу малая приборка. В субботу нет послеобеденного сампо, а есть большая приборка. Всё ж хоть какое-то разнообразие. А ещё в субботу есть увольнение в город с 18.30 до «нулей»это при условии, что у тебя нет задолженностей. А они, как правило, есть, так что милости просим на вечернее сампо, где тебя сто раз проверят и зафиксируют. А к 21.00 ты, так уж и быть, можешь пойти в клуб и потанцевать там с девочками-студентками (если, конечно, они захотят танцевать тебя, карася несчастного, у которого одинокая галочка на рукаве, и у которого ночь заканчивается в полночь по команде «Отбой»).
В воскресенье подъём на час позже; на завтрак два (целых два!) варёных яйца и увольнение с 14.00 (всё так же, до «нулей»), но перед этим нам непременно придумают что-нибудь массовое. Например, марш-бросок всему училищу, повзводно, шесть километров по жаре и в полной выкладке (о, это отдельная песня свихнувшегося пингвина над бухтой Стрелецкой). Или массовая гребля первого факультета. Или ещё что-нибудь. Мозоли от турника и шлюпочных вёсел сойдут только через несколько лет после выпуска, а следы на ладонях останутся на всю жизнь...
Я карась, но я хочу стать офицером флота. По окончании первого курса меня ждёт практикажелезный крейсер «Дзержинский», шлюпочный поход по солёным волнам и полк морской пехоты в бухте Казачьей. А потом, после краткого отпуска, я пришью на левый рукав под звёздочкой вторую жёлтую галку.
А пока ябез вины виноватый. «Есть три наряда вне очереди!»
ПРИПРАВА ТАКАЯ
Стучат ложки.
Лёгкий гомон порхает над столами. Курсантики обедают. Святое время.
Первое, второе. Третьекомпот. Там даже есть сахар. С этим строго, хотя общеизвестно, что начальник училищацелый адмиралворует жратву у курсантов. Не сам, конечно. У него для этого есть жирный боров с тоненькими усиками, начальник продчасти майор Мусаев. Всё это вскроется уже потом, аж через шесть лет, кого-то очень сильно посадят, кто-то получит инфаркт, но мы об этом не узнаем, мы уже будем разбросаны по флотам
А пока мы упоённо двигаем челюстями, стараясь при этом не чавкать. Чавкатьдурной тон. Мыбудущая интеллигенция флота, специалисты широкого профиля, штурмана-артиллеристы-ракетчики-противолодочники. В перспективекомандиры кораблей, дивизий, бригад. Командующие флотилиями и флотами. Адмиралы. Главкомы.
Будущие главкомы ежедневно стучат ложками, набивая тренированные желудки жёсткой перловой кашей РБУ.
Но РБУэто на второе. На первоенастоящий флотский борщ. Такой борщ не в состоянии сварить никакая домашняя хозяйка, если она только не служила три года коком на крейсере. В противоположность перловке борщэто вещь. Жаль, что без сметаны.
Борщ равномерно разливается по тарелкам. В одной из тарелокжирный рыжий таракан. Плавает. Усатый. Вернее, усатаяибо самка, тараканья женщина, окончательно и безвозвратно беременная, с контейнером. Дохлая, конечно, потому что неосторожно упала в горячее и сварилась. Хозяин тарелки тупо смотрит на погибшее животное, скорбя о её потерянном потомстве и о своём потерянном аппетите.
Что такое?
Это начальник политотдела. Сокращённоначпо. Кап-раз. Он ходит вдоль столов и глядит сверху. Присутствует на обеде. Демонстрирует отеческую заботу. Типавсё ли нормально? Прекрасно знает, что курсантская жратва уходит налево, что порции слегка не полновесные Много чего он знает. И сам с этого имеет, кстати. Не может быть, чтоб не имел. Но должность обязывает присутствовать, вот он и присутствует: ходит и глядит. Он строг, непримирим и духовно возвышен. У него мужественные и правильные черты лица. Он идейно стоек, он вдохновитель и организатор всех наших побед.
Вот тащ тан перранга!
Курсантик возмущённо показывает на тарелку, где посреди борща уныло плавает несчастное насекомое, ровесник динозавров. Плавает, бессильно растопырив рыжие надкрылья и волосатые, как у мамонта, ноги. Он, вернее, она (по-нашему «стасик-тётенька») вылавливается ложкой и отправляется под глубоко посаженные и старательно нахмуренные очи начпо. Ноне успевает.
Стремглав подлетает, подстёгиваемый внутренним чутьём, мичман Ожогначальник камбуза. Это жуткий дядя, гроза камбузного наряда. У него тигрино-слоновий рык профундо и вращающиеся глаза навыкате. В варочном цеху висит плакатик: «Берегись ожога!». Поэтому от мичмана Ожога курсантики всегда прячутся.
Мичман Ожог точным движением выхватывает тараканиху из ложки двумя толстыми засаленными пальцами.
Лук, товарищ капитан первого ранга!
И всссссссь-хлюп! Мгновенно всасывает губами. Съедает ровесницу динозавров, хлопая невинными глазами, влюблённо вылупленными на начпо.
Слышно бульканье. Не успевший прийти в себя начпо поворачивается на звук. Всех вокруг выворачивает на столы и в тарелки. Всехэто в радиусе трёх метров, кто слышал и видел.
Начпо пожимает плечами и дефилирует дальше, качая холёной седой головой. Начальник камбуза хлопает глазами и, глупо улыбаясь, семенит следом.
Стучат ложки. Тихо! Не мешать! Будущие главкомы питаются.
МОРСКАЯ ПРАКТИКА
Как-то раз катал друзей на яхте по Авачинской губе. Сидели внутри, болтали-выпивали; стемнело, и одна леди произнесла в пространство потрясающую фразу: «А габариты включили?»
Она, конечно, имела в виду огни ходовые, которые горят ночью на любом кораблике, неся в себе огромный смысл и кучу тонкостей, которые далеко не каждый знает. Я, помню, тогда не удержался и, когда все отсмеялись, рассказал вот эту историю.