Идет напряженная борьба, и мы не можем, не смеем быть вне этой борьбы, теряя такое драгоценное время.
Решение может быть только одно: завтра попробовать связаться с Сенем, но если это не удастся, если не выяснится возможность быстрого перехода через линию фронта, мы остаемся здесь и начинаем партизанскую борьбу
Из кухни доносится голос Ревы. Он рассказывает Абдурахманову о мирной жизни, которая кажется сейчас такой далекой: о Широковской МТС, о семье, о своем любимом маленьком Тольке
Всю Полтавщину гусеницами танков изрыли, гады. После войны трактористам работы будет по самое горлышко поля в порядок приводить Ты был на Днепропетровщине, браток? Не был? Зря. Найкращий край. Пшеничное поле глазом не окинешь. А машины!.. Эх, словами о них не расскажешь Непременно после войны приезжай ко мне, в Широковскую МТС. Будешь ты у меня первым трактористом, и выдам я за тебя первую раскрасавицу в районе
Затихают голоса. Слипаются веки Рева говорит еще что-то о комбайнах, о полях, и невольно перед глазами встает колхоз имени Першого Травня в селе Половецком Житомирской области, где семь лет назад я был председателем.
Интересные, бурные заседания правления колхоза и партийные собрания по ночам, при керосиновых лампах. Колхозное стадо на лугу. Веселые девичьи песни. Обозы с удобрением, идущие на свекловичные поля. Неоглядная ширь золотистой пшеницы. Высоко-высоко в небе заливается жаворонок, и, будто вторя ему, поет и заливается Наталья Менчук, наша прославленная звеньевая. Словно живые, кланяются ей до земли тяжелые колосья
*
Рева поднимает нас чуть свет.
Подъем, хлопцы, подъем! Неудобно: землячок ждет.
Хозяйка с Таней провожают нас на крыльце. Ева протягивает наше выстиранное и выглаженное белье.
Зачем? Ведь мы же ваше взяли. Оставьте его себе.
Да что вы, что вы! На сменку вам. Про запас
Глаза у Тани красные то ли от слез, то ли от бессонной ночи.
Подхожу к девушке.
Вот тебе задание, Татьяна. Разыщи того парня с бельмом, который раздает людям сводки. Благо он приметный, если не врет твоя соседка. Ну, будешь искать?
Буду, товарищ командир, твердо отвечает Таня.
Мы с ней вместе этим займемся, добавляет Павлюк. Ни пуха вам ни пера, товарищи. Заходите
«Воронью деревню» находим без труда: она действительно далеко видна среди низкорослого ольшаника, его ветви унизаны вороньими гнездами.
Внимательно осматриваем все подходы к «Вороньей деревне», потом приближаемся к ней. Издали замечаю прислонившегося к стволу Каверу.
Неудача, товарищи, даже не поздоровавшись с нами, говорит он. Не видел я Иосифа Дмитриевича. Придется, наверное, подождать несколько дней Оставайтесь у нас. Точно вам говорю не доберетесь до фронта. Оставайтесь А если уж так не терпится, пойдите сегодня ночью в село Страчево. Там в школе живет учитель. Не ручаюсь, но кажется мне, что Иосиф Дмитриевич должен быть там И знаете что? В Подлесном вы говорили с Максимом Степановичем. Помните? Ну так попросите его провести вас ночью в Страчево: ему тут в округе все тропы известны грибник он, ягодник Я бы сам его попросил, но, думается мне, вам он скорее доверится.
Кавера уходит. Мы остаемся у «Вороньей деревни».
Снова потеряны дни, недовольно говорит Пашкевич. Опять погоня за призраками.
Ничего, ничего, Николай, словно сбрасывая с плеч давящую тяжесть, говорит Рева. Ничего! За один день партизан не найдешь. Не журись! Каждому овощу свое время.
Решаем сегодня же ночью попытаться разыскать Сеня
В сумерки приходим в Подлесное, к Максиму Степановичу. Он колет дрова во дворе.
Вы?.. Снова вы? удивленно говорит он, оглядывая нас.
Нет, он не такой, каким мы видели его первый раз. Он уже пришел в себя после нежданного разорения села и выглядит собранным, спокойным.
Ну, дотолковались с Каверой? спрашивает он, и в голосе его насмешливые нотки.
Не о Кавере речь, Максим Степанович. К вам просьба.
Ко мне?.. А я вам что говорил? торжествует старик. С таким, кто ни то ни се, ни шатко, ни валко, ни на сторону, каши не сваришь Ну, выкладывайте, товарищи, ваше дело.
Знаете, как пройти в Страчево?
Кто же не знает дороги в Страчево?
Да нет, нам надо, чтобы вы без дороги провели нас.
Без дороги? настороженно переспрашивает он. Вы, что же, драчку затеваете?
Наоборот. В школу нам надо попасть. Но попасть так, чтобы нас никто не видел.
В школу, соображает он. Ну что ж можно. Только уговор: без шума. Шуметь сейчас самому голову в петлю совать Ладно. Пошли, и Максим Степанович крепко перепоясывается ремнем
Страчево вырастает темными силуэтами хат.
Ложитесь, хлопцы. Не дышите, приказывает Максим Степанович. Один сперва пойду, а то вы погорячитесь, и как бы чего
Старик возвращается минут через десять.
Назад!.. Назад!.. испуганно шепчет он. Танки Полный хутор танков
Яки танки? Где? бросается к нему Рева.
Везде. На улицах, на дворах Как дома, большие. Уходить надо.
Уйти, землячок, проще всего, замечает Рева. А вот где это видано, чтобы серьезные люди даром целую ночь топали? У них дела поважнее есть Пойдем, Чапов, поглядим. А ты, милый человек, обращается он к Максиму Степановичу, лежи и не дыши.
У первой же хаты натыкаемся на тягачи. Вся улица заставлена ими. Вокруг ни души, словно немцы бросили свои машины.
Бачишь, комиссар? шепчет Рева. Ты жди меня. Я мигом тягачи заколдую, и Павел Федорович пропадает в темноте.
Хаты кажутся безлюдными. Лишь в одном окне школы через щелку светится огонек. Изредка чуть слышно звякает металл: это Рева колдует у тягачей.
К нам медленно движутся двое. Низко пригнувшись, Чапов идет к ним навстречу.
Один за другим гремят два выстрела. Чапов уже рядом со мной.
Свалил двух офицеров, шепчет он.
Вдруг одна за другой поднимаются две ракеты. Вспыхивает яркое пламя. Рева поджег тягачи Выстрел, и вслед за ним заливистый собачий лай.
«Ищеек спустили», мелькает мысль.
Подбегаем к нашим.
Быстрей! Быстрей!..
Бежим. Не видно ни зги. Под ногами кочки, вязкая земля, ямы. Сзади отблески ракет, выстрелы, далекие голоса, и все отчетливее, все ближе собачий лай
Впереди, на большаке Середина-Буда Севск, раздается гул машин, вспыхивают яркие лучи автомобильных фар. Надо полагать, наперерез нам брошен заслон на автомашинах.
Поворачиваем в сторону и спускаемся в глубокий овраг. Под ногами вода и редкий камыш.
Хлопцы, не могу больше Передохнуть бы, задыхаясь, еле выговаривает Максим Степанович.
Поневоле приходится остановиться.
Где твое Подлесное? спрашиваю старика.
Ничего не знаю На какой земле стою не знаю.
Со стонущим воем неподалеку рвется мина.
Погибель.. Погибель пришла Что я вам говорил, шепчет Максим Степанович.
Не журись, отец, успокаивает его Рева. Ты только на меня надейся не пропадешь.
Над головой вспыхивает яркая ослепительная ракета. На краю откоса со стороны Павловки вижу фашистскую цепь. Снова воет мина. Лай совсем рядом.
Максим Степанович шарахается в сторону и пропадает в кромешной тьме.
Бросаемся дальше по оврагу. Надо изменить направление: фашисты напали на след.
Поворачиваем влево и выбираемся наверх. Под ногами земля вспаханного поля, а позади стрельба, собаки, голоса.
Теряю всякую ориентировку
Вдруг впереди раздаются взволнованные, почти истерические крики.
Vorwärts!.. Zurück!.. Halt!..
Мы чуть было не сталкиваемся с новой группой гитлеровцев. Очевидно, их испугали наши шаги, и фашисты растерялись.
Круто забираем вправо Рядом плетень. За плетнем темные силуэты хат. Оттуда бьют из автоматов.
В затухающем свете ракеты успеваю заметить одинокую хату в стороне от села. Позади ее блестит вода.
Стучу. Торопливые шаги. Открывает женщина. На плечах наскоро накинутый платок. Входим, не ожидая приглашения. Горит ночничок. Глаза у хозяйки удивленные, ничего не понимающие. Еще бы! Даже при тусклом свете наш вид необычен: грязь до ушей, по раскрасневшемуся лицу Ревы струйками стекает пот.