В сентябре 1948 года, родился я. Мама уговорила мужа уехать жить в город Торжок, где жили её родственники. Она хотела выйти из-под влияния свекрови. В Торжке (Калининской области) они прожили полтора года.
Папины родители скучали о сыне и о внуке, в письмах звали жить к себе. Наконец, мама согласилась вернуться в Данилов, и мы вновь оказались в семье бабушки и дедушки. Главой семьи являлась бабушка. Она была очень энергичной и властной женщиной, умела вкусно готовить из самых обычных продуктов, успевала и на работе и дома. Работала она бухгалтером в райфинотделе. Среди сотрудников на работе она пользовалась большим уважением. Соседи тоже относились к ней по-особенному. Не редко ходили к ней жаловаться друг на друга, словно она большой начальник. Было в её внешности и в поведении что-то начальственное. Дедушка, как и до войны, учил детей в школе рисованию и черчению. Всего он отработал учителем более сорока лет. В нашем районном городе его почти все знали, ведь многие у него учились. Уроки рисования и черчения он вёл по своему методу, разрешал свободно ходить по классу и смотреть, как другие ученики рисуют. Такой метод усиливал стремление нарисовать лучше соседа. Дедушка был очень вежливым, не повышал ни на кого голос. За это ученики его любили.
В августе 1952 года родился мой брат Саша. Я помню, как мы с папой ходили в родильный дом навещать маму. Она показывала нам Сашу в окно. Папа вновь устроился в школу на должность учителя рисования и черчения. Постепенно отношения между мамой и бабушкой опять начали ухудшаться. Бабушке не нравилось, что мама не всё умеет в домашнем хозяйстве, считала её неряшливой и медлительной, папе внушала, что они друг другу не пара. Мама всё принимала близко к сердцу, иногда плакала. Она по своему характеру была очень ранимой, реагировала на любые замечания свекрови.
Когда Саше исполнился год, мои родители переехали жить в село Макарово, расположенное на дороге ДаниловВологда, за десять километров от Данилова. Мама устроилась в колхоз счетоводом, а папа в школувёл уроки по военной подготовке и преподавал рисование.
Я запомнил несколько эпизодов. В школе папа взял мелкокалиберную винтовку и принёс её к дому пострелять. Стал показывать соседу, как он метко стреляет. Сначала застрелил ворону, сидевшую на трубе. Потом он перестрелил бельевую верёвку возле дома, тем самым очень удивил соседа.
Отношения у них с мамой, в тот период были хорошие. Папа называл её ласково: «Танечка». В Макарове со мной и с Сашей нянчилась девочка, лет четырнадцати. Прожили мы в деревне не более полутора лет, а затем вернулись опять жить к бабушке и дедушке.
В мои детские годы я запомнил отца улыбчивым жизнерадостным человеком. Он любил пошутить за обедом, рассказать какой-нибудь анекдот. Язва желудка часто заставляла его сидеть, согнувшись от боли, но боль быстро отступала, и он вновь становился весёлым и не унывающим.
В Данилове мама стала работать на промкомбинате кассиром, выдавала зарплату рабочим. От промкомбината, стоявшего на берегу речки Пеленды, ей надо было преодолевать не большой подъём в гору, когда возвращалась домой. Помню, что мама всегда с одышкой поднималась по этой улице, видимо, у неё начиналось заболевание сердца. Когда я ходил в старшую группу детского сада, мама впервые попала в больницу.
Отец, работая в школе, влюбился в пионервожатую, Крюкову (Смирнову) Тамару Ивановну. А через год, в 1956 году, у них родилась Сонечка, моя сестра.
Тамара Ивановна была разведена, и от первого брака имела дочь Валю. Несколько месяцев папа дома почти не ночевал, и мама подала заявление на размен квартиры. Жить вместе со свекровью она уже не могла. Нам дали две «квартиры», если их так можно назвать, в кирпичном двух этажном доме, на улице Циммервальда. Жильё это было не благоустроенное с печным отоплением, без водопровода. Воду приходилось носить с колонки за квартал от дома. Маме дали однокомнатную квартиру, а старикамдвухкомнатную. Эти квартиры были, напротив, через общий коридор на втором этаже. Мы с Сашей постоянно бегали к дедушке с бабушкой. Мы любили их. Они в нас тоже души не чаяли. Помню, что папа очень переживал развод с мамой и хотел, чтобы она отдала детей ему. Мама написала жалобу в ЦК КПСС Хрущёву. Он на её жалобе написал: разобраться и исключить из партии. Папу вызывали в Даниловский райком партии, и ругали за уход из семьи. Когда он уехал из Данилова в другой город, то на новом месте не встал на учёт в райкоме и автоматически выбыл из партии.
Мы с Сашей ещё не воспринимали распад семьи, как трагедию и не переживали. Бабушка с дедушкой во многом заменяли нам родителей. Одежду почти всегда нам покупала бабушка, и питались мы чаще у неё, чем у мамы. Наши квартиры располагались через коридор, напротив. Дедушка хорошо зарабатывал по тем временам. Он часто выполнял заказы по оформлению наглядной агитации, вёл уроки по рисованию и черчению сразу в двух школах. Бабушка тоже работала служащей в райфинотделе.
Папа с новой семьёй уехал жить в Новосибирскую область, Тамара Ивановна училась заочно в педагогическом институте. Она в школе стала преподавать русский язык и литературу, а папа рисование. Учителя летом имели длительный отпуск, и они всей семьёй почти каждое лето приезжали в Данилов, ведь и у Тамары Ивановны здесь тоже жила мать. В связи с этим, мы с Сашей периодически виделись с отцом, он ночевал у бабушки с дедушкой и мы тоже. Мама нам не препятствовала.
Сержпинский Н.С. с этюдником на природе возле Данилова. 1965 год.
Папа в тот период изменился характером, стал серьёзным, редко шутил. Много курил, почти не вынимал изо рта папиросы. Болезнь желудка не переставала его беспокоить. Ел он мало, заметно исхудал. По этой причине он работать не мог, делал всё через силу, но к врачам обращался редко. Алименты мы получали от него по 1525 рублей в месяц на двоих. Мама не верила, что отец мало зарабатывает, подозревала, что он укрывает истинные заработки, и писала жалобы во все инстанции. Его здоровье вызывало тревогу у бабушки, так как папа несколько раз падал в обморок (очевидно из-за контузии), и его часто тошнило из-за язвы желудка. Врачи его пугали, что может язва перейти в рак, но эффективного лечения не назначали. О контузии у него доказательств не было, врачи только разводили руками. Папа стеснялся слова «контуженный» и редко об этом вспоминал. Своей новой жене он вообще не рассказывал о войне. Она узнала о контузии мужа только, когда с ним случился инсульт.
Лечился он, в основном, народными средствами. Например, бабушка готовила ему настойку из столетника с мёдом и с вином. На какое-то время это ему помогало. Надо отметить, что отец никогда не злоупотреблял спиртными напитками. После частых фронтовых пьянок, он не стал пьяницей, как многие бывшие солдаты.
Когда папа с семьёй переехал жить в город Змеиногорск, Алтайского края, там он хорошо подлечился местными травами и мёдом. Но жили они там не долго, и переехали в город Барнаул, где мучились от жилищной проблемы, снимали жильё в частных домах, не раз приходилось съезжать с квартиры, искать другое жильёвсё это накладывало свой отпечаток на здоровье отца. В тот период и материальное положение его семьи складывалось не лучшим образом.
На фотографии картина Сержпинского Николая Сергеевича. 1965 год.
12 июня 1966 года умерла мама. Отец на похоронах не был, но через бабушку звал нас с Сашей жить к себе. Мы предпочли остаться у бабушки с дедушкой, учитывая сложное материальное положение в папиной семье. Мне уже было 18 лет, а Саше 14, и мы всё понимали. Я учился в Рыбинском лесном техникуме, там получал стипендию, и бабушка с дедушкой помогали мне материально.
В конце шестидесятых годов папа и Тамара Ивановна получили работу и квартиру в научном городке сельского хозяйства, в пятнадцати километрах от Барнаула. Квартира трёхкомнатная, благоустроенная. Я у них там бывал в гостях не раз. Рядом с посёлком находился дачный участок с домиком. Работали они по своей специальности, в местной школе.
Наиболее интересные письма родственников я храню на всякий случай, и вот, папины письма помогают понять его жизнь, его удачи и проблемы. К сожалению, бабушка не сохранила папины письма с фронта. Цитирую его письмо адресовано моему брату Саше, он дал мне почитать, а я сохранил.