Пока у нас шло всё хорошо. Но когда стал наблюдателем Санька, то он допустил ошибку: выстрелил по котелку, стоявшему на краю немецкой траншеи. В ту же секунду по его каске звякнула пуля. Возможно, это вражеский снайпер. Мы долго не высовывались из окопа, но потом я решил начать искать, откуда мог стрелять немец.
Погода разгулялась, на небе по-весеннему светило яркое солнце. Снег таял. Приняв решение, я отполз в воронку, находившуюся за несколько метров от окопа. Пока туда добирался, в меня выстрелил снайпер, но промахнулся. Гриша засёк его и метким выстрелом уничтожил врага.
На дне воронки оказалась вода, прикрытая тонким льдом и свежим снежком. Я ничего не заметил и провалился туда, зачерпав в сапоги воды. Пришлось вернуться назад. В окопе я стал выжимать воду из портянок и почувствовал, как сильно озябли ноги. Я сказал ребятам, что надо возвращаться в свою траншею, иначе могу заболеть, и так горло уже второй день побаливает.
Возьми мои сухие портянки, предложил Гриша. Петерс, наверное, ещё не ушёл, и у нас могут быть неприятности. Парни уходить не соглашались, и я, пригнувшись, побежал к нашей траншее один, до которой добежал за несколько секунд, всё же она была близко. Но пока бежал, немцы обстреляли меня из пулемёта.
Встретившийся в траншее солдат передал, что меня требует к себе генерал. С дрожью во всём теле пришёл я на наблюдательный пункт. Кроме генерала там ещё находился командир нашего полка. Петерс был в ярости и обрушил на меня отборный мат.
Ты что, такая мать, вытворяешь? Бегаешь под пулями, как мальчишка не обстрелянный, и снайперов своих бросил! орал он.
Товарищ гвардии генерал майор, стал я оправдываться, у меня промокли ноги, и горло болит, могу сильно заболеть
Надо думать головой, тебя чуть не подстрелили, как лося бешеного! Сейчас бы валялся мёртвый, а ты боишься заболеть! Идиот! За такие дела бить надо!
Я боялся, что он будет меня бить, но всё обошлось благополучно. Потом майор Котов говорил, что Петерс хотел меня бить, но пожалел. Петерс успокоился и тихо спросил: «Почему вы убили лошадь?»
Чтобы немцам не на чем было возить муку, объяснил я.
Это, пожалуй, разумно. А зачем стреляли в котелок?
Чтобы запугать немцев в траншее, чтоб боялись высовываться.
Это не правильно, сказал генерал. Вы этим раскрыли свою позицию. Лошадь убили по делу, а вот по котелку стреляли, как не опытные сопляки.
В конце разговора генерал сообщил, что подготовил на меня представление на орден «Красного знамени», но теперь придержит его. Сказал, что я ещё не дорос до ордена. Затем он пожал мне руку и разрешил идти отдыхать.
Вечером вернулись в землянку из засады Санька и Гришка. Несмотря на усталость, сразу стали меня спрашивать:
Ну что говорил генерал? Сильно ругался?
Я рассказал им всё, как было; и о том, что генерал хотел меня бить, и что ругал за выстрел по котелку. Санька испуганно спросил:
А ты сказал ему, что это я стрелял?
Нет, он даже не спросил.
Вот зараза. Привык солдатам морды бить, как в царской армии, возмущался Санька. Был у нас в батальоне такой офицер «Держиморда». Это ещё в сорок третьем году. Солдаты ночью в траншее тихо зарезали его и все дела. Вот и Петерс дождётся. Если он меня изобьёт, то я его застрелю из снайперской винтовки. Сделаю по-тихому. Никто меня не разоблачит.
Я попытался оправдать Петерса:
А как в боевой обстановке поддерживать дисциплину? Конечно в казарменных условиях, в воинской части, можно посадить провинившегося солдата на гауптвахту, или дать наряд в не очереди. А в боевой обстановке нет гауптвахты. Наряд в не очереди на фронте будет только в радость, если на кухне. Остаётся одно наказаниерасстрел. Если по каждому пустяку расстреливать, то некому будет воевать.
Это тоже верно, согласились со мной ребята.
В землянке жили семь снайперов. Это все мои лучшие друзья. Сержант Салов присутствовал при нашем разговоре, остальные ушли на боевое задание. Санька предупредил нас, чтобы мы держали язык за зубами и никому не говорили об угрозе в адрес Петерса. Мы с пониманием дали обещание молчать.
В нашей дивизии были большие потери после предыдущих боёв. И нас перевели во второй эшелон, за три километра от передовой, а вместо нас прислали полноценную дивизию. Двадцать первый полк разместили в немецком посёлке, в котором была железнодорожная станция. В кирпичном здании небольшого вокзала и расположился штаб.
В штабе полка я встретил Серёгу Винокурова, вернувшегося из Кёнигсберга, куда ходил в разведку. Мы оба обрадовались встрече и стали обмениваться своими новостями.
Тебе привет от Марты, улыбаясь, сказал он.
Где же ты её видел? удивился я.
Мы с ней вместе переправлялись через линию фронта в Кёнигсберг, чтобы склонить на нашу сторону её отца.
Ну, и как? Получилось?
Если бы не получилось, то я сейчас не стоял бы перед тобой. Очень тяжело было его уговорить. Это закоренелый фашист. Капитан гестапо. Марта молодец. Очень старалась и убедила отца, что Германия войну проиграет.
Где же она сейчас?
Осталась там, в Кёнигсберге. Через неё капитан передаст необходимые сведения о расположении войск. А ты бы знал, как сильно бомбят город! скорчил гримасу Винокуров и закрыл голову руками. Это ужас Я думал, что погибну там от наших же бомб. Сначала бомбили советские самолёты, потом прилетели англичане, их сменили американцы. Весь центр разрушен. Уцелевших зданий осталось не много.
Как же ты спасался?
Забежал в бомбоубежище, вместе с гестаповцами. К тому моменту капитан уже согласился на нас работать. Эта бомбёжка сильно напугала его, и он поверил в своё поражение окончательно. Немцы там живут в страхе, пьянствуют постоянно.
Мы долго разговаривали, и перед расставанием Серёга показал мне секретный приём, как нанести смертельный удар рукой противнику. Он мне часто при встречах показывал разные приёмы рукопашного боя, но они мне так и не пригодились.
На гимнастёрке у Винокурова появилась ещё одна наградаорден «Красного знамени». Я сразу не заметил, и на прощание поздравил друга с этой наградой.
28 - Новый командир 21-го полка
В конце марта 1945 года подготовка к штурму Кёнигсберга подходила к завершению. В дивизию прислали других снайперов-инструкторов, вместо выбывших, и теперь я занимался только со своим взводом. В штабе полка приходилось бывать каждый день, докладывать командиру о проделанной работе и получать новые поручения. И вот однажды утром, в штаб пришли Петерс и незнакомый майор. Все присутствующие встали и вытянулись перед генералом. Он снял фуражку, небрежно бросил её на стол и представил нам майора:
Это ваш новый командир полка. Его зовут Устинов Иван Михайлович, прошу любить и жаловать и выполнять его приказы. А теперь вы все представьтесь командиру и назовите свои должности.
Майор был среднего роста, сухощавый, с фигурой кадрового военного. Он стоял рядом с Петерсом, в напряжённом ожидании.
Первым, как положено, назвал свою фамилию и должность майор Котов. Затем по старшинству рассказали кратко о себе другие офицерыя познакомился с новым командиром полка последним, как самый младший по званию среди командиров подразделений, оказавшихся в этот момент в штабе.
Устинов тоже рассказал свою краткую биографию. Он был человеком старой гвардии, участник первой мировой войны, участник следующих войн, на которых вырос от рядового до офицера. Выглядел он сейчас усталым, на его худых щеках выделялись глубокие морщины. Острым взглядом он окинул собравшихся офицеров, и сказал:
Буду рад воевать в одном полку с вами, товарищи. Наслышан о ратных делах ваших, и постараюсь оправдать доверие командования.
Присаживайтесь, сделал жест рукой Петерс, потолкуем немного.
Когда все сели, генерал стоя продолжал говорить:
Вы, наверное, слышали, что при штабе армии построили макет города Кёнигсберга. Художники долго трудились, здания хоть и маленькие, но точная копия подлинных домов. Их создавали из дерева и папьемаше. Те здания, что разрушались в ходе бомбёжек, на макете тоже разрушали. Макет занимает площадь более сорока квадратных метров. Это впечатляющее зрелище. Завтра по графику, вашим командирам всех подразделений, необходимо ознакомиться с маршрутами, по которым предстоит воевать. Надо знать хорошо ориентиры, чтобы не заблудиться в незнакомом городе.