Все шесть недель, пока Карлоса Хэткока пытались удержать на краю пропасти, Джо провела у его койки. Она изо всех сил боролась с его провалами в галлюцинации, и терпеливо вытаскивала его из чёрного тумана, который мог затянуть его в смертельный покой. Она снова и снова возвращала его к реальности.
Мэк, сказал он. Он увидел Мэка. Они снова были под обстрелом на высоте 55. Мэк! Мэк! Ложись!
Но Мэк шёл себе по отрогу, направляясь к снайперской хибаре с Янки, который трусил за ним по пятам.
И тут он увидел Бэрка. «Бэрк!»крикнул в забытье Хэткок. Бэрк только что нанёс на лицо маскировочный грим и улыбался. «Поправь макияж», сказал Бэрк Хэткоку и засмеялся.
Не иди туда! Стой! прокричал Хэткок со своей койки. Винтовка Панама Где моя панама?
Карлос! Очнись! кричала ему Джо, тряся койку.
Он открыл глаза, но так и не пришёл в себя. Перед ним был Мак, не Джо.
Мэк! Осторожней! Не рискуй ты так!
Джо продолжала трясти койку.
Карлос! Слушай же!
Но он сквозь стоны всё говорил о горах Кешон и дороге номер 4.
Карлос!
Наконец он моргнул и замолчал.
Карлос! громко сказала ему Джо. Ты где?
Во Вьетнаме я, на высоте 55.
Нет! Ты в госпитале Брукв Сан-Антонио, штат Техас!
Он моргал, не понимая, чему верить. Он только что видел перед собой хибары, стреляющее оружие и дым. А ему говорили какие-то глупостиведь он был во Вьетнаме.
Повторяй за мной, Карлос!
Что???
Ты не во Вьетнаме!
Хэткок посмотрел на Джо. Это действительно была она. Он узнал её. Он почувствовал боль. Он был жив.
* * *
В моменты просветления Джо обычно читала Карлосу какое-нибудь из сотен писем, полученных от его друзей за то время, когда он боролся за свою жизнь. Казалось, что каждый из тех, кто когда-либо участвовал в соревнованиях морской пехоты, вооружённых сил или Национальной стрелковой ассоциации, написал ему письмо с пожеланиями скорейшего выздоровления.
Джим Лэнд прислал несколько писем с обильными цитатами из книг великих наставников по стрельбе. Лэнд называл Хэткока победителем. Были и письма из Вьетнамаот Муса Гундерсона и Бу Бу Баркера. Несколько писем пришло от Рона Макаби.
Мэк в своём первом письме рассказал Хэткоку о том, что он пытался добраться до плавучего госпиталя, но так и не смог. В других письмах он сообщал Хэткоку о том, что Янки жив-здоров, и Дэвид Соммерс тоже. Он рассказывал ему о взводе, и том, что, к счастью, они в тот день не смогли поехать вместе, потому что взвод не остался без командира. Мэк написал Хэткоку, что он гнал взвод в бойон жаждал мщения. И остальные бойцы тоже.
К 10 ноября галлюцинации прекратились. Инфекции отступили, пересаженные участки по большей части зажили, и прогнозы на выздоровление выглядели весьма благоприятно. Почти все фрагменты пересаженной кожи прижились, проблемные участки оставались только на правом плече и правой голени. Врачи удалили фрагменты кожи животных и подсадили кожу от доноров на очищенные участки.
Но боль никак не уходила. Всякий раз, когда он видел, что к нему идут врачи с перевязочными материалами и инструментами, он начинал громко стонать. Ему становилось жутко от предчувствия боли, которой сопровождалась очистка обожжённых участков. При удалении тканей и струпьев боль возникает неописуемая.
Хэткок терпел всё это и преодолевал страдания ради того чтобы не просто выжить, но чтобы выздороветь. Чтобы снова стать полноценным человеком. Чтобы охотиться и стрелять. Чтобы осуществить свою мечту и стать олимпийским чемпионом.
10 ноября 1969 года Карлос проснулся. Ночью он спал хорошо. Возле кровати он увидел Джо.
Какой сегодня день, Карлос? весело спросила Джо.
Хэткок подумал и забеспокоилсяон не мог вспомнить, какой сегодня день. Среда? Четверг? Суббота?
Прежде чем он успел ответить, что понятия не имеет о том, какой сегодня день, распахнулась дверь, и в палату вошла женщина с большим праздничным тортом. Это была госпожа Дикман, жена полковника Уильяма Дикмана. Полковник Дикман служил в 4-м разведывательном батальоне резерва морской пехоты и руководил школой снайперов-разведчиков этого батальона в Кэмп-Буллисе. Несколькими годами ранее он познакомился с Хэткоком на чемпионатах штата Техас и регионального отделения Национальной стрелковой ассоциации по стрельбе из винтовки. Случилось это на стрельбище базы Кэмп-Буллис. Некоторое время спустя до него дошли рассказы о снайперских подвигах Карлоса Хэткока, которые он оценил высоко. Благодаря этому родству душ он сам и госпожа Дикман помогали Джо и часто навещали Хэткока.
С днём рожденья! сказала госпожа Дикман.
У кого? спросил Карлос. Какой сегодня день, я не знаю, но точно не 20 мая.
Карлос Ты же морпех! Сегодня понедельник, 10 ноябрятвоему корпусу 194 года! Вспомнил наконец?
Хэткок посмотрел на Джо и рассмеялся. Он угостил тортом других морпехов из своей палаты, среди которых были капитан Эд Хайлэнд (звание он получил в госпитале) и рядовой 1-го класса Роберто Баррера, который тоже ехал на том амтраке.
Хайлэнд, у которого ампутировали руку, поздравил Хэткока с днём рождения, а Хэткок поздравил в ответ и его, и всех остальных морпехов, которые лежали в его палате.
Капитан Хайлэнд хотел написать на Хэткока представление к медали за отвагу, проявленную на пылающем амтраке, но Хэткок наотрез отказался. Он сказал Хайлэнду: «Просто вышло так, что я очнулся раньше других, вот и всё. Я сделал то, что сделал бы любой другой морпех, сидевший на том амтраке».
Поскольку Хэткок отказался от какого бы то ни было официального признания его заслуг, капитан Хайлэнд сделал ему подарок лично от себя: он вручил Хэткоку простую оловянную кружку с фамилиями и датами. Эту награду Хэткок принял.
Джо уехала из Сан-Антонио в пятницу 14 ноября, чтобы успеть к субботедню рождения Санни. Хэткоку тоже хотелось домой.
Через несколько дней после дня рождения Карлоса III, которому исполнилось пять лет, скоропостижно скончалась мать Джо. Джо была в смятении, но побоялась звонить Карлосу, потому что знала, что он поступит так же, как на следующий день после рождения Санни: убежит из госпиталя невзирая на состояние здоровья.
Но затем она ещё немного подумала, обсудив ситуацию с сестрой и её мужем Уинстоном Джоунзом. Тот спросил: «А как же Карлос? Как он отнесётся к тому, что ты не сообщила ему о смерти мамы?» В тот же день она позвонила Карлосу.
Врачи разрешили ему съездить домой в связи со смертью родственницы. Обожжённые места уже полностью затянулись, и трансплантированные участки заживали хорошо. Он должен был вернуться в госпиталь 30 декабря для дальнейшего лечения и прохождения медкомиссии. 5 января 1970 года его выписали и отправили в реабилитационный отпуск. 31 января 1970 года он вернулся в Квонтико для дальнейшего прохождения службыего включили в сборную команду морской пехоты по стрельбе из винтовки.
Последствия ожогов не позволяли ему принимать участие в соревнованиях: стрелковая куртка была для него чересчур тесной, а кожаный ремень винтовки М14, из которой стреляли члены команды, слишком сильно давил на руку. Он плохо переносил жару и холод. Даже загар был невыносим для его чувствительной кожи, покрытой шрамами от ожогов.
Хэткок носил рубашки с длинными рукавами и никогда не подворачивал рукавов куртки. На голову он надевал широкополую походную шляпу, на рукибелые перчатки. От избегал любого попадания прямого солнечного света на кожу. И работать он мог только тренером.
В течение первого года после выписки он несколько раз ездил в госпитали в Портсмуте и Квонтико. Обожжёные места заживали, но его беспокоила другая болезнь. У него были приступы головокружения. Он страдал от изнемождения. У него случались конвульсивные припадки. Ходил он, широко расставляя ноги. Его беспокоила какая-то болезнь, которую не смогли определить врачи. Это была та самая болезнь, из-за которой он оказался в госпитале в Черри-Пойнте, когда рождался Санни, и которая терзала его во Вьетнаме.
Однако врачи ничего не обнаружили. Они сказали, что это было из-за ожогов, из-за того, что его организм не мог выделять пот и регулировать температуру внутри тела. В прохладные дни он страдал от гипотермии, а при тёплой погодеот перегревания. И избавиться от этого недуга ему было не суждено.