Масса проблем возникала и при инженерном оборудовании позиций, строительстве землянок и блиндажей. Копнешь лопатойтут же вода. А если и нет ее в тот же миг, то можно с полной уверенностью сказать, что через несколько часов она непременно появится. Пытались сооружать канавки для отвода воды, но это почти не давало никакого эффекта. Вода донимала нас буквально повсюду: в окопах, в землянках, в ровиках для снарядов. Оставалось лишь уповать на близкие морозы. Но и такая надежда была весьма относительной. Местные жители, с которыми разговаривали по этому поводу, утверждали, что некоторые болота не замерзают и зимой.
К счастью, в районе Торопца полк пробыл не так долго, примерно около недели. Затем снова трудный марш к Великим Лукам. Однако теперь мы были кое-чему научены. Да и дороги оказались несколько лучше. То и дело попадались участки, выложенные стволами деревьев, жердевки. По пути встретились нам несколько сел, которые гитлеровцы при отступлении, осуществляли тактику выжженной земли, полностью уничтожили. Даже печные трубы не сохранились: обуглившиеся бревна, закопченные груды кирпича и камнявот и все, что оставили после себя оккупанты.
Но жизнь все-таки и тут продолжалась. В землянках, бывших погребах ютились люди. Случалось, что и стук топора или визг пилы доносились до нас. Это старики, женщины и те, кто возвратился домой после тяжелых ранений, общими усилиями возрождали разрушенное. Но много ли они могли сделать? И наши бойцы с горечью посматривали на них. Чувствовалось, что очень хотят артиллеристы помочь, но пока что перед ними стояла другая цель: громить гитлеровцев, как можно быстрее освободить родную землю.
Все хорошо понимали это. Поэтому и обрадовались артиллеристы, когда стало известно, что готовится новая наступательная операция. Наша 6-я гвардейская армия получила задачу прорвать оборону врага северо-восточнее Невеля, разгромить части 43-го армейского корпуса, которые оборонялись на рубеже Новосокольники, Невель. В дальнейшем предстояло соединиться с 3-й ударной армией, которая наносила удар в общем направлении на северо-восток. Главная цель этой операциирасширение горловины так называемой Невельской бутылки. «Бутылка» эта образовалась после того, как в октябре соединения 3-й ударной армии вклинились в оборону гитлеровцев километров на 60. Окружить, отрезать наши части противник не смог, и северо-западнее Невеля остался коридор шириной 1520 километров, который бойцы и называли «горлышко бутылки».
Наш полк включился в состав дивизионной артиллерийской группы, которой предстояло принять участие уже в первом этапе наступления.
Спешно оборудовали огневые позиции, наблюдательные пункты. Материальная часть пока еще оставалась в тылу, а значительная часть личного состава, управления дивизионов и полка уже трудились на передовой.
Особенно большая нагрузка ложилась в этот период на связистов, наблюдателей и разведчиков полка. Отдыха для них не было ни доем, ни ночью. За сравнительно небольшой срок предстояло наладить надежную связь, выявить в расположении противника возможно большее число целей, нанести их на карты, подготовить исходные данные для стрельбы по ним. Впрочем, последним, разумеется, занимались уже не сами разведчики и наблюдатели, а штабы дивизионов, штаб полка.
Вся эта работа проходила в исключительно неблагоприятных погодных условиях. Затяжные холодные дожди сменялись мокрым снегом. Ночью и утром на землю часто ложились густые туманы. Все это затрудняло подготовку к наступлению, нервировало людей, особенно наблюдателей и разведчиков, утомляло их выше всякой меры.
И уж совсем трудно было полковым тыловикам, возглавляемым гвардии майором Филиппом Платоновичем Гореликовым, и артснабженцам. Каждый рейс на склады за боеприпасами, горючим, продовольствием превращался в настоящее испытание. Даже на более или менее сносных участках дороги (их, правда, становилось все больше) можно было проклясть все на свете.
Поездки по этим дорогам запомнились мне на всю жизнь. Надо было в те дни часто бывать в дивизионах. Вначале «виллис» идет вроде бы нормально. Но вскоре грунтовая дорога переходит в ту самую жердевку, о которой я уже упоминал. Что она собой представляет? Бревна и бревнышки самых различных диаметров, уложенные поверек дороги. По замыслу, по правилам они должны быть чем-то скреплены друг с другом: продольными брусьями, жердями. Так обычно саперы и поступали. Но, во-первых, далеко не все участки строились ими. Зачастую этим занимались и стрелки, и артиллеристы, имеющие весьма отдаленное представление о принципах устройства таких дорог. А во-вторых, даже участки, сооруженные в полном соответствии с техническими нормами, быстро расшатывались, расползались. Ведь тысячи машин проходили по ним ежесуточно.
Итак, мы вели разведку целей, оборудовали огневые позиции, подвозили боеприпасы и все необходимое для наступления. И вдруг выясняется, что оно откладывается на неопределенный срок. А спустя несколько дней еще одна новостьприказ о переброске полка на новый участок, вблизи которого проходит шоссе Великие ЛукиНевель.
Конечно же, все эти перемены были произведены, надо полагать, не без достаточных оснований. Но, не имея в виду именно данный конкретный случай, хочу все же поделиться своими мыслями по этому поводу, а точнее говоря, по поводу отдачи и отмены приказа, распоряжения.
Жизнь есть жизнь. И обстоятельства порой складываются так, что командир вынужден отменять ранее отданный им приказ. Однако за время службы в Вооруженных Силах я не раз имел возможность убедиться в том, что, как во время войны, так и в мирное время, отмена ранее отданного приказа отрицательно воспринимается теми, кто должен его выполнять, особенно если на выполнение поставленной задачи уже затрачены какие-то усилия. Поэтому прежде чем отдать любой приказ, надо всесторонне обдумать его. А уж если приходится все-таки менять ранее принятое решение, то следует непременно объяснить людям, исполнителям, чем это вызвано.
Еще раз подчеркиваю, что все эти рассуждения не имеют никакого отношения к тому, что происходило глубокой осенью 1943 года на нашем 2-м Прибалтийском фронте. Тем не менее факт оставался фактом: настроение у всех нас упало. Даже радуясь освобождению Красной Армией столицы Украины, мы порой думали о том, что могли бы быть в числе тех, кто дрался с гитлеровцами на Днепре. «Второй месяц в этих проклятых болотах сидим!»сетовали некоторые бойцы.
Не следует думать, что все эти разговоры хоть в какой-то мере сказывались на дисциплине, на отношении к делу. Такого и в помине не было. Но даже в суровых условиях войны человек остается человеком со всеми его эмоциями. И отнюдь не черствеет у него на фронте душа, не превращается он в бездумный автомат. Он волнуется, переживает, быть может, даже более остро, чем в спокойной обстановке.
26-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции мы встретили на передовой. Пытались в этот день провести рекогносцировку, вплотную, как говорится, познакомиться с позициями противника, но из этого, к сожалению, почти ничего не получилось. На земле лежал такой густой туман, что временами казалось: бери острый нож и режь его на куски.
Во второй половине дня во всех подразделениях прошли торжественные собрания или митинги, посвященные знаменательной дате. Собрались за скромным праздничным ужином и офицеры штаба. А утром рекогносцировочная группа снова была на передовой, но снова туман и туман
Наконец наши молитвы были услышаны. 9 ноября небо очистилось от облаков. Ярко светившее солнце быстро разогнало туман. Впервые по-настоящему мы увидели передний край противника. И чем дольше наблюдали за ним, тем больше убеждались, что перед нами крепкий орешек, об который, если идти напролом, можно и зубы обломать.
Я уже не говорю о труднодоступной местности. Наступать нам предстояло по двум межозерным дефиле шириной от 1200 до 1600 метров. В бинокли и стереотрубы было видно, что противник располагает здесь четырьмя траншеями. Саперы сообщали, что перед проволокой и за ней установлены минные поля. Мало того, гитлеровцы, готовясь к упорной обороне, соорудили большое число деревоземляных огневых точек. И каждый дзот, тем более что между ними существовала огневая связь, мог принести немало неприятностей. В такой обстановке особенно многое зависело от точности и плотности артиллерийского огня.