Накинув на плечи шинель, выскочил в траншею. До наблюдательного пункта было рукой подать. Однако похолодало настолько, что пришлось на ходу сунуть руки в рукава и застегнуться.
Ну, что тут? обратился с вопросом к капитану П. И. Шандыбе, который вторую половину ночи дежурил на НП.
Смотрите сами, ответил он, уступая мне место возле стереотрубы.
В те моменты, когда в небе вспыхивали осветительные ракеты, я четко видел медленно плывущее по Дону ледяное крошево. Вот так сюрприз! Но думай не думай, а изменить ничего нельзя. Надо было немедленно докладывать командованию. Возможно, сумеют помочь чем-либо.
Об отдыхе уже и речи не было. Вскоре должна была начаться артиллерийская подготовка, предшествующая разведке боем. В ней, правда, участвовали только орудия, имевшиеся в стрелковых полках, но и мы собирались использовать ее в своих интересах: надо было уточнить пристрелку некоторых целей.
Точно в назначенное время ударили наши пушки. Артподготовка была непродолжительной, но, я бы сказал, достаточно мощной. И сразу же, не успел еще рассеяться дым, к окопам противника двинулись стрелковые цепи. А примерно через час нам позвонили из штаба дивизии, чтобы сообщить, что разведка боем прошла успешно. Мало того, 807-й стрелковый полк овладел первой траншеей и сумел прочно закрепиться в ней. Были захвачены пленные.
Спустя некоторое время мы увидели 31 солдата и офицера 1-й кавалерийской дивизии румын, которые уныло брели вдоль низинки, конвоируемые нашими бойцами.
Что ж, для начала вроде бы и неплохо, улыбнулся подполковник В. А. Холин. Будем надеяться, что и продолжение будет не хуже. Только бы уж поскорей наступил этот день!
И он наступил. Наступил запомнившийся мне и всем моим однополчанам на всю жизнь этот замечательный день19 ноября.
Всю ночь, как водится, шли последние приготовления. Мы в штабе вносили изменения в подготовленные документы. Ведь наш 807-й стрелковый полк занимал теперь несколько иное положение. И от пленных кое-что в дивизии узнали новенькое. Командиры подразделений, орудий, наводчики, разведчики, связисты еще и еще раз проверяли свои «заведования».
Утро выдалось тогда хмурое, туманное. Провели последнюю сверку времени. Стрелки часов неумолимо приближались к 7 часам 30 минутам
Наконец поступает команда:
Внимание Зарядить и доложить
Немедленно передаю ее в подразделения.
Натянуть шнуры
Мне казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Представить трудно, какое напряжение царило тогда на огневых позициях, как волновались артиллеристы, замершие в орудийных окопах
Огонь!
На какое-то мгновение раньше прозвучал могучий залп «катюш». Огненные стрелы, словно молнии, рассекли густой туман и сплошную снежную пелену, окутавшие окрестности. А потом уже было трудно что-либо различить. Гром орудий сзади, море оглушительных разрывов впереди. Сотни, тысячи снарядов и мин с глухим шелестом проносятся над головой, уходят все дальше. Тяжело вздыхает земля. Видел я артиллерийские подготовки раньше, видел и потом. Но до сих пор мне кажется, что эта была особенной, ни с чем не сравнимой.
Около восьмидесяти минут изрыгали орудия огонь и металл. Затем за разрывами своих снарядов и мин в атаку пошла пехота при поддержке танков. И тут, как и ожидалось, ожили некоторые огневые точки противника. Однако артиллеристы были начеку. Слышались команды:
Подавить пулеметное гнездо на высоте сто восемьдесят шесть и семь!
На обратном скате высоты сто тридцать пять нольминомет. Уничтожить!
Данные поступали от наших наблюдателей, выдвинутых далеко вперед, от командиров стрелковых подразделений. И орудия тут же выполняли «заявки». Позже командиры подразделений рассказывали мне, что расчеты действовали не просто хорошо, а с каким-то особым, невиданным ранее вдохновением.
К полудню стало совершенно ясно, что наступление развивается успешно. Подразделения дивизии вклинились во вражескую оборону на 23 километра. Часть наших батарей была уже на правом берегу Дона, остальные должны были вот-вот начать смену позиций. В связи с этим на какое-то время интенсивность артиллерийского огня могла несколько снизиться, что в определенной мере сказалось бы на темпах продвижения пехоты. Но и тут судьба благосклонно отнеслась к нам. Густой туман, лежавший на земле, стал быстро рассеиваться, выше поднялись плотные облака. В небе появились советские штурмовики. С ревом проносились они над самой землей. И там, где они освобождались от своего смертоносного груза, вставали черные, медленно оседающие разрывы.
С наблюдательного пункта полка, который пока еще оставался на прежнем месте, открывалась довольно широкая панорама боя. Чуть слева от нас горело несколько подбитых танков. И наших и фашистских. А справа тридцатьчетверки уверенно входили в прорыв. Вслед за танками на рысях шли эскадроны кавалерии. Так что успех сопутствовал не только нашей дивизии, соседи тоже уверенно продвигались вперед.
За сутки два или три раза меняли командные и наблюдательные пункты полка. Теперь почти все орудия в боевых порядках стрелковых подразделений. Местность была сильнопересеченная, пушки то и дело приходилось тащить на руках. После жестокого боя 21 ноября был взят хутор Орехов, 22 ноябрянаселенный пункт Венцы, расположенный километрах в двадцати пяти от тех мест, где начиналось наступление.
На следующий день нашу 304-ю стрелковую дивизию вывели во второй эшелон армии. Однако это вовсе не означало, что настала пора отдыха после непрерывных трехсуточных боев. Части продолжали движение в походных колоннах в юго-восточном направлении. Короткий привали снова в путь.
А 24 ноября дивизия была уже в районе хутора Верхне-Голубой, оставив за спиной еще 20 километров. Тут мы узнали, что еще накануне в районе хутора Советский соединились войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов, замкнув таким образом кольцо вокруг вражеской группировки в междуречье Дона и Волги.
Трудно передать словами нашу радость. Бойцы и командиры обнимались, целовались, подбрасывали высоко вверх шапки.
На очередном привале Вениамин Александрович Холин и Кирилл Ильич Тарасов собрали командиров подразделений.
Вот что, товарищи, событие, о котором мы узнали, безусловно, радостное. Хорошее настроение у людей надо поддерживать. Но никакого благодушия, никакой расхоложенности, расхлябанности не допускать. Война продолжается, и нас ждут жестокие бои. Не исключено, что в самом ближайшем будущем. Так что всемпо-прежнему готовность номер один. Вопросы есть? И следите, чтобы люди не обморозились, мороз крепчает.
В том, что гитлеровцы и не помышляют о сдаче в плен, мы убедились буквально через два дня, когда наша дивизия снова была введена в первый эшелон, вышла к Дону и остановилась на его правом берегу. За рекой хорошо были видны хутора Вертячий и Песковатка, в которых, как сообщали разведчики, закрепились фашисты. Причем гитлеровцы имели и танки. Это повышало вероятность контратак.
Сразу же выехали на рекогносцировку. Почти у самого Дона встретились с командиром стрелкового батальона капитаном Григорием Ивановичем Баланко.
Здоровеньки булы! пробасил он, подходя к нам. Уси стари знайоми! Оцэ добрэ!
С Григорием Ивановичем мы были знакомы уже довольно давно. Как-то так получалось, что его батальон, как правило, оказывался на самых трудных участках. А раз так, то без непосредственной поддержки артиллерии, естественно, не обойтись. Потому-то и Баланко хорошо знал чуть ли не всех артиллеристов нашего полка, и они считали его своим. И теперь, судя по всему, именно этому батальону предстояло первым форсировать реку.
Точно! подтвердил наше предположение капитан Баланко. Тилькы моим хлопцам с ходу ричку не перескочиты, привычно перемешивая украинские и русские слова, продолжал он, хороший огонек потребуется.
Поддержим. А одна батарея прямо с тобой пойдет на тот берег.
Лед слабенький, усомнился Баланко. Мы, правда, тальника заготовили, доски, щиты есть
Для пушек саперы к утру обещали понтоны подтянуть.
Оцэ добрэ! заулыбался Баланко.
По согласованию с командиром полка я остался на наблюдательном пункте, расположенном почти на самом берегу Дона.