Старший сержант сорвал травинку, пожевал ее в задумчивости.
Я как мог успокоил девушку, продолжал он. Дескать, жива, наверное, мать, зачем заранее-то оплакивать? Встрепенулась Рита и говорит: «Возможно, она у сестры? Та недалеко тут, километрах в пяти, на хуторе живет. Надо бы узнать». Пообещал ей, что через час-другой все разведаю. Маршрут нашего взвода как раз пролегал в том направлении. И вот подошли мы с хлопцами к хутору. Тишина вокруг. Ворота открыты. Заходим во двор. Оглядываемся: может, засада где. Тихо. Один хотел было дверь открыть в дом. Подожди, говорю, проверить надо, не приготовили ли нам фашисты «сюрпризик». Срезаю бельевую веревку, делаю петлю и осторожно набрасываю на ручку двери, сам за угол и дергаю. Точно! Гранату сволочи приспособили. Рванула так, что дверь на куски разлетелась. Переждали, пока дым и пыль рассеялись, заходим в избу. До самой смерти картину, что увидел, не забуду. Много чего за войну я насмотрелся: и повешенных, и ямы, набитые трупами расстрелянных. Но тут просто кровь в жилах у меня заледенела. На полу лежит растерзанная, с отрубленными руками молодая женщина. А рядом, приколотый штыком к полу, младенец годовалый. Скажи мне, Вадим, какой зверь, самый хищный, самый коварный, мог бы подобное сделать? В мире животных таких нет. А вот среди людей есть. И имя имфашисты. С трудом вытащил я штык-тесак. Орел с зажатой в когтях свастикой, надпись «Аллес фюр Дойчланд», то есть «Все для Германии». Мальчика мы положили рядом с матерью. Вырыли во дворе могилу, постелили туда одеяло и, завернув их в простыни, опустили. А Рите я потом сказал, что нашел ее сестру с ребенком убитыми, что похоронил их. Не сказал только о штыке, о руках отрубленных Ей и без того горя и ненависти на всю жизнь хватит.
Вышли на широкое кустистое поле.
Несколько напоминает передний край, сказал старший сержант Николаев. Ты еще не был там? Ничего, побываешь Мое предложение такое: надо определить место, где могут располагаться снайпера. Пусть они выдвигаются туда, маскируются. В качестве целей используем осколки от бутылок, куски тряпья. Надо только разместить их похитрее, чтобы не сразу нашли. Ты можешь наблюдать за выполнением упражнения вон с того пригорка. Ну как, идет?
Вадим согласился, только внес коррективы относительно того, откуда должны выдвигаться снайпера и как лучше замаскировать цели.
Часа через полтора учебное поле было готово. Прямо оттуда младший сержант Лавров направился к девушкам, чтобы сказать им о завтрашней тренировке, поинтересоваться их самочувствием.
В землянке было сумрачно. Наташа Самсонова и Люда Михайлова, свесив ноги, сидели на нарах и о чем-то тихо говорили. Остальные лежали. Из угла доносился негромкий, берущий за душу голос:
Дывлюсь я на небо
Та й думку гадаю:
Чому я нэ сокил,
Чому нэ литаю?..
Увидев вошедшего Лаврова, Наташа подошла к столу, зажгла спичку и поднесла ее к коптилке. Загорелся фитиль, а через секунду после легкого хлопка вспыхнула вся гильза.
Туши быстрее! крикнула Люда и, подскочив, закрыла гильзу какой-то тряпкой.
Опять эти разведчики вместо керосина налили нам бензина, возмутилась Наташа. Ну что теперь делать? Он же снова вспыхнет.
Не вспыхнет, поднялась одна из девушек. Пуганая ворона куста боится. Мы в партизанском отряде делали просто: насыпали в бензин соль, и он нормально горел. Сейчас я соль найду, одну минуту. Вадим уже догадался, что этоЛида Ясюкевич, спокойная, во всем обстоятельная, с хозяйской жилкой девушка. Лида пошуршала в вещмешке, потом подошла к столу, взяла гильзу.
Посветите, пожалуйста, попросила она. Наташа зажгла спичку. В отверстие, которое было сделано сбоку, куда заливают горючее, Лида аккуратно высыпала полгорсти соли и, прикрыв дырочку большим пальцем, взболтнула содержимое гильзы. Потом поставила ее на стол, тщательно вытерла тряпкой.
Вот теперь все, сказала она, можно зажигать.
Лампа загорелась ярким, ровным пламенем, без копоти.
Вадим приблизился к свету, сел на край нар, огляделся. Девушки все уже поднялись и выжидающе смотрели на него. А он не знал, с чего начать. Снял пилотку, пригладил густые, чуть вьющиеся волосы.
Слушай, командир, не выдержала Света Удальцова, а ты водку пьешь?
На нее кто-то шикнул:
Ты чего, дуреха!
Она отмахнулась:
Интересно же. Может, зря мы свою отдаем разведчикам
Нет, не пью, ответил Лавров. Не приучен.
А куришь? не унималась Света.
И не курю.
Тогда последний вопрос: девушку когда-нибудь целовал?
Вадим признался чистосердечно:
Попытался один раз, да неудачно.
А я что вам говорила! воскликнула Удальцова. Нецелованный командир! Да это же мечта всей моей жизни. Где вы еще такого найдете?
Светка, замолчи, перебила ее Наташа. Ты уже нашла себе одногоВаню Попова.
Ванечка далеко, в госпитале. Сестричек там обхаживает, начала было Света и вдруг осеклась.
Только, пожалуйста, без слез. Вадим впервые услышал голос Ани Шилинойтихий, волевой. Их и так сегодня хватало. Послушаем командира.
Тут такое дело, начал Лавров, надо нам завтра занятие провести. Тактику вспомнить, пострелять немного. А то ведь некоторым из нас и стрельнуть-то не часто удается: нет нужной цели, подходящего момента. Вот завтра и потренируемся.
Утро следующего дня выдалось пасмурным. Небосвод был затянут серыми, похожими на потемневший алюминий, тучами. Дул ветер, но дул, наверное, только у земли, потому что серый купол висел неподвижно и из него моросил мелкий, как пыль, дождик. По всему чувствовалось, что это не на час и не на два, а на целый день или больше.
Вадим хотел было уже пойти к начальнику штаба и попросить, чтобы тот отложил занятие. Не посоветовал этого делать старший сержант Николаев.
Получишь нагоняйни больше, ни меньше, сказал он. Майор Стороженко обязательно спросит: разве воюют только в солнечную погоду?
Девушки уже были готовы к выходу в поле: надели маскхалаты, взяли из пирамид винтовки и, тихо переговариваясь, сидели в землянке. Вошел Лавров, поздоровался.
Ну, как настроение? бодро спросил он. Дождик не пугает?
Хороший хозяин в такую погоду даже собаку на улицу не выгоняет, проговорила Удальцова, и ямочка на ее щеке капризно дернулась. А насзапросто. Клава бы такого не позволила
Я слышал, будто наши договорились с фашистами отныне воевать только в солнечные дни, на полном серьезе сказал Вадим. А в дождливую погоду всем отсыпаться.
Ефрейтор Самсонова резко поднялась и скомандовала:
Все! Выходи строиться!
В колонне по одному девушки двинулись вслед за Лавровым по лесной тропинке. Шли молча, нахохлившись. Водяная пыльца, казалось, висела в воздухе и вместе с ним попадала в легкие. Потому, наверное, даже изнутри чувствовался холод.
Лес кончился, впереди открылось широкое кустистое поле. Отделение остановилось.
Вот здесь и будем заниматься, сказал младший сержант. Что от вас требуется? Во-первых, с опушки леса незаметно выдвинуться на рубеж вон тех кустов. Видите, там сосенка без макушки стоит? Замаскироваться и вести наблюдение. Впереди на расстоянии стотриста метров я поставил мишениосколки стекла и несколько «фашистских голов» из тряпья. Их надо найти. Больше одного выстрела на цель не тратить.
А что во-вторых? не утерпела Света.
Вот это и будет во-вторых. Лавров метнул на нее сердитый взгляд. А в-третьих, в строю не положено разговаривать. И уже ко всем:Тренироваться будем попарно, в том же составе, как и на охоте. Первыми выполняют задачу ефрейтор Самсонова и рядовая Климанова. Вслед за нимирядовые Шилина и Удальцова. Остальные наблюдают со мной вон с того пригорка.
Занятия начались. Вадим видел, как опустились на землю Самсонова и Климанова, а потом они будто растворились в мокрой траве и мелкорослых кустиках. Только в одном месте он увидел, как мелькнуло что-то темное.
Это Климанова боится плотнее прижаться, проговорила Надя Чуринова и, вроде ни к кому не обращаясь, добавила:Если не научишься ползать впритирку всем телом к землеснайпером не будешь.
Вскоре раздался выстрел. Потом еще, еще