Назидательно показываю на него глазами своей собаке, учись, мол, как надо возле хозяина смирно сидеть. Она изображает слабовидящую и скрывается в кустах на другой стороне полянки.
Вы мне не поможете поймать собаку? жалобно спрашиваю я. Я уже за долбался бегать за ней.
Нет, чуть виновато отвечает он. Извините, но я, кажется, сломал ногу. А собака сама прибежит, когда устанет, вы не беспокойтесь, собаки никогда
Что?! перебиваю я его, тут же забыв о собаке. Сломал ногу и так спокойно об этом говоришь?!
А как полагается об этом говорить? насмешливо интересуется он. Я просто раньше никогда ничего не ломал, не знаю, как принято об этом сообщать.
Ты хоть в скорую позвонил?
Видишь ли Я такой неудачник, что умудрился разбить телефон, когда падал.
Он показывает на лежащий рядом в траве бесполезный девайс. Я вытаскиваю свой телефон и пытаюсь сообразить, как с мобильников звонят в скорую.
Подожди, останавливает меня он. Скорая сюда не проедет, это раз. И ты не сможешь им объяснить, где находится это "сюда", это два.
И что в таком случае делать? растерянно спрашиваю я, понимая, что он прав.
Я как раз размышлял об этом, когда ты тут материализовался.
И до чего доразмышлялся?
Те выводы уже неактуальны. Я внес поправки с учетом новой переменной.
Ну и?
Ты мне поможешь, что тут непонятного?
Непонятно, как я это сделаю. Вынесу на руках? В гору? Я оценивающе его оглядел. Не бизон, конечно, но килограммов 70 будет.
Позвать некого?
Близко у меня только женщины, остальных ждать часа два придется, пока они сюда доползут. Да и вообщепятница, вечер, все бухают или разъехались А у тебя?
У меня разбит мобильник, напомнил он.
Да, жопа, подытожил я.
Некоторое время молчим. Я обдумываю варианты и отметаю их один за другим. Картина складывается неутешительнаялибо ждать весь вечер, либо тащить его на себе из оврага.
Слушай, а разве тебе не больно? вдруг запоздало удивляюсь я. Ты так спокойно тут лежишь, как будто просто отдыхаешь.
Больно, но, если не двигаться, то терпимо. Вот если пытаюсь встать, то аж в глазах темнеет.
Надо бы шину какую-нибудь соорудить, что ли. Чтобы не усугублять.
МммОн оглядывается вокруг. Вряд ли тут есть что-нибудь подходящее.
Я вынужден с ним согласиться. Как-то все непродуманно в природе, почему в кустах не растут шины?
Давай для начала ты поможешь мне встать, может быть, я смогу прыгать на одной ноге? Только сделай это резко, иначе боль не позволит.
Я захватываю его предплечья, онмои. Черный пес угрожающе рычит.
Не сердись, Орешек. Хозяин успокаивающе протягивает ему руку. Так надо. Все будет хорошо.
И объясняет мне:
Не любит, когда до меня чужие дотрагиваются.
Полезная фича. Готов?
Кивок, рывок, и вот он уже висит в моих руках, тяжело дыша и уткнувшись мне в плечо. Собака беспокойно пританцовывает, даже поскуливает, но вроде не собирается откусить мне голову. Капли пота текут по его виску, шее, но этот Муций Сцевола ни звука не издал. Правда, у того правой руки не было, а не ноги. Я вдруг замечаю, что успокаивающе глажу его по спине, стряхивая прицепившиеся травинки, останавливаю себя немедленно, мало ли, что он подумает.
Ты как? Слишком интимным вопрос получился.
Ответить он не успевает, потому что какой-то танк вдруг толкает меня под коленки, и я с трудом удерживаюсь на ногах, это был бы пиздец, если бы я упал вместе с травмированным парнем, а точнее, прямо на него. Танком, конечно же, оказывается бестолковая набегавшаяся собака. Как примерная девочка, она усаживается у моих ног, высунув язык и с надеждой глядя на меня, мол, хорош тут развлекаться, когда домой пойдем, жрать охота. Мне хочется ржать и материться одновременно.
Твоя собака хотела сломать мне вторую ногу! предъявляет мне претензию этот шутник.
Она не моя, открещиваюсь я, но радуюсь, что он находит в себе силы острить.
Дальше какое-то время уходит на то, чтобы прицепить на поводки обеих собак. Это не такая простая задача, когда одновременно нужно удерживать на одной ноге приклеившуюся ко мне тушку, но в конце концов мы справляемся. Я не знаю, как мы преодолеем этот заросший кустами склон, но решительно начинаю наш путь.
Ты куда? вдруг останавливает меня мой попутчик. А, я понял. Тут вообще-то лестница есть. Штурмовать гору совсем необязательно. Ты тут в первый раз, что ли?
Ну как бы да. И надеюсь, что в последний. Даже Олдбой меня не заманит сюда еще раз. Послушно поворачиваю по направлению к лестнице. Как мы к ней шлиотдельная песня. Сначала он прыгал на одной ноге, но я, видя, как ему больно, сдался быстрее, чем он, ибо сердце кровью обливалось. Потом я попытался усадить его к себе на спину, но он так зашипел, когда я взялся за больную ногу, что я тут же оставил эту затею. Потом я тащил его под мышкой, но рука быстро устала, а сменить ее было невозможно из-за сломанной правой ноги. С грехом пополам мы доковыляли до лестницы, и тут я понял, что нам ее не преодолеть, если мы продолжим играть в благородство. Запрыгивать на раздолбанные ступеньки он просто не сможет, даже с моей помощью. Мы стояли у подножия этой Голгофы и пыхтели как марафонцы. Парень был такой бледный, что я всерьез опасался обморока. Собаки рядом лениво обнюхивались. Я отдышался и принял решение.
Держи, я отдал парню оба поводка.
Ничего не подозревая, он взял их, и взвыл от боли, не ожидая от меня такой подставы. Я закинул его себе на плечо и почти бегом ринулся вверх по лестнице. Сначала он шипел, подвывал и бессильно колотил кулаками мне по спине, но я на каком-то адреналине преодолел почти половину склона, и тут одновременно кончились силы у нас обоих. Я поплелся как беременная черепаха, а он перестал дергаться и начал успокаивать собак, которые никак не могли приноровиться к моим неравномерным передвижениям. Думал, сдохну. Нет, выжил. Когда мы добрались до конца лестницы, опустил его на землю на одну ногу, едва не уронив, и так мы стояли обнявшись, наверное, целую вечность. Не только он бы упал без меня, но и я без него тоже. Он очнулся первым.
Теперь можешь звонить в скорую, подсказал он. Вызывай их к детской площадке, тут недалеко.
Я в каком-то тумане сделал все, что он сказал, и вдруг меня запоздало накрыл ужас от собственной авантюры. Навернуться с той лестницынефиг делать, собака дернула бы поводок, и я бы потерял равновесие мгновенно. И валялись бы мы сейчас в том овраге оба, хорошо, если живые. Надо было все же вызвонить кого-нибудь из парней на помощь, подождали бы, не переломились. Я стараюсь не показать своей паники, меня почти физически трясет, но ему это точно сейчас лишнее. Провожаю его у машины скорой помощи и пытаюсь улыбаться сквозь зубы. Он ослепляет меня в ответ совершенно белозубой улыбкой и спрашивает:
Тебя как зовут-то, спаситель?
О, не стоит так уж меня боготворить, у меня еще и шутить получается. Илья.
Ну как же, крест на Голгофу затащил, значит самый настоящий Спаситель и есть. Я Кристиан, между прочим.
Ржу. В детском саду мы в таких случаях говорили "у дураков мысли сходятся". Правда, когда я про Голгофу думал, еще не знал, что он Кристиан. Бывают же имена у людей.
А фамилия? Ох, хорошо, что догадался спросить, как бы я его искал потом?
Козлов. Теперь ржет он, увидев, как вытянулось мое лицо. Шучу. Леман я. Он подает мне руку. Спасибо тебе, Илья. Ты очень вовремя появился. Если бы не ты Вот так живешь-живешь, а потом какой-нибудь шит хэппенс. Вся жизнь на ногах, и вдругбах! и ампутация.
Я оторопело смотрел вслед уехавшей машине. Данунах! Быть не может! Мне не послышалось? Что ли, я его нашел? Или все же совпадение?
Дороги, которые мы выбираем, не всегда выбирают нас
Утром я приперся в больницу еще до девяти часов, поэтому пришлось ждать обхода врачей, завтрака и начала запуска посетителей. Порядки в наших учреждениях как в тюрьме, ей богу, больницы для медперсонала, а не для больных. Крис возлежал (другого слова не подберу) на горке подушек и сосредоточенно читал какую-то книгу. Не знаю, что случилось с моим восприятием, но смотрелся он как монарх среди подданных. Подданными были суетливый дедок и небритый мужик средних лет, четвертая койка была пуста. "Монарх", разметавший по подушкам черные кудри, выглядел необыкновенно элегантно в заношенной больничной рубахе на завязках, а из-под одеяла грациозно (да-да, это не опечатка) торчала поврежденная конечность с какими-то пыточными приспособлениями на ней. Я уже собирался было начать запариваться на тему согнуться мне в поклоне или упасть на колени, как вдруг он поднял глаза от книги, прищурился, всматриваясь, сверкнул белоснежной улыбкой, и наваждение спало, он стал обычным парнем, таким же, как я.