Я встала с дивана и подошла к отцу. Мне так хотелось, чтобы вместо всех этих разговоров и споров он просто прижал меня к себе и пообещал, что все будет хорошо. Вот только это было не про Горского. Заметив мое приближение, он запустил руку в волосы и резко опустил ее вниз.
Ладно, забирай Лероя. Прорвусь здесь без него.
Он говорил о парне, как о какой-то вещи, и это казалось странным и неприятным.
У Лероя своя жизнь, работа. Зачем ему все бросать ради меня?
Сейчас его главный контрактты! Тем более, кроме него, я никому не доверю свою дочь.
Спорить с отцом не было ни времени, ни желания. Тот факт, что мы нашли друг друга, еще не делал нас родными людьми. Наверно, для этого было нужно время и умение общаться, а не только раздавать указания.
Самолет Реми вылетал через несколько часов. Лерой успел забронировать билеты на рейс и даже найти для меня квартиру в Париже. Жить на территории Реми Горский однозначно запретил, как будто имел на это право.
Что это? уже спустившись к выходу, с тревогой спросила отца. Мужчина шел ко мне из гостиной и катил за собой маленький чемодан. Красный маленький чемодан.
Вещи на первое время, спокойно ответил отец.
Но у меня нет вещей. Возвращаться за ними в «Шаляпин», а тем более к Тимуру, я не собиралась, как и тащить старое в новую жизнь. Если я хотела обо всем забыть, ничто не должно было напоминать мне о прошлом.
Здесь все новое. Горский, казалось, прочитал мои мысли. Только самое необходимое на первые дни. Потом сама купишь, все, что нужно. Валера поможет. Связь со мной или с матерью только через него, новости о Мироноветоже. Все понятно?
Понятно! Горло сдавил болезненный спазм. Я не впервые исчезаю из жизни дорогих людей!
Все повторялось. Все! Но если тогда, четыре года назад, я надеялась, что скоро вернусь, то сейчасчто исчезну навсегда.
Аэропорт Суета, шум Люди вокруг спешили. Женский голос громко объявил о начале регистрации на очередной рейс. Я шла по глянцевой плитке, цокая каблуками, и катила за собой красный чемодан. Высокий «хвост», облегающее черное платье из теплой шерсти и такая же черная, только кожаная куртка. Слева от меня шёл Лерой. Он казался серьёзным и задумчивым. Всю дорогу он молчал и думал о чем-то своем, что вполне понятно: бросать дом, свой бизнес, дорогих и любимых людей, чтобы следить за сопливой девчонкой, так себе удовольствие!
Справа, придерживая меня за спину, размеренно шагал отец. Он, как и Лерой, мыслями сейчас был далеко, не со мной. Последние минуты в этом городе пролетели в тишине и напряжении.
Впереди заметила Реми. Он стоял в центре зала с небольшим рюкзаком и широко улыбался во все тридцать два зуба. В тот день хоть кто-то был счастлив! Но по мере моего приближения улыбка на его лице начала таять. Конечно, он заметил моих угрюмых спутников и целую армию телохранителей Горского. И хотя я описала ему ситуацию в общих чертах, реальная картинка заставила Реми нервничать.
Я подошла к нему почти вплотную и обняла его, но почувствовала, что ему неловко проявлять эмоции в присутствии моего отца. Поэтому он крайне быстро отстранился и устремил на меня остекленевший и потерянный взгляд.
Господи, Ксю! Что они с тобой сделали? Вчера же еще все было в порядке. Реми заметил ссадины на моем лице, но при этом не имел ни малейшего представления о ранах на моем сердце.
Все в порядке, Реми! Не переживай. Я попыталась успокоить его, но мой голос прозвучал слегка хрипло и уныло.
Реми окинул взглядом моего отца и Лероя, а те, в свою очередь, с недоверием смотрели на него. Разговор не клеился, и оттого хотелось побыстрее подняться в небо.
Внезапно появившийся один из охранников отца что-то прошептал тому на ухо, и Горский мгновенно напрягается.
Вам лучше поторопиться, сообщает отец.
Что-то случилось, но что именно, я не хотела знать. В тот момент я готова была отпустить всех и вся, чтобы начать новую жизнь, поэтому не стала спрашивать отца ни о чем, но заметила, что следом за ним появилась тревога и на лице Реми. Друг смотрел прямо за мою спину, и у меня загорелось желание проследить за его взглядом. Но я не успела.
Ксюша! Реми пристально взглянул мне в глаза, захватывая мой взгляд в плен и вынуждая смотреть только на него. Наша стойка для регистрации 28. Бизнес-класс обслуживается вне очереди.
Я знаю. Я не понимала, что происходит, но Реми больше не отводил от меня взгляда. Кроме всего прочего, он взял меня за плечи, и Горский позволил ему это.
Там, за твоей спинойначал Реми. Его взволнованный голос звучал тихо. В общем, сюда идет Черниговский. Тимур. Если ты решила начать жизнь без него, не оборачивайся! Просто иди вперед. Я сам ему все объясню.
Зачем он здесь? Случайно? Или пришел убедиться, что вместе со своим отцом сломал меня окончательно? И что Реми собрался ему объяснять?
Михаил прав: тебе лучше пойти на регистрацию, подтвердил слова Реми отец.
«Что происходит? Что? Зачем Тимуру меня преследовать? Это же бред! И почему мне так отчаянно хочется обернуться?»
Ксюша, не оглядывайся, прошептал Реми. Будет только больнее! Прошу тебя, не показывай ему, что он победил! Ты у меня сильная, ты сможешь!
Я уловила у себя за спиной какое-то движение и шум. Охрана Горского. Тимура и так не подпустят ко мне ближе, чем на пятьдесят метров. Зачем Реми с ним разговаривать?
Ты пойдешь со мной? тихо попросила друга.
Я подойду позже, не переживай. Встретимся на борту.
Я помотала головой. Мне было не по себе. Я все еще помнила свой сон. Миронова я уже чуть не потеряла. Отец и Ремиэто все, что у меня осталось!
Иди с ней, кивнул Горский Реми, но тот продолжал стоять.
Иди! грозно рявкнул Горский. Потапов, очнись!
И Реми мягко взял мою ладонь в свою. Это был нежный, почти интимный жест, абсолютно неуместный в данный момент, но я не стала вырываться и послушно последовала за ним.
Не оглядываться, прошептала себе под нос. Шум за моей спиной всё усиливался. Я с силой сжала ладонь Реми.
Я смогу! Послышались звуки ударов, борьбы. Откуда-то издалека доносился такой родной голос Тимура. Он что-то кричал. Но я шла дальше, не оборачиваясь и не отпуская руки Реми. Не было ни слез, ни сожаления, только тупая боль там, где раньше было сердце.
До нашей стойки было метров десять. Бизнес-класс. Мы одни, больше никого.
Ты обещала! Ты обещала, что больше Я помнила своё обещание. Только разве сейчас это имело значение? Он и его отец полностью разрушили менянеужели этого недостаточно?
И я шла, не оглядываясь. Всё так же не оглядываясь, прошла регистрацию на рейс до Парижа, миновала таможенный и паспортный контроль, направилась к выходу на посадку. Не оглядываясь, прошла в салон самолета и заняла свое место возле окна. Закрыв глаза, я мысленно попрощалась с Тимуром и улетела прочь.
Эпилог.
Париж, три недели спустя.
Поговори с ней! Меня она просто не замечает! доносился из соседней комнаты озадаченный голос Лероя. Я лишь плотнее укуталась в плед и вновь подошла к окну.
Уже три недели вместо серого и пасмурного города мой взгляд падал на набережную Сены. Пастельные тона Парижа и тихая гладь воды вперемешку с яркими красками осени делали пейзаж поистине сказочным. Горский не поскупился и снял для меня просторную квартиру прямо в центре города. Самые интересные уголки Парижа были в шаговой доступности. Вот только за пределы квартиры я так еще ни разу и не вышла.
Даже за пределы своей комнаты я выбиралась только на завтрак. Обед и ужин, как правило, я пропускала.
Лерой жил вместе со мной. Но если моя комната находилась в глубине квартиры, то егопрактически при входе. В последнее время он напоминал мне сторожевого пса. Он следил за каждым моим вздохом, за каждым шагом. За это время Лерой дважды сменил поваров, полагая, что мое нежелание есть было вызвано низкими кулинарными способностями последних. Всеми правдами и неправдами он пытался вытащить меня на прогулку по набережной, на любую экскурсию по городу или хотя бы в кино. Но все его усилия были тщетны. Лерой никак не мог понять одну простую вещь: мне было плохо! У меня разрывалось сердце от жгучей тоски и яростной обиды одновременно. Да и откуда ему было это знать? Мы практически не говорилиточнее не так: я практически не говорила с Лероем. На все его вопросы, предложения и замечания я лишь кивала или отвечала односложно. Да, он оказался профессиональным телохранителем, но совершенно никчемным психологом.