Хорошо. Послезавтра аукцион в «Берлинго», где Горский постоянный гость. Можем попытаться выловить его там.
Я пойду одна, решительно заявила эта хрупкая с виду девчонка.
Еще чего! Даже не думай! Во-первых, в такие места женщинам одним ходить не принято. А во-вторых, одну я тебя не отпущу.
Значит, пойду с Реми, как о чём-то естественном заявила Ксюша, а у меня все взорвалось внутри. Какого лешего?! Какой еще Реми?! Ей голову от страха совсем, что ли, снесло?!
Ни с каким Реми ты никуда не пойдешь! раздельно проговорил я.
Ты пойми, Горский тебя узнает! Если я приду с сыном его заклятого врага, как думаешь, воспылает он ко мне отцовскими чувствами?
Я схватил ее за плечи и заставил посмотреть на меня.
Мне плевать, какие чувства воспылают у Горского! Скорее всего, никаких! Способность чувствовать у него отбили еще в тюрьме. А Реми твоего отобьют, как только ты к Горскому на десять метров приблизишься. Ты совсем не понимаешь, кто такой Горский? Мне хотелось вытрясти душу из Ксении, чтобы ее милая и светлая головушка наконец-то начала думать.
Он мой отец, Тимур! Большего я о нем знать не хочу, прошептала она, глядя мне в глаза своими неземными океанами.
Только потому, что он твой отец, я отведу тебя к нему. Но пойдешь ты со мной, и точка! Если, конечно, не хочешь еще пару месяцев носить передачки своему другу. Я очень надеялся достучаться до Ксении. Меня люди Горского не тронут, но даже мне не дадут близко подойти к нему, как, впрочем, и тебе.
Больше спорить Ксюша не стала, и между нами опять повисла гнетущая тишина. Глядя на нас со стороны, невозможно было поверить, что еще несколько часов назад мы были самыми близкими друг для друга людьми.
Мы справимся с этим. Вместе! Я не имел в виду Горского или своего отца, но не мог подобрать нужные слова, чтобы моя девочка меня поняла, чтобы не закрывалась от меня, не убегала, не пряталась. Нас двое! Мыединое целое! Но по ее глазам я читал совершенно другое: если еще днем мы были просто Тимуром и Ксюшей, то сейчас на полу в спальне сидели Черниговский и Горская. И это разъедало мою душу почище любой кислоты.
57. «Берлинго»
Это слишком короткое, крутясь перед зеркалом в примерочной, сообщила я Тимуру. Давай на черном остановимся?
Хорошо, но и это возьмем тоже, подмигнул он и тихо добавил: Для меня.
Несмотря на то, что вещи из дома Миронова я забрала еще утром, ничего подходящего для завтрашнего аукциона у меня не нашлось. Поэтому мы и выбрались в торговый центр.
После встречи с Федором Черниговским я очень долго не могла прийти в себя. Мне было до жути страшно. Одно делознать об опасности, но совсем другоесмотреть ей в лицо, особенно в такое неприятное и отталкивающее.
Сколько бы Тимур ни убеждал, что Черниговский меня не узнал, я успела разглядеть правду в глазах Федора. Он смотрел на меня, но видел маму и своего некогда лучшего друга. Сказать, что он был рад этому, значит, солгать самой себе. И если я буду сидеть сложа руки, очень скоро Черниговский-старший завершит начатое. Именно поэтому я решила действовать. И прежде всего, найти отца.
Мое внутреннее чутье убеждало меня, что Гена ошибался: отец не ненавидел меня. Возможно, по какой-то причине избегал, но все равно любил. Как иначе объяснить его помощь бабушке все последние годы или его охранников в «Шаляпине». Я была уверена, что он меня не оттолкнет, когда я найду его.
Давай перекусим, предложил Тимур, когда мы, обвешанные пакетами из бутика, шли по торговому центру.
Может, лучше дома? Я до жути боялась его отца. Даже съездить за платьем Тимур уговаривал меня весь день, заверяя, что Федора нет в городе и мне ничего не угрожает.
Еще вчера мне хотелось убежать далеко-далеко. Я была разбита на мелкие кусочки, но Тимур терпеливо до самого утра собирал меня обратно. Никогда не думала, что этот с виду нахальный и жесткий парень может оказаться настолько мягким, заботливым и чутким. С пола мы перебрались на кровать и решили нарушить табу. Мы говорили о наших семьях, о своих страхах и надеждах.
Мой самый главный страх уже наступил. Моя жизнь была в руках психопата. Неудивительно, что мне хотелось спрятаться. Наверно, будь Соболев в городе, я уехала бы в его особняк. Там, под круглосуточной охраной, я могла бы не бояться встречи с Федором. Но жить в том доме в одиночестве, пожалуй, было еще страшнее. И что самое главное, я не могла понять, сколько времени мне пришлось бы скрываться там или в другом месте. Если Федор Черниговский меня узнал, то вряд ли уже остановится, а жить в заточении всю жизньта еще радость.
По этой же причине мы с Тимуром договорились ничего не говорить Гене: ни о моем переезде к Черниговскому-младшему, ни о встрече с его отцомпо крайней мере, пока. Миронова я хорошо знала: одно упоминание о Федоре вывело бы его из себя. Но что бы он мог реально сделать? Что? Забрать к себе и поставить под угрозу жизни Софьи Александровны и Гришки? На это я точно пойти не могла! А отправить меня из города без Соболева Гена вряд ли бы решился. Значит, вариант оставался один: он бы запер меня в пустом особняке Максима Петровича и приставил охрану. Помимо того, что этот вариант меня пугал, я еще прекрасно осознавала, что он спутал бы мне все планы. А я хотела увидеть отца и быть рядом с Тимуром, который, в свою очередь, прошлой ночью удивил меня своей откровенностью. Он рассказывал мне о своем детстве, о своей маме и деде, который, пожалуй, был единственным близким для него человеком. Именно ради деда Тимур продолжал заниматься делами отца, хотя давно задумал свое. А еще Тимур поведал о своей договоренности с Мироновым, о поисках виновного в смерти Киры. Говорить ему о том, что это никак не изменит отношение ко мне Федора, я не стала. Понимала, что эта правда нужна ему самому, иначе боль в его сердце никогда не утихнет. Но сам факт общения Тимура и Гены удивил и даже порадовал. А еще подарил надежду, что рано или поздно Миронов сможет принять Черниговского. Как ни странно, но одобрение Гены казалось мне намного весомее того же от Соболева или мамы.
Время до аукциона пролетело до безумия быстро. Волнение, которое еще утром казалось терпимым, к вечеру возросло в геометрической прогрессии. Голову переполняли глупые мысли: узнает ли меня отец, что я ему скажу? А если он не захочет меня слушать или вообще не придет в «Берлинго»? Как Тимур ни пытался меня подбодрить и настроить на волну успеха, сомнения раздирали меня на части.
Твой отец не может там быть? пытаясь забрать аккуратно волосы на затылке, спросила его.
Исключено. Если где появляется Горский, отца туда поганой метлой не загонишь. В принципе, обратное тоже верно, успокоил Тимур. Их неприязнь друг к другу зашкаливает. А я так и не знаю, откуда она берет корни. Ты говорила, что они были друзьями?
Были, но очень давно. Сейчас ворошить чужое прошлое мне не хотелось, но еще больше я опасалась, что Тимур узнает всю правду. Пусть лучше заблуждается, думая, что причина вражды наших отцов носила исключительно деловой характер, иначе и он поймет, что будущего у нас нет и быть не может. А мне так хотелось хотя бы еще немного побыть с ним счастливой!
Что произошло между ними? не унимался Тимур.
Я точно не знаю. Мама рассказать, сам понимаешь, не может, а все остальноелишь слухи. Обсуждать с Тимуром я запретила себе сама. Спросил бы отца.
Я спрашивал, и неоднократно, но точного ответа так и не получил. Поэтому сделал вывод, что они не поделили сферы влияния. Но, знаешь, сейчас я все чаще прихожу к выводу, что их ненависть друг к другу носит более личный характер.
Помоги мне застегнуть платье. Я попыталась отвлечь Тимура от щекотливой темы. Решила все ему рассказать, но потом. Видеть в его глазах отчаяние я была не готова.
А может, ну его, этот аукцион? Похоже, в моей голове возникла более интересная идея, как провести вечер, прошептал на ушко Тимур, застегивая молнию на спине и проводя по ней кончиками пальцев.
Я с радостью приму все твои идеи, когда мы вернемся. Мне удалось отвлечь его внимание от разрушительного разговора. Интересно, надолго?
Бизнес-центр «Берлинго» находился в восточной части города и представлял собой узкое пятнадцатиэтажное здание, полностью облицованное стеклом. Первые этажи были отданы под спорткомплекс, спа-салон и несколько больших ресторанов. Ниже располагался огромный подземный паркинг, а вышеофисы крупных компаний сферы услуг, торговли и образования. Четыре последних этажа занимал отель с одноименным названием. Именно там, в холле отеля «Берлинго», этим вечером ювелирный дом «Самсонов» проводил аукцион.