И Виви Его малышка с бантами и локонами до бедер. Он почему-то вспомнил самый первый день в школе. Как она радовалась, как верила, будто сможет найти друзей, как дома и как пришла домой. Вся красная, с испачканным ранцем и плотно сжатыми губками.
Ральф крепко закрыл глаза и сжал переносицу.
Он не имел права не видеть, что происходит.
Она не мечтала больше найти друзей Но от врагов ее это не защитило. Ральф стиснул зубы, обозлившись на самого себя. Жалкий, тупой кретин. Ее макияж, ее туфли, ее вываленные сиськи не были вульгарной попыткой выделиться. Они были вызовом, ее манифестом, ее криком: «Вам меня не сломить».
А он ударил ей в спину, когда из ревности и глупой бравады велел все смыть. И если бы не Антон сегодня, если бы не Антон
Это я во всем виновата, всхлипнула тетушка. Зачем я только не позволила ей?..
Ральф сделал над собой усилие и осторожно сжал тетино плечо.
Она под стражей? спросил он мальчика.
Нет, конечно. Полиция знает фрау Кодлевски, она постоянно их дергает, когда кто-то на улице неуважительно смотрит на беженцев или идет с пластиковым пакетом или просто идет, а сам при этом не думает о спасении мира Кроме того, полиция знает тебя. И моего отца. Я все объяснил им. Верена сперва молчала, но потом поняла, что ее готовы услышать и объяснила со своей стороны. Может, вызовут вас всех на беседу, ничего больше.
Тогда зачем ей вызвали психиатра?
Вызвали? Антон покосился на Стеллу с такой откровенной ненавистью, что Ральф даже удивился. Она сказала, что ее прислал ты.
Вот как? Ральф снова посмотрел на притихшую, потерявшую гонор Стеллу и закусил губу.
Я, начала было она, но у Антона вдруг сдали нервы.
Вы, рыкнул он, вскинув указательный палец и повернулся к ней, вообще не имели права вкалывать ей что-либо, не запросив ее медицинскую карту! А если бы у нее была аллергия?! Моя собака умерла от анафилактического шока!
Стелла отшатнулась к стене, и Ральф удержал мальчишку. Еще не хватало, чтобы его опять посадили. У Антона дурная привычка копить все в себе, а потом бить тех, кто облечен властью.
Поди узнай, где она лежит, что ей вкололи и кто дежурный врач. Тетя? Поди с Антоном. Мы заберем ее. У нее нет шока, Антон. И аллергии у нее нет.
Убедившись, что ненужные свидетели удалились, Стелла скрестила на груди руки, с вызовом глядя ему в лицо. Свет падал неровно, или ему показалось, что так он падал?.. Стелла была похожа на жабу с распухшим носом.
Поезжай домой, Стелла, уронил Ральф и улыбнулся, обнажив зубы. Купи вина подмешай в него снотворного и утопись в ванне.
После чего развернулся и пошел прочь.
Обильно и беспощадно, как Пеннивайз.
Верена уже очнулась, но все равно лежала не шевелясь.
Он неотступно сидел у ее постели с тех пор, как привез домой и раздел под строгим присмотром тети.
Спящая, Верена казалась такой ранимой и беззащитной, что у Ральфа сжималось сердце. Ее макияж был смыт, кроме перманентного. В Гамбурге она вероятно делала это в салоне, самостоятельно вышло жутко. Она сама это понимала, бедняжка. Не потому ли накрасилась так обильно и беспощадно, как Пеннивайз.
Ральф помнил, раньше ее ресницы были серебряными и их тень словно подсвечивала светло-голубые глаза. Та девочка была неземной. Этапочти вульгарной.
Так, по крайней мере, ему казалось.
Ральф подумал, не потому ли все в нем восстает против макияжа и атрибутики взрослой женщины, что он пытается удержать в ней девочку. Ту девочку, которой она когда-то была. Ту девочку, которую он делил с Филиппом, но не всерьез. Ту девочку, которая называла его «бойфьендом» и приглашала на чай.
Верена, позвал он тихо. Я знаю, что ты не спишь.
Она открыла глаза и посмотрела на Ральфа.
Я позвонила Маркусу, они компенсируют, она задохнулась на миг, потом отвернулась, уткнувшись лицом в подушку. Прости меня За машину.
Его сердце дрогнуло. Верена с детства ненавидела слезы и никогда бы не пустила их в ход. Если она расплакалась, значит она не врет. Ральф сжал ее руку и наклонившись, прижался к запястью лбом.
Это ты прости меня, сказал он. Что случилось? В школе? Она тебе что-то не то сказала?
Ви плотно сжала губы и посмотрела куда-то мимо него. Этот взгляд резанул его по живому. Так она смотрела в тот день, когда он застал ее в ванной. За попытками отмыть рюкзачок. Она поджала губы, перевела взгляд в окно.
Ральф подавил в груди беспомощную ярость.
Ему хотелось бы верить, что дело лишь в ее поведении. Верена в самом деле привыкла находиться в центре внимания, быть объектом лести и обожания членов своей семьи Но дело не только в этом. Она другая и это чувствуют все.
Ральф сам учил ее драться. Давать отпор. Но что, если они перегруппируются и нападут вновь? Все вместе? Она слишком хрупкая. Сегодня ей просто повезло, но завтра? Что будет завтра?.. Жизнь не похожа на крутой боевик, где враги всегда нападают по одному. В жизни они наваливаются разом.
Что он мог сделать? Как он мог ей помочь? Стоило ей отбиться от своей стаи, ее травили. С самого детства. Толпой.
Куры чуют, когда в их курятник пытается влезть лиса, сказала тетя, когда они укладывали Верену в постель. Это инстинкты, с этим ничего не поделаешь. Не надо ей ходить в эту школу. Давай, наймем ей преподавателей, Ральф?
Ральф посмотрел на девочку и сердце снова сжалось от боли. Длинные белые волосы спутались и стояли у лица дыбом, делая ее похожей на ведьму.
То, что я назвала тебя сегодня ублюдком Я не то имела в виду. Просто обозвала, ничего не вкладывая в это слово. Я забыла, как это задевает тебя.
А тебя самунет?
Верена ковыряла лак на ногте большого пальца.
Меня задевает то, что ты не хочешь меня. А девки больше не посмеют напасть в открытую.
То есть, ты собираешься продолжать ходить в школу?
Естественно! отрезала Ви. Во мне течет кровь Штрассенбергов. Кровь крестоносцев, кровь победителей. Я не позволю кучке толстух меня запугать. Отсижу наказание и сразу же вернусь в школу, балбес.
Верена сказала «балбес», но прозвучало ласково, словно «зайчик». А Ральфа все равно покоробило Упоминание той крови, что в ней течет. Он знал, конечно, всю историю ее рода. Она была даже в Википедии. Знал о двух братьях-варягах, которым король подарил один на двоих титул, желая рассорить их. По легенде братья и не подумали ссориться. Один из них стал графом, а второй принял сан. Они разобрали замок и построили из него два.
В одном из них, много веков спустя, сейчас жил граф. В другомофициальный отец Верены. Маркус.
Ральф? позвала Верена. Прекрати так морщиться Что я опять сказала?
Ничего. Просто слегка завидую, когда слышу про твою кровь. И про то, как вы держитесь друг за друга Я душу бы продал, чтоб быть одним из вас.
Верена села, подтянув колени к груди. Какое-то время, она колебалась, потом спросила.
Ральф Ты замечал ведь, как сильно нравишься графу?
Он рассмеялся: если в этом мире и жил человек, который был еще больше гетеро, чем он сам, так это граф фон Штрассенберг.
В хорошем смысле, она поморщилась. Тошнит от вашей с ним гомофобии!.. Идет двадцать первый век, если что. Я сама пробовала с девчонками. От этого точно не умирают.
Ты, Котик, можешь и дальше «пробовать» со своими хорошенькими кузиночками, ответил Ральф. Ни один гомофоб и слова против не скажет. Но большинство мужчин корежит от одной мысли, что на их задницу может кто-то претендовать. Тебя бы саму покорежило, если бы какая-то баба двинулась на тебя со страпоном.
Меня передернуло. В роли «какой-то бабы» я представила Стеллу и мне сразу стало нехорошо.
Ладно, неважно. Я говорю о другом. Понимаешь, чтобы кровь заговорила в тебе, достаточно просто иметь ее в своих жилах. По духу ты даже больше Штрассенберг, чем Филипп И Себастьян видел это, как и все мы. Когда он нашел тебя, он нашел и способ тебя приблизить.
?.. его сердце замерло.
В душе он сам всегда это знал. С самого детства знал, пока совсем маленькими слушал сплетни о графе.
Я думаю, ты побочный сын Себастьяна, сказала девочка. Просто он по какой-то причине сперва не знал.