А что ты язва?
И не ты один, улыбнулась я.
Я понятия не имею. Потому что хотел обменять весь список целиком. Но не совершил эту глупость, потому что благодаря тебе понял, что номера зашифрованы. Вот зачем ты нужна мне: вместе мы банда. Ну и ещё кое для чегоскользнула ниже моей голой спины его рука. Но я её остановила.
Благодаря мне и Бринну.
Да куда ж без него! резко выдохнул Сергей, словно я сбила ему весь настрой своим Бринном, и руку убрал. Хотя он в мои планы и не входил.
То есть отдать список тем людям, ради которых старался Шахманов, ради чего они придумали свой план с Сагитовым?
Шахманов старался ради себя. Он просто жадный сукин сын, который хотел бабок и больше ничего. Да и Сагитов не лучше.
И что ты хотел попросить взамен?
Тебе не понравится мой ответ, малыш, вздохнул он. Коснулся пальцем моего плеча и повёл вниз, рисуя на коже узоры. Но я отвечу, поднял он на меня глаза. Жизнь.
Мне и правда не понравилось. В груди тоскливо заныло. Тревога поднялась как ил со дна и словно песок противно заскрипела на зубах, когда я их стиснула.
Но у тебя не получилось? смотрела я в его глаза, боясь услышать ответ.
Я ведь жив, посмотрел он в ответ внимательно.
Потянулся к тумбочке, достал телефон и включил запись.
« Отмена приказа на уничтожение. Объект нужен живым », сообщил ужасный металлический голос.
Чей это телефон? передёрнуло меня от этого голоса до мурашек.
Целестины, вздохнул Моцарт. И у меня к тебе просьба: отдай его Руслану. Только лично в руки. Хорошо?
Я кивнула. И нахмурилась.
А что это значит? Отмена приказа на уничтожение?
Это и значит, что, несмотря на твоё недоверие, у меня как раз всё получилось, беззаботно улыбнулся Сергей. И я говорю это не только для того, чтобы тебя успокоить.
Но в тебя стреляли, Сергей! И ты жив только благодаря Эле, которая прикрыла тебя собой. Она выполняла этот приказ?
Она его даже не прочитала.
Но кто его отдал?
Это мне ещё предстоит выяснить, открыл он ящик тумбочки и бросил туда телефон. И не только это, он тяжело вздохнул. Может, спать?
Нет, заупрямилась я. В тебя стреляли. Целестина в больнице. Дядя Ильдар мёртв. И теперь тебя посадят. А ты говоришь, что добился своего?
Малыш, не хочу тебя расстраивать, но да, я не всесилен. Не всё пошло так, как я планировал, лёг он на спину, положил меня на плечо и укрыл одеялом. Подозреваю, тем, кто стоял за Сагитовым очень не понравилось, что посадили не меня, а Патефона. И всё, что я сделал до этоготоже, ведь это коснулось их сфер влияния, доходов и личных интересов: Госстройнадзор, прокуратура. Я знал, что рано ли поздно мне вынесут приговор, что я стал силой, которая им неподвластна. Но те, кто стоит над ними, решили, что я буду полезнее живым, чем мёртвым, и приказали меня не трогать. Этого я и хотел.
И что ты хотел предложить взамен?
Он засмеялся.
Хороший вопрос. То, что мог. А я мог бы предложить то, что украл мой отец. Или то, что принадлежит мне. Но пока я всего лишь продемонстрировать свои возможности. И то, что твой дядя Ильдар никого не послушался и решил свести со мной личные счёты, так или иначе всё равно закончилось бы для него плохо. Главное, что это не закончилось плохо для тебя.
И для тебя. Но теперь тебя посадят! снова подскочила я.
Малыш, верь мне. Я с этим разберусь. Ну, по крайней мере постараюсь, добавил он задумчиво.
Но кто они, эти люди? подняла я лицо. И что они потребуют теперь за твою жизнь?
Не знаю, любопытный ты мой зверёк, наморщил он нос и потёрся им о мой.
Бринн сказал, что всё это может быть связано с вашим отцом.
Чёртов Бринн! Мы первый день женаты, а он мне уже надоел в нашей постели.
Забудь про Бринна, обвила я его шею руками. В любом случае я очень тобой горжусь. И верю, что у тебя всё получится, не сомневайся,
М-м-м-р-р-р, довольно заурчал он, подтягивая меня на себя.
Но всё же, что спрятано под двумя оставшимися номерами?
Если бы я знал, жопка ты моя хитрая, зарылся он лицом в мои волосы и засмеялся.
И вреднаядобавила я.
И это всё, что я смогла добавить, тая в его руках
Я жалела, что всё же уснула в ту ночь. Хотя что нам одна ночь! Разве бы её хватило? Разве бы мы успели за одну ночь всё?
Запомни меня таким
Родной мой, я не хочу помнить. Я хочу видеть тебя таким. Счастливым.
Если бы я могла изменить тот день!
Но, увы, я не могла.
И теперь я понимала, что взамен у Моцарта решили забрать куда больше, чем он думал.
У него решили забрать всё.
Глава 2. Моцарт
Снимите, кивнул адвокат на наручники, в которых конвоир завёл меня в комнату для свиданий.
Мой адвокат по уголовным делам, Валентин Аркадьевич, мужик седой серьёзный, даже хмурый, с покрытым благородными морщинами лицом, что скорее прибавляли ему суровости, чем лет, сегодня выглядел ещё мрачнее, чем два дня назад.
И я без слов понял, что всё хуже некуда.
Что-то ещё? спросил я, едва дверь за конвоиром закрылась. А Барановский, что пришёл с Аркадьевичем, принялся суетливо расхаживать вокруг стола.
Сгорел завод Зуевского.
Проклятье! выдохнул я и ткнулся лбом в столешницу.
Ёбаное дерьмо! Хотелось взвыть, но что я, девочка. Поэтому поднял голову. Тяжело вздохнул. Потёр лицо руками.
Как Бук?
Соответственно ситуации, ответил сдержанный Валентин Аркадьевич.
Согласно его стратегии, я, как попугай, твердил на каждом допросе: «При ответе на поставленный вопрос я воспользуюсь статьёй 51 Конституции РФ». Что означало: имею право не свидетельствовать против себя. Ничего не рассказывать и не объяснять.
И молчал как рыба об лёд.
Но мало того, что под давлением улик, следствие шло в невыгодном для меня направлении. Всё просто летело к дьяволу в задницу. В эту адскую зловонную дыру, откуда я хер знает, как буду выкарабкиваться.
Будут какие-нибудь распоряжения для ваших людей?
Те же, что и раньше, потёр я виски. Ни во что не вмешиваться. Не спорить. Ничего не предпринимать.
Он молча кивнул. И, наверно, один понимал, что я просто жду. Жду, когда те, кто это устроил, скажут, чего именно от меня хотят. И тогда буду думать, что с этим делать.
А пока я думал только о том, как отсюда выбраться.
Именно поэтому очередной раз как блоха на сковородке по небольшой комнатке вокруг нас прыгал господин Барановский, на которого крашеные стены и решётки на окнах производили неизгладимое впечатление. Настолько неизгладимое, что он приезжал третий раз и третий раз места себе не находил.
Сядь ты, не скачи, кивнул я на прикрученную к полу лавку напротив себя, когда адвокат оставил нас одних.
Сергей, я не могу. Понимаешь, не могу, снимал и надевал он обручальное кольцо, уже прижав задницу. Ну как я оформлю тебе депутатскую неприкосновенность? Тем более задним числом. Так не делается!
Эту песню я слышал прошлый раз. И позапрошлый. Но на этого коротышку я извёл все свои разрешённые посещения, не для того, чтобы он говорил мне то, что я и так знаю. Сегодня он должен запеть иначе.
Что-то не пойму я тебя, Миш. То тебе жена нужна: люблю не могу. То ты ничего не можешь сделать.
Ты не имеешь права шантажировать меня женой! снова подскочил он.
И кабы была у этой лавки спинка, я бы откинулся, вальяжно вытянул ноги, глядя как его подбрасывает, расправил плечи и с чувством полного удовлетворения наблюдал как политтехнолог мечется по комнатушке, словно упитанный пони на арене цирка.
Но спинки не было, поэтому я поставил локти на стол и тяжело вздохнул.
Ну нет, так нет. Ты же знаешь, с тобой или без тебя я отсюда всё равно выйду, равнодушно пожал плечами: знать, что он моя единственная надежда господину Барановскому ни к чему. А вот развод и пожизненный судебный запрет на приближение к бывшей жене и ребёнку я тебе на раз даже отсюда сделаю.
Саша беременна?! застыл он как громом поражённый.
Но будет этот ребёнок твоим или моим тебе решать, усмехнулся я. Усыновлю и не ойкну.
Он завис, оценивая свои шансы.
Ладно, есть у меня одна идея, рухнул Барановский на скамью как подкошенный, справедливо решив, что я не шучу, и снова схватился за своё кольцо. Помнишь, я тебе объяснял, своими словами, что в Думу депутаты попадают только через голосование на выборах, только по округам и от политической партии.