Ну, теперь-то ты так не думаешь, надеюсь? спросил я.
Вот именно что думаю. Раньше я всегда была начеку. Но что, если бы вдруг обзавелась ребенком? Что тогда? Ты же видишь, что бы его ждало, когда он вырастет, а? То же, что и нас.
«Она права, сказал я себе, она совершенно права. Ребенок вырастет, и ждать его будет то же, что и нас»
А я этого не хочу, продолжала она. Со мной все кончено. Весь мир для менягадючник, и со мнойвсё. Мне будет лучше, когда я умру, и всем остальным тоже. Я только порчу все, за что ни возьмусь. Ты сам это сказал.
Когда это я такое говорил?
Только что. Сказал, что, пока не знал меня, тебе и в голову не приходило, что ты можешь потерпеть крах Но это не моя вина. Я ничего не могу поделать. Однажды я хотела покончить с собой, но не сумела, и уже никогда не наберусь смелости попробовать еще раз Хочешь оказать миру услугу? внезапно спросила она.
Я ничего не ответил; слушал, как океан с шумом бьется о сваи, чувствовал, как мол содрогается от ударов, и думал, что все ее словачистая правда.
Глория копалась в сумочке. Когда она вытащила руку, в ней был маленький револьвер. Никогда раньше револьвера этого я не видел, но не удивился, нисколько не удивился.
Вот Она подала его мне.
Я не хочу. Убери, сказал я. Пойдем, вернемся внутрь. Мне холодно.
Возьми его и подсоби Господу Богу. Она втиснула револьвер мне в руку. Застрели меня. Только так ты мне можешь помочь, чтоб я больше не мучилась.
«Она права, сказал я себе. Только так ей и можно помочь, чтобы больше не мучилась».
Маленьким мальчиком я проводил все лето у деда на ферме в Арканзасе. Однажды я стоял там у амбара и смотрел, как бабушка варит в большом тазу травяное мыло, и тут во двор пришел дед, ужасно расстроенный.
Нелли сломала ногу, сказал он.
Мы с бабушкой по ступенькам перебрались через плетень в поле, где дед перед этим пахал. Старая Нелли, все еще запряженная в плуг, лежала на земле и ржала от боли. Мы стояли там и смотрели на нее, только смотрели, и все. Дед вернулся с ружьем, с которым воевал в Гражданскую войну у Чикануга-Ридж.