Воробей был счастлив.
Центральные нападающие побежали к центру площадки, чтобы вбросить мяч в игру, Воробей оттянулся к своему левому краю, и тут к нему шагнул Мики Шнейдер.
Нам, кажется, надо свести кое-какие счеты, сказал он.
За его спиной стояли делавары.
Какие счеты? спросил Воробей. Не видишь, мы играем?
Вдруг Шнейдер развернулся и с силой ударил его в грудь. Должно быть, удар пришелся под ложечку, Воробей так и скорчился, прижав обе руки к груди.
У, быдло! торжествующе прошипел над ухом Шнейдер.
Воробей попытался выпрямиться, с трудом вдохнул и хотел сказать что-то, но Шнейдер опять подступил к нему и со всего размаху ударил в лицо. Воробью показалось, что хрястнула переносица. Зато спазмы в груди как не бывало. Даже не распрямившись, он прыгнул головой Шнейдеру прямо в живот. Они покатились по траве.
Ребята из исправительного перестали играть, Шани Ботош опрометью кинулся на левый край, попытался оторвать Шнейдера от Воробья. Райкович и Гашпар Узон его оттолкнули. Вероятно, избили бы и его, но тут подоспели Лошадиная Башка и Смерть. Смерть сказал:
Не мешать. Пусть лупцуются.
Шнейдер вцепился Воробью в волосы. Кожа на голове, казалось, трещала, боль была адская. Тогда Воробей обхватил Шнейдера, изо всей мочи впился в него зубами и тут же услышал, как взвыл противник и сразу отпустил его волосы. Воробью удалось вскочить на ноги первым, Шнейдер еще был на четвереньках, и Воробей успел двинуть его по голове ногой.
Бей же! надсаживался Ботош. Бей, не зевай!
Воробей ударил. Шнейдер пошатнулся, бессильно брыкаясь и вслепую размахивая руками.
«Сейчас садану его в желудок, лихорадочно думал Воробей, садану как следует в желудок, он и брякнется». Его захватило пьянящее чувство победы. Он чуть-чуть отступил для разбега. Шнейдер тоже отскочил назад и вдруг молниеносно нагнулся и подхватил с земли половинку кирпича.
Все, кто стоял за спиной Воробья, брызнули в стороны, на площадке царила мертвая тишина. Противники не спускали друг с друга глаз. «Надо броситься первым», сверкнуло у Воробья в голове, и он прыгнул.
Что произошло затем, он не понял, почувствовал только, что падает, и, лишь оказавшись ничком на земле, догадался: Райкович подставил ногу.
И тут все смешалось.
Ботош заметил подножку и бросился на Райковича.
Ты так, да? Подножку?! закричал он яростно и изо всех сил стукнул Райковича по уху. В тот же миг Райкович вытянул из рукава кусок кабеля, и Шани Ботош ударить второй раз уже не успел. Он упал как подкошенный. Удар попал в висок.
Кабелем?! Ах вы, подлюги! заорал Смерть. Ближе всех к нему стоял Гашпар Узон, ему первому и досталась мощная зуботычина.
Словно по команде, ребята из исправительного с бешеными воплями кинулись на делаваров, осыпая их бранью. Смерть прорывался к Райковичу, который все орудовал кабелем. Воробей между ногами сражающихся полз к Ботошу. С ужасом всмотрелся он в его бледное лицо, потряс за плечо.
Эй, веснушчатый, ты что?
Шани Ботош ощупал рукой лоб.
Где эта гадина? выдавил он и тут же крикнул:Гляди!
Смерть прорвался наконец к Райковичу, Райкович вскинул кабель, готовясь нанести удар, но тут Бандит сзади схватил его за руку, ловко ее вывернул, и кабель оказался у него. При этом он усмехался. Смерть хотел приняться за Райковича, но Бандит сказал:
Не тронь!
Делавары, будто услышав условный сигнал, бросились наутек. Райкович тоже, но Бандит мгновенно подставил ногу. Его движения напоминали движения кошки. И он все время улыбался.
Наклонясь к распростертому на земле Райковичу, он стал методически избивать его кабелем. Начал с лопаток, дошел до ступней, рывком перевернул свою жертву на спину и нанес еще несколько ударов по бедрам и по груди. По голове не бил.
Райкович выл как пес, потом вой стал стихать.
Ну хватит, довольно с него, сказал Смерть.
Еще только передние лапы остались, вот эти распрекрасные лапищи, опять усмехнулся Бандит и прошелся кабелем по рукам Райковича.
Глава Семьи! раздался предостерегающий крик.
И сразу все стихло, ребят из исправительного словно сдуло ветром. Когда их директор появился на площади, они как ни в чем не бывало гоняли мяч.
Глава Семьи спешил к лежавшему недвижимо Райковичу; он опустился возле него на колени, что-то сказал. Потом помог встать на ноги.
Ребята оставили игру, наблюдали.
Сволочи, сволочи! твердил Райкович.
Что тут случилось, сынок? спросил Глава Семьи.
Но Райкович вывернулся из рук директора исправительного дома и поплелся к церкви Сердца Иисусова. Он шел шатаясь.
Глава Семьи повернулся к своим подопечным. Они стояли по стойке «смирно» и смотрели ему прямо в глаза.
Негодяи негодяи!.. Голос директора прервался. Что вы натворили?!
Молчание.
Ко́зари, отвечай! гневно крикнул директор.
Дрались городские, отозвался Смерть.
Не лги! Свиньи, не смейте мне лгать! Ты, Беке!
Городские дрались, ответил и Лошадиная Башка.
Прошу прощения, господин директор, но в самом деле дрались городские, сказал Бандит.
Тебя я не спрашивал. Правду, слышите, правду!
Тут Ботош поднял голову и сказал:
Его мы избили.
Ктомы?
Мы. Вот с ним. Ботош указал на Воробья.
Глава Семьи, сузив глаза, оглядел их. Физиономии Воробья и Ботоша были залиты кровью.
Ты же весь в крови, сказал Глава Семьи, глядя на Воробья.
Он первый начал они начали, заикаясь, выговорил Воробей; у него перехватило горло, он кусал губычувствовал, что слезы застилают глаза и он вот-вот заревет. Так оно и было бы, но Шани Ботош дернул его за руку:
А ты не реви, понял! Мы им тоже врезали как следует!
В конце площади стояла колонка, они умылись, по очереди нажимая на рычаг. Воробей замыл даже ворот рубашки, он был весь забрызган кровью.
Не холодно? спросил Шани, когда Воробей вновь натянул на себя рубашку.
Нет, сказал Воробей, хотя влажный ворот ледяным обручем охватил шею.
Они еще немного постояли возле колонки, не потому, что не знали, куда деть себя, просто обоим очень по душе было стоять вот так, рядом, плечом к плечу.
Ты этого Бандита откуда знаешь? спросил Шани.
Как-то встретились на улице.
Он плохой. У своего отца деньги украл. Ребята говорили, просверлил стенку и залез.
Не может быть, сказал Воробей.
А вот и было. Правда.
Воробей насупился. Он не мог представить себе Бандита злоумышленником.
Хочешь, вместе пойдем в церковь Сердца Иисусова? помолчав, предложил Шани.
Зачем? удивился Воробей.
Служками будем, министрантами.
Я не умею.
Ну и что? С левой стороны станешь, там ничего и не надо делать. А что надо, я покажу.
Церковь Сердца Иисусова была невелика, когда-то она принадлежала сиротскому дому, но в сиротский дом не так давно попала бомба. Старое здание связывала с церковью галерея. Галерея не пострадала, как и церковь. Но теперь она шла от ризницы не в кишащий детворой дом, а в путаный лабиринт заросших сорняком развалин.
Мальчики пробрались между прохладными обломками, Шани уверенно, как у себя дома, отворил калитку, проделанную незаметно в решетке, у которой причащаются верующие. В ризнице сидел старый священник в белом стихаре.
Святой отец, обратился Шани к нему, вот этот мальчик тоже хочет быть министрантом.
Священник спросил Воробья, как его зовут, большим пальцем осенил ему лоб крестным знамением и согласно кивнул.
И тыученик цистерцианской гимназии?! спросил Эдгар Бретц.
Да, сказал мальчик.
На щеках монаха играли красные пятна, скулы напряглись, все лицо подобралось, отчего совсем изогнулся резко очерченный нос над узкими, плотно сжатыми губамисейчас Эдгар Бретц напоминал коршуна.
Нет, ты не наш! отрубил он.
Утром все тело у Воробья саднило после случившейся накануне драки, нос распух; он поглядел на себя в зеркало и даже засмеялся. «Ну и физия у тебя, Воробей!»пробормотал он. Перед началом урока Шнейдер и компания, молчаливые, сидели на своих местахэто было странно, непривычно; Воробей ждал, чтобы уж пришел Райкович, сел рядом, что-нибудь сказал.