В библиотеке я работать не могла: голове не давало покоя заманчивое словосочетание «четыре рубля». А за неделю двадцать рубчиков накапает. Можно будет съездить в Бухару и Самарканд, джинсы вельветовые у фарцы взять Но не пострадает ли мой моральный обликтам поди голой надо стоять А почему натурщица умерла? От страха или от стыда? В моем воображении вставал образ натурщицы, созданный по мотивам прочитанных книг: это или любовница великого художника, или падшая женщина. Я не была ни той, ни другой. Но все равно интересно Через час назойливые мысли заставили меня сдать книги и покинуть стены фундаментальной библиотеки.
На обратном пути я заметила, как юные художественные дарования у дверей училища пристают к прохожей. Та оказалась не робкого десятка, треснула по чьей-то голове сумочкой, пошла дальше. Настал мой черед, я не успела увернуться. Юнцы подскочили, снова сомкнулись вокруг стенойни пройти, ни проехатьи загалдели свое, поэтическое:
Девушка, вы вернулись? О, счастье! К нам, бедным сиротам. Спасибо, спасибо! Вы гений чистой красоты!
Брысь! откликнулась я.
В этот момент в дверях училища показался импозантный дядя.
Иван Всеволодыч! Вот, девушка хорошая хочет к нам, затараторили будущие художники. Поговорите с ней!
Мужчина окинул меня заинтересованным взглядом.
Ну что ж, пройдемте сказал он и галантно взял меня под руку.
Это была секунда, которая, может, перевернула всю мою дальнейшую судьбу. Взыграл во мне авантюристический мой дух, послала я куда подальше ленинскую идеологию с «тремя источниками и составными частями марксизма», вспомнила про Марксов «Капитал» и ринулась в капиталистки Тогда это было ругательное слово.
Иван Всеволодович оказался деканом. В кабинете с белыми гипсовыми головами он спросил:
Чем занимаетесь?
Учусь
Угу задумался он. На промэке?
На промэке, согласилась я.
На промышленно-экономическом факультете, на промэке, универа учились, как считалось, девушки красивые, в основном блондинки то есть недалекие девицы, которые, однако, хотят выйти замуж за хорошего парня.
Ну что ж Сможете два раза в неделю по четыре часа?
Я молчала, потому что настроилась на ежедневный трудза двадцать рублей.
Нет, но если будет трудно, мы сократим, стал уговаривать декан. Понимаете, мы так нуждаемся в натурщицах, у нас только старые бабушки, профессионалки, которые начинали еще при царе Горохе. И вот одна умерла вчера А таких свежих приятных лицднем с огнем
Почему же к вам не идут? удивилась я.
Не знаю, ответил декан. Прищурился и добавил:Несвободные люди у нас. Советские
То есть, я не советская
Что вы, что вы, я не это хотел сказать Он замахал руками. Даже не знаю, что ответить. Не идут, и все! Не покидайте нас, прошу, Наташа Рубль в час, хотя бабушкам по семьдесят копеек платим. Не бойтесь, на ваш промэк не сообщим.
Надеюсь Только раздеваться я не буду, твердо сказала я.
Нет-нет, голая натураэто совсем другие расценки. Мы вас в исторический костюм нарядим, прищурился декан, разглядывая меня. А можете прямо сейчас? Осталось полтора часа, запишем вам полный день.
Четыре рубля?
Да-да-да! Он открыл дверь кабинета и крикнул:Евстигнея, бегом!
Будь я маленькой девочкойэто был бы самый счастливый день моей жизниодели меня так же нелепо, как рисуют принцесс эти самые маленькие девочки. В примерочной Евстигнея подобрала какой-то очень сложный костюм, к которому полагался головной убор с пером. Кажется, убор был мужского рода. В таком виде я зашла в класс. Юнцы ахнули.
Дело, оказывается, было не в самом наряде, а в игре красок, света и тени, золота и серебряной парчи. Старшекурсники писали меня маслом.
Что касается самой работы Я быстро поняла, почему в натурщицы народ не рвался. Помимо всего прочего, простоять в течение четырех академических часов застывшей в одной позеэто не каждому под силу. Перерывы, конечно, былитри по пять минут. Преподаватель живописи, увидев меня, долго придумывал позу и на радостях придумал стоять, склонившись в глубоком реверансе.
Через пару недель я зашла в кабинет декана и сказала, что не могу работать. Иван Всеволодович подумал, наверно, что я шантажирую его и ответил со строгостью:
Но больше рубля мы не можем платить. Аппетит приходит во время еды, да?
Нет. Спина разламывается. Мне это надо? с обидой произнесла я. От вашего дурацкого реверанса скоро сломаюсь напополам.
Какого реверанса? не понял декан.
Я показалакакого
Это ты так четыре часа стояла? удивился он.
Как поставили, так и стояла, с обидой ответила я.
Ну, Николай Викентьич, живописец ты наш, обрадовался придумал фигуру из трех пальцев, смягчился декан и даже пропел. Вжик, вжик, вжик, уноси готовенького! Чуть девочку не угробил. Так ты у нас достояние республики.
Да ладно смутилась я.
Мы ему попеняем Этому ужасному Николаю Викентьевичу! Обязательно. Ну-ка встань в четвертую позицию.
Я встала: стопы на расстоянии развернуты в разные стороны, параллельно друг другу, руки: правая отведена в сторону, левая вверх.
Ишь ты! удивился декан. Балетом, что ли, занималась?
Ага, в детстве, четыре года. Даже балериной хотела стать.
А потом?
Потом раздумала. Решила податься в геологи, сказала я и пропела:«Ты уехала в знойные степи, я ушел на разведку в тайгу»
Понятно. Ветер в голове Удобно так стоять? спросил он.
Терпимо
А теперь, значит, на промэке учишься.
На промэке, подтвердила я.
Далеко пойдешь, почему-то сказал декан. На нашем четвертом курсе будешь теперь работать.
А как же мои ребята, они уже начали писать
Как начали, так и закончат, он внимательно глянул на меня. Рано им еще таких красавиц рисовать.
Сердце мое упало: теперь начнет приставать
Я пошла?
Давай! махнул рукой декан и сразу забыл обо мне, набрал номер телефона, заговорил о каких-то делах Ты еще здесь? повернулся ко мне. Марш отсюда, чего подслушиваешь?..
Я вышла из кабинета и передразнила его: «На промэке, на промэке» Да на промэке девицы по три часа могут только глаза красить.
Так я, советская студентка мехмата, стала натурщицей. Между прочим, любимой Но не отдельным великим художником, а целой полусотней начинающих дарований. Не смешно ли? Преподаватели стали ставить меня в пример нерадивым студентам: какая я ответственная, занятий не пропускаю, прихожу вовремя, поблажек себе не даю, мол, устала или надоело, хотя такая же молодая, как и они, и тоже, наверно, хочется погулять.
Да она больная на голову, однажды высказался один кандидат на вылет из училища. Все при ней, а она дурью мается. Потому что замуж никто не берет!
Реакция последовала незамедлительно. «Кандидата» вытолкали из класса и не пускали до тех пор, пока тот не извинился передо мной. Счастливое было время Студенты училища воспринимали мою красоту как категорию эстетическую, идеальную, то есть как источник чистого вдохновения.
Мне и до этого говорили, что я красивая, в меня влюблялись, это был известный факт. Но верно подмечено: не родись красивой, родись счастливой. «Кандидат» в принципе был прав. Многие мои однокурсницы, особенно приехавшие из деревни, уже выскочили замуж, а меня никто не брал. И мои путешествия, по правде, были в какой-то степени поисками не только свободы, но и «принца на белом коне». Может, моя планка была слишком высока Но кто внушил мне ее? Кто заставлял искать какого-то неведомого идеального Жениха? Искать и найти
На «живописи» или «рисунке» я, что называется, разинув уши вслушивалась в замечания преподавателей, вникала в их умные учительные мысли, в перерывах подходила к мольбертам и искала в изображениях те ошибки, которые они критиковали. Мне все нравилось, казалось, что все рисуют или пишут прекрасно. Стало даже как-то обидно, что я совсем, ну совсем не могу рисовать. Почему такая несправедливость на свете
У меня вдруг появился интерес к жизни известных художников. До того я читала только проверенную литературную классику, теперь в фундаментальной библиотеке помимо спецлитературы стала выписывать жизнеописания великих; эти книги выдавали только в читалку. Стало некогда писать курсовые Но все-таки я сдавала их в срок У нашего воспитанного при советской власти поколения, как ни странно, оставалось понятие долга.