Это ветер меня всю вертит и крутит и несёт.
Хорошо?
Да. Лямка только ногу жмет.
Михаил поправил лямку и ладонями провел по внутренней стороне бедер девушки, потом засунул руку ей в плавки.
Ой, Мииишка! Ну ты что! Он же на нас смотрит. Ахмет.
Ему солнце бьёт в глаза, он не видит.
Так он услышит.
А ты тихонько.
Ты сдурел! Я не могу тихонько. Я щас улечу как ракета.
Ну ладно. Не хочешь как хочешь.
Ну ты подлец какой! Давай! А то умру. Давай уже его!
Хорошие у тебя плавки и снимать не надо.
Тебе ж не нравились.
Нравились. А сейчас еще больше нравятся. А тебе так нравится?
Ууух, Мишка! Ну что ты опять со мной делаешь!
А ты не хочешь?
Ну хочу! Я не могу сдвинуть ноги! Потрогай меня! Всё всё ооох пусти пусти меня. Я не могу больше. Давай ты. Боже, как хорошо! А ты говоришь счастья нет.
Есть?
Вот, сейчас. Разве нет?
Да. Сейчас. В небе. С тобой.
Не могу поверить: мы с тобой летим над морем и опять ты меня поймал.
Такой у тебя день рожденья. В небе. Над морем.
Девчонки умрут просто!
Так ты им расскажешь? Всё?
Ну Мииишка!
Парашют стал медленно снижаться, трос подтягивал его к катеру, пока их ноги не коснулись кормы. Ахмет застопорил лебедку и помог освободиться от подвесной системы.
It was a good flight?
Ох и good! Лучше не бывает!
Щеки Белки стали под стать ее купальнику, она не смотрела на араба. Они уселись на заднее сиденье, и катер повернул к берегу.
Опять надругался над бедной девочкой. Ну вот. Ты из меня теперь вытекаешь.
Сэкономишь на креме.
Белка повозила ладошками по внутренней стороне бедер, потерла щеки и лизнула палец, потом опустила руку за борт и провела языком по ладони.
Как море. Теперь я всегда буду вспоминать море.