Нет, ответил Максим.
О, ля-ля! в глазах Винсента появились озорные огоньки. Значит ли это, что вы никого никогда по настоящему не любили?
Максим пожал плечами. Ему не хотелось ни о чем говорить. Он чувствовал себя опустошенным и разбитым. Ему хотелось одного: поскорее покинуть этот святой остров.
Вы не сможете покинуть наш остров до завтрашнего утра, господин Алексеев, сказа Винсент, внимательно вглядываясь в хмурое лицо Максима. Завтра приводнится в гавани самолет, который привезет Эмму и заберет вас. Я не хотел вам говорить об этом, но Хотите выпить?
Да, признался Максим.
Они молча дошли до таверны. Винсент налил Максиму большую кружку холодного пива, сел напротив.
Вы мне симпатичны, Максим Михайлович. Симпатичны, несмотря на то, что в вас есть что-то щелкнул пальцами, подбирая верное слово. Нашел. Произнес его с улыбкой:
Эгоистичное. Высамовлюбленный человек. Этакий баловень судьбы. Так?
Нет, сказал Максим. Так выглядит мой защитный панцирь. Я придумал себе такую броню, чтобы никто не лез мне в душу. Мне очень плохо без отца. Рядом со мной нет человека, которому я бы мог доверять. Явоин, постоянно готовый к сражению. Даже здесь, на вашем святом острове, я под обстрелом, ухмыльнулся. Быть под обстрелом собственных мыслей сложнее, чем отстреливаться от чужих слов.
Отстреливаться от чужих слов, повторил Винсент, покачал головой. А вы не пробовали воспользоваться мудрым библейским советом: «не воздавайте злом за зло и ругательством за ругательство»? Не пробовали промолчать в ответ на чужую брань?
Времена сейчас не те, ответил Максим.
Полно вам, Максим Михайлович, сказал Винсент. Вечные ценности на то и вечные ценности, что подходят под любые времена. И через сотню лет после нас люди будут обсуждать эти же темы. Будут искать чашу Грааля, источник вечной молодости, философский камень, Истину. И ведь будут думать, что никому до них эти ценности отыскать не удалось. А мы, глядя на них с небес, будем посмеиваться. Так же, как сейчас посмеиваются над нами те, кто туда уже переселился, улыбнулся. Круговорот человеческого сознания. Неизбежность
Вы говорите так же, как мой отец, сказал Максим. Здесь, на острове я стал чаще его вспоминать. Вспоминать уроки мудрости, к которым двадцать лет назад я был не слишком внимательным. Теперь сожалею об этом.
Думаю, вам нужно не сожалеть, а радоваться, что сейчас у вас появилась возможность все исправить. Внести коррективы в свою жизнь никогда не поздно. Заявляю вам об этом с высоты прожитых лет. Мне было пятьдесят, когда я начал все с нуля. Я имею ввиду нулевую точку, с которой начался отсчет моего изменившегося мировоззрения. Я попытался стать другим человеком: спокойным, добрым, уравновешенным, любящим и любимым. Не думайте, что до того момента меня никто не любил. Любили еще как. Но это была любовь временная, очерченная временными границами нашего бытия. А я мечтал о другой любви, улыбнулся. Вы меня понимаете. Да?
Максим кивнул. Обида на Винсента прошла. Он вновь был для Максима желанным собеседником, с которым не хотелось расставаться. К тому же Винсент говорил о том, что давно волновало Максима. С Винсентом он мог быть самим собой. Мог снова стать мальчишкой чистым, открытым, верящим в то, что жизньэто праздник. Он смотрел на Винсента во все глаза, слушал его и время от времени повторял за ним:
О, ля-ля!
О, ля-ля, смеялся Винсент, делая ударение на «о».
Они не заметили, что проболтали с рассвета до заката. До того самого момента, когда в таверну начали собираться посетители. Не сговариваясь Максим и Винсент замолчали. Никто не желал посвящать посторонних в свои тайны.
Вы останетесь еще или?.. спросил Винсент, поднявшись.
Мне нужно лететь домой, ответил Максим. Спасибо вам за все. Передавайте привет Эмме. Я буду по вам скучать.
Храни тебя Господь, сынок, обняв Максима, сказал Винсент.
И вас, мой друг.
Максим ушел из таверны в самом прекрасном расположении духа. Собрал чемодан. Лег на кукольную кровать, моментально заснул. Ему было легко от осознания того, что с первыми лучами солнца он покинет остров Святой Елены, чтобы начать свою жизнь с нуля
Небольшой самолет опустился на воду, подняв фонтан брызг. Остановился у причала. Пилот заглушил мотор, первым вышел из самолета. Следом за ним вышла Эмма в своем старомодном платье и шляпке с вуалью. Она обняла пилота, поцеловала его в щеку и пошла по причалу. Ступив на землю обернулась, помахала рукой, подобрала подол платья, побежала к стоящему на пригорке Винсенту.
С возвращением, мой ангел, сказал он, прижав ее к груди. Эндрю все еще сердится на меня?
Увы, ответила она. Посмотрела на Винсента. Может быть, тебе первому стоит сделать шаг к примирению?
Да, но не сегодня, сказал Винсент, взяв Эмму под руку. Сегодня наш гость покидает остров. С минуты на минуту он появится здесь. Марсель уже пошел за ним.
Понятно, сказала Эмма со вздохом. Обернулась, помахала рукой пилоту. Он помахал ей в ответ.
Из окна своей комнаты Эмма видела, как Максим Алексеев подошел к самолету. Как оглянулся, словно хотел кого-то отыскать. Минуту стоял в раздумье, а потом помахал рукой наудачу тому, кто, может быть, его видит. Эмма улыбнулась, послала Максиму мысленный воздушный поцелуй, пошла на веранду. Оттуда было лучше наблюдать за взлетом самолета. Винсент уже сидел там в плетеном кресле с бокалом апельсинового сока. Эмма села рядом, спросила:
Он понравился тебе?
Ром, который ты привезла, да, ответил Винсент с улыбкой.
Не юлите, мосье Проскурин. Вы прекрасно поняли, что я спросила вас про этого русского человека, проговорила Эмма, сев рядом.
О, ля-ля! воскликнул Винсент. Наш Эндрю становится первоклассным пилотом. Посмотри, дорогая, как он лихо закладывает вираж!
Он показывает гостю место тайных прогулок Наполеона. Место, где тот, возможно, никогда не гулял, сказала Эмма, наблюдая за самолетом. Об этом человеке столько много противоречивых сведений, что невозможно в этом избытке информации отыскать зерно истины.
Мы с ним тоже говорили о зернах истины, сказал Винсент.
Ты говорил с Наполеоном? Эмма нахмурилась.
Я разговаривал с нашим гостем, улыбнулся Винсент. Мы с ним обсуждали притчу о сеятеле, сеющем зерна истины. Он слушал очень внимательно, когда я объяснял ему значение этой притчи. Я попытался без ошибок передать текст. Я сказа: «Сеятель слово сеет. Посеянное при дороге, означает тех, в которых сеется слово, но к которым, когда услышат, тотчас приходит сатана и похищает слово, посеянное в сердцах их. Подобным образом и посеянное на каменистом месте означает тех, которые когда услышат слово, тотчас с радостью принимают его, но не имеют в себе корня и непостоянны; потом, когда настанет скорбь или гонение за слово, тотчас соблазняются. Посеянное в тернии означает слышащих слово, но в которых заботы века сего, обольщение богатством и другие пожелания, входя в них, заглушают слово, и оно бывает без плода. А посеянное на доброй земле означает тех, которые слушают слово и принимают, и приносят плод, один в тридцать, другой в шестьдесят, иной в сто крат».
Думаешь, зерна прорастут? спросила Эмма, с любопытством глядя на мужа.
Думаю, да, ответил Винсент. Этот Максим Михайлович чем-то похож на нашего сына Эндрю. Я его намеренно рассердил, а потом Винсент рассмеялся. Он раз двести повторил: «О, ля-ля!»
Ты не преувеличиваешь? с недоверием спросила Эмма.
Я приуменьшаю, дорогая, чтобы ты не сочла меня лжецом, ответил Винсент, поцеловав Эмму в щеку. Мы с Максимом встретились на рассвете врагами, а расстались на закате лучшими друзьями. Я загадал, если сумею заслужить его доверие, то сын меня тоже сможет понять и простить.
Я в этом никогда не сомневалась, сказала Эмма. Никогда
Секретарь встретил Алексеева в аэропорту. Задал несколько вопросов, перешел к делам.
Завтра вы приглашены на званый ужин в честь открытия галереи, сказал Стас.
Не пойду, отрезал Максим.
Но, Максим Михайлович, вы
Стас, я же сказала: не пойду, перебил его Алексеев. Поезжай вместо меня. Возьми свою подружку и повеселись от души. А мне нужно поразмышлять над смыслом жизни.