ДикаркаЛика Конкевич
Иллюстратор Ольга Волкова
© Лика Конкевич, 2020
© Ольга Волкова, иллюстрации, 2020
ISBN 978-5-0051-8781-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
СОДЕРЖАНИЕ
Пролог
Время пломбира и желтых одуванчиков (19741981)
Время первого ранца и гофрированных бантов (19811984)
Время сливового варенья и пионерских бойкотов (19841989)
Время «Ласкового мая» и белых ночей (19891991)
Время песочных замков и пластилина в руках (19911994)
Время беглянки (19941995)
Время дымной печки и лука зимой (19951998)
Время второго побега (19982002)
Время утраты и скорби (20022007)
Время каспийского ветра и ночных слез (20072008)
Время третьего побега (20092010)
Время пустых метаний в тесной комнате (20102013)
Время разрушения и боли одиночества (20132017)
Время виноградников и двух морей (20172020)
Эпилог
Пролог
Он приходит внезапно. Проникает сразу, в каждую клеточку моего тела. Такой громкий, резкий, влажно разливающийся и пульсирующий от сердца основательным раскаленным канатом. Целеустремленно вниз, в то самое место. В место, где появляется Жизнь.
Здесь замершее захватывается суетой; оживляется толпой разных чувств и движений; каждый занят чем-то важным, своим.
И, когда приходит он, все остальное теряет смысл. Все, что было осмысленно и важно. Все, что стояло в списке желаний. Все отступает перед ним.
Теперь он ведущий моей жизни. Я доверяюсь ему и падаю в его нежные руки. Он знает толк в себе.
Невозмутимый.
Даже глобальный взрыв в данный момент не остановит нас. Потому что он пришел и знает, что хочет сделать со мной. И я тоже знаю, что хочу сделать с ним.
Когда его звонок откликается во мне мощной струей возбуждения по всему телу, я замираю и прислушиваюсь к себе в этот миг.
Перестаю дышать и слышу стук своего сердца. Оно такое сильное и уверенно отбивающее свой ритм. Оно ждет.
Ловлю свой взгляд в зеркале и не могу оторвать глаз от себя.
Я такая красивая сейчас. В этот самый миг, когда прозвенел его звонок. Глаза искрят, блестят, слезятся.
Капли по разогретым щекам. Я живу!
И я так счастлива, что бьется мое сердце и я слышу его. Счастлива, что слезы из глаз. Счастлива, что канат спускается вниз, в то самое место.
И я прислушиваюсь, как всё во мне ждет его. Там целый город закипает: ворота открываются, слышу звучание ключа в замке, дорога омывается свежей водой и трава шершавится, выпрямляясь в своем росте
Я не сразу прильну к нему.
Мне нравится смотреть вот так в его глаза. Глаза, которые говорят больше, чем слова.
Расстояние между нами сокращается и максимальное сближение откликается теплой волной воздуха. Она нагревается до предела и хочется избавить себя от этой воздушной подушки.
И вот уже я чувствую кончики пальцев на своей спине. Его имя Секс. И я люблю, когда он приходит. Я научилась чувствовать его и быть с ним наедине с собой.
Просыпаясь наутро, я снова пью свежесваренный кофе на подоконнике и смотрю вдаль.
Позже, вновь побегу сквозь толпу, сквозь людей. Увижу разных мужчин.
С кем-то остановлюсь и встречусь взглядом. С кем-то обменяюсь несколькими фразами. Может быть, я всмотрюсь в его Секс через те самые глаза, когда через свой нос вдохну его запах. и отодвинусь.
Это не тот Секс
1
Сухой и теплый желтый день.
Сентябрь. Я лежу с мамой в больнице с середины августа.
На уровне кожи ощущаю страх внутри мамы. А потом помню, как с зажмуренными глазами медленно проталкиваюсь сквозь плотно облегающий меня тоннель трубу. Моя голова левым ухом постоянно прижимается к ее стенкам. Словно я закрываю тот шум, который меня пугает. Он громкий и я чувствую опасность справа.
А потом помню, как вокруг плачут на разные голоса. Все пустое и ватнопахнущее пространство заполнено ими. Эти звуки меня приводят в тихий ужас. Лежу столбиком и боюсь пошевелиться, издать любой звук. Это первый момент, когда я испытала чувство поглощающего меня одиночества.
Так можно описать ощущение законченности процесса, сплетенного с немым вопросом:
«И что? И ради чего я преодолела такой путь? Да ладно, серьезно? Мне точно надо было попасть сюда?»
Словно я с инопланетного корабля свалилась. Желание «хочу домой» такое сильное, что я с трудом преодолеваю его..
А потом была Мама.
За несколько первых дней я стала узнавать ее по внешнему запаху. Изнутри она пахла совсем иначе. Сейчас от нее пахнет искрящимися проводами вперемежку с тихим отчаянием и грустью. Она тоже хочет домой. Мама хочет к своим родителям. Хочет снова стать ребенком.
Спустя год после замужества мама видит реальность, которая ее окружает, и медленно разворачивается спиной к моему папе. Не может поверить, что выбранный ею муж зависимый и слабый человек, который сильно привязан к своей маме и старшей сестре.
А еще она призналась, что была разочарована материнством. И мной. Что я родилась такой. Не той дочкой, которая жила в ее голове. В ее фантазиях я была миниатюрной, ладненькой и красивой девочкой. А родилась «с длиннющими худыми руками и ногами. С огромными глазищами черного цвета. И громко орущей глоткой».
Маме мечталось назвать меня Лизаветой. Но папа оказался непреклонен и та германская кукла, в честь которой он меня назвал, еще долго находилась в моем детстве. Анжелика.
Стоит ли говорить, что материнского молока мне не перепало. Как и любви. Мама расстраивалась, что здорово пострадала, став матерью. Что пострадало ее тело, нервы и отношения.
Маленькой я чувствовала вину за то, что не оправдала маминых ожиданий. Позже я начну стесняться своего роста, длинных рук и ног, больших глаз. Стану прятать их. Меньше говорить. Много молчать. И, даже, стыдиться своего красивого имени.
2
Мне год и месяц.
Я в проштампованных застиранных ползунках на веревочках, которые завязаны на моих плечиках. Та, которая слева, сильно давит. Справа, наоборот, сваливается. Я стою в железной кроватке с прутьями и трясу ее. Слез нет. Есть жуткий страх и желание уползти домой.
Толстая и мягкая тетя в белом халате (больше похожая на сдобную булку) берет меня своими ручищами и подносит к окну. Я упираюсь робкими ножками о подоконник, а ручки прикасаются к холодному стеклу. Там, за ним, еще одно. Мне так весело становится. И интересно. Я дышу, и стекло становится белым. Такая забавная игра. И ладошкам нравится трогать холодное стекло. Эта прохлада начинает двигаться по ручкам. Приятно.
А потом мою голову зачем-то поворачивают и говорят смотреть вниз за стекло. Всматриваюсь. Реагирую на слово «мама». И вижу.
Маму, а потом бабушку. И папу. Они стоят внизу. А я отворачиваюсь от стекла и падаю вниз мертвой птичкой. Меня ловят сильные руки тети. Она плачет. А меня трясет. От страха.
Мама в это время уже снова беременна и ей скоро рожать. В нашем маленьком городке массовое заражение кишечной инфекцией. Мама рассказывала, что они все трое приходили ко мне в больницу и сидели в коридорчике, а меня приносили буквально на несколько минут.
Когда я вернулась домой, мои ножки перестали ходить и папа смотрел на меня и плакал. Он то и дело повторял:
«Что они с тобой сделали? Моя доченька умела ходить!»
Он всегда называл меня «доченька», а еще «сладкая моя»..
Только он не думал, что это я от страха перестала ходить. Ему казалось, что это от лекарств.
С тех пор я больше не лежала в больнице
3
Мне 5 лет.
Музыкальный зал. Полированное пианино и тетя в бархатной юбочке с кудрями в голове. Я не понимаю, что сейчас разворачивается рядом со мной. Кругом суета и много лишних движений.
Я в другом темпе. Стою. Посреди. Ножками перебираю медленно и осторожно назад, поближе к стеночке. Другие тети начинают раздавать девочкам кукол.
А я все пячусь и пячусь назад. Смотрю испуганными глазами. Все девочки уже симметрично расставлены и красиво стоят посреди этого большого зала, держа в руках искусственных принцесс. И тут меня замечает одна тетя. Хватает за фонарик моего рукавчика и тащит в первый ряд.
На мне сегодня очень красивое платье. Оно желто-лимонного цвета, отрезное по линии груди, с цветочками, вышитыми прямо там, где начинается грудная клетка. Короткие фонарики обрамляют мои худые длинные ручки. Я стою такая нескладная и прячу взгляд. И руки.