Я устанавливаю велосипед в гараж и обнаруживаю, что Олеся не стала придерживать дверь, дверь захлопнулась.
Где мои ключи?
Энсхеде, февраль, 2011
Олеся, как ты думаешь, не слишком так нарядно будет? Я стою в серебристой водолазке и в бриджах, почти как первый день в университете, только красные бусы не надела.
Наши одногруппницы-бельгийки устраивают очередную вечеринку, они живут прямо над нами, а потому идти совсем недалеко. Мы продолжаем подолгу выбирать наряды на вечеринки. Если в клуб в своем городе я не могла заявиться не в платье, а еще не могла я заявиться в платье, в котором уже была, то здесь происходит обратный отбор.
Нет, Ксю, очень уж официально получается, быстро резюмирует она, может, тебе рубашку красную с джинсами и хвостик сделать?
Голова у меня и правда не первой свежести, а помыть не успею. Надеялась, что она еще прослужит мне сегодня, а она после утренних пробежек по этажам совсем устала и начала маслиться.
А мне как? Олеся стоит в футболке с героями Диснея, сверху надет синий вязаный кардиган.
Какая же она все-таки стиляга!
Классный выбор, ты, как всегда, супер, и не слишком нарядно, и стильно. Я немного завидую, у нее так легко все получается.
Мы берем пиво и поднимаемся на второй этаж.
Я вижу опять сдвинутые столы в гостиной как у нас, такой же замызганный ковролин, только стены совсем пустые, белые.
Мы быстро здороваемся с теми, кого знаем. А знаем мы уже многих. Прошел месяц нашего пребывания в Нидерландах. Мы стали немного спокойнее, меня больше не бросает в крайности на вечеринках.
Задерживаемся немного с чехом и чешкой, нам нравится общаться, мы как будто немножко родные. Хотя потом окажется, что чех ненавидит коммунистов, и нам за причастность к коммунистическому прошлому периодически будет прилетать, но это позже.
Я исподтишка смотрю вглубь комнаты на своего ирландца: высокий, длинные волосы, которые постоянно закрывают глаза, а он их даже не откидывает, смотрит как из домика своими зелеными большими глазами с ресницами как у Барби.
Улыбается, он всегда улыбается, и такой нежный.
Подхожу к нему, хоть и тяжело пока понимать его акцент, но не зря же мы уже договорились о поездке в Германию вместе. Одним днем. В Мюнстер.
Привет, Инн! Как дела? Я сполна освоила эразмусский этикет и уже не боюсь вот так подходить.
Привет, Ксуюша, Олэйся! У меня отлично вот! Он показывает на свою бутылку пива и смеется.
Нам трудно привыкнуть, что ирландцы напиваются просто как гномы из «Властелина колец», чем пьянее тем ценнее. Не знаю уже, что ценнее вечер или сам ирландец, который его абсолютно не помнит на следующий день.
Его друг Гарри что-то шутит и зовет его.
Я разочарована, но не удержишь же.
Си ю! бросает он мне и продолжает улыбаться.
Гарри задумал соревнование, кто больше выпьет, с корейцами. Корейцы обожают наших двух ирландцев, а от всех остальных шарахаются. Наверное, сошлись на том, что их английский тяжело понимают другие нации, а может, игра в футбол или общая пьянка.
Вдруг слышится шум, и комната разражается смехом. После огромного стакана коктейля из водки, пива и вина самый высокий кореец падает на своих друзей, они оттаскивают его к стене и дают нежно съехать по стенке. Он, кажется, спит.
Я поворачиваюсь и смотрю на Олесю от безысходности: почему никто на этих вечеринках не играет в игры, чтобы все общались, знакомились, чтобы вот с этим Инном сблизиться. Неужели надо просто напиться?
* * *
Нам девятнадцать, но мы пока еще ни разу не напивались, чтобы хвастаться другим о ночи с белым другом. Разве что после пищевого отравления.
Мои родители не прятали от меня алкоголь и по праздникам, с подросткового возраста, могли налить вино, иногда давали даже коньяк на пробу.
До сих пор помню приторный и терпкий вкус кагора. Его просто невозможно было выпить много из-за сахарности. Я делала несколько глотков из рюмки на короткой ножке, и мое желание пить выветривалось. Дедушка подливал каждый раз после произнесенного тоста в рюмку, из которой не убывало, поэтому, когда мы вставали из-за стола, моя рюмка была еще полнее, чем до застолья.
А среди сверстников я боялась пить. Мне было комфортно в своей роли, меня приняли хорошей заучкой, иногда посмеивались, но на мою защиту вставала подружка с острым языком, и все быстро затыкались.
Среди моих дворовых друзей пили все, и пили помногу, и даже моя подружка рассказывала мне истории. Но при мне она не пила. Мне не нравилось, во что превращались люди после выпитого, пугали кислотного цвета банки: «Ягуар», «Отвертка», «Отмычка», «Закручка». Первые доступные коктейли. Мне не нравилось терять контроль, я боялась последствий. Береги платье снову, а честь смолоду.
Однажды, в четырнадцать лет, я дала слабину на Исаакиевском озере.
В новой компании мне и моей подружке нравились двое ребят оттуда. А поэтому хотелось показаться очень взрослыми и крутыми, не упасть в грязь, так сказать.
Ксю, ты реально, что ли, «Отвертку» никогда не пробовала? Юля, девочка с большими зубами и боксерскими кулаками, открыто смеялась надо мной так некстати. Максим, которого выбрала я, смотрел на меня с улыбкой смеется?
Я же говорю, мне не нравится вкус алкоголя. Чутье подсказывало, что не время было начинать свою алкогольную карьеру вдали от дома с не очень знакомой компанией.
Ксю, поверь, «Отвертка» тебе понравится. Это как лимонадик, да попробуй, че ты как целка мнешься, ей-богу. Юля не сдавалась и притянула ко мне внимание всей компании. Я искала защиты у своей лучшей подружки, как всегда, но она была слишком очарована тем, другим, парнем и уже приняла из его рук «Отвертку».
Мы сидели на двух бревнах, напротив друг друга, а между нами было пепелище. Кто-то использовал это место для жарки шашлыков. Под ногами валялся мусор.
Я никогда не была у этой части озера. Мусор злил меня, эти ребята смеялись надо мной, потому что я была слишком умной и воспитанной, училась в лицее и никогда не пробовала «Отвертку». Да что я знала вообще об этой жизни?
Я спасовала.
Ну ладно, попробую. Я потянулась за пластиковым стаканчиком.
Мне налили из литровой ярко-оранжевой бутылки еще чуть-чуть, и выплеснется.
Все смотрели на меня, а я пыталась взять контроль над всеми мышцами своего лица, чтобы не икнуть, не закашляться, как это уже произошло с первой попробованной мной сигаретой. Одним словом, чтобы показать, что я не пью алкоголь потому, что мне вкус не нравится, а не потому, что я слабачка.
Во рту стало апельсиново, никакого вкуса водки. И правда лимонад. Я улыбнулась, все вокруг заулюлюкали и засмеялись.
Обманувшись лимонадностью, я выпила свой стакан очень быстро. Водохлеб с детства не меняется. Лимонады я всегда любила.
Кто-то пошутил, и я слишком сильно для себя начала смеяться. Испугалась. Повернулась к подружке, а озеро поехало. Я схватилась за бревно, но тут же отпустила, боясь, что кто-то другой заметит, что я опьянела.
Опьянеть было еще более стыдно, чем не пить.
Я запаниковала, вцепилась в ладонь своей верной подружки и прошипела ей, чтобы она пошла со мной в туалет.
Подружка сдавила руку и помогла подняться.
Как все-таки хорошо, что она всегда со мной, надежно.
Я сосредоточилась так сильно, чтобы не шататься, что не стала хоть сколько-нибудь огибать высокую траву, которая царапала ноги.
Ксю, блин, ну ты и тропку выбрала, там вон дорога была в двух метрах! подруга яростно шипела мне в спину, но шла за мной, как и я, в коротких шортах, царапая ноги.
Лель, еще чуть-чуть, и я упаду здесь, ты вообще что тогда будешь делать? Мне так плохо, я ничего не соображаю, все едет. Я почти плакала.
Ой, блин, Ксю, все так плохо? Вот блин, что я твоим родителям скажу, они и так вот меня видели недавно по дороге курящей, стыдно-то как. Невообразимо, но мнение моих родителей мою подружку интересовало куда больше, чем мнение собственной матери.
Лель, слушай, я хочу попросить тебя об одной вещи, сказала я серьезно, но оступилась. Поэтому «вещь» окончилась пискляво. Лель, пожалуйста, проконтролируй, чтобы я не наделала делов, и не позволяй больше пить. Я закончила очень торжественно, на глазах навернулись слезы.