Под будущими заслугами подразумевалось криминальное прикрытие незаконной деятельности Секача, а также отмаз от тюрьмы некоторых его странных и темных друзей. Чаще всего Скорострелу приходилось спасать негра Мамбуду, и прокурор аж поморщился, припомнив, как этот неблагодарный засранец чуть было не выебал его прошлой ночью в очко.
Колян согласился на предложение мошенника, поднял дополнительно свои связи, которые серьезно надавили на генерала, и был уверен, что все у него будет в шоколаде, пока предыдущая ночь и начало утра не показали, что в реальности Скорострел оказался в глубочайшей грязной жопе.
Встав в строй, Колян угрюмо посмотрел на командира роты, который продолжал свой мини-развод перед казармой и тяжело вздохнул, поняв, что служба светит ему, походу, той еще вонючей пиздой.
Внимание, рота! Уборщики территории и расположения, выйти из строя!
Из взводных колонн, сделав два строевых шага и развернувшись лицом в сторону товарищей, вышли по пять солдат от каждого взвода, уже не самых молодых. В частности, бригадой уборщиков от химиков командовал Чика.
По рабочим местам шагом марш! приказал Вася, а потом развернулся к роте и скомандовал: Внимание, рота! В походную колонну! Повзводно! Первый взвод направляющий, вокруг плаца, левое плечо, бегом марш!
И сам весьма активно побежал во главе роты, задавая темп.
К радости Николая, босиком бежал не он один, компанию ему составил Мамбуда, одетый только в набедренную повязку из какой-то соломы и объемную связку чеснока на шее. В руках при этом, словно копье, негр держал длинный ротный дрын, на конец которого приклеил разноцветные перья каких-то странных экзотических птиц.
Цепляя ногами какие-то мелкие камни и осколки стекла Колян бежал и охуевал от боли и желания поссать, но и другим новобранцам было при этом не лучше.
Тяжелые берцы и неумение правильно мотать портянки буквально на глазах превращали их ноги в окорочка, а Вася оказался к тому же ярый спортсмен и несся вокруг плаца как мощный паровоз, за которым постепенно все больше и больше растягивался состав из задыхающихся солдат.
Когда ротный нагнал, в конце концов, самого отставшего бойца, замкнув тем самым круг, а это оказался повар Серега, он дал ему смачного пенделя и коротким жестом указал на парня Мамбуде.
Негр улыбнулся довольно, пизданул Серегу дрыном по хребту и, поняв, что тот продолжает оставать, откровенно достал из недр набедренной повязки (нет, не елду, как вы подумали) очень хлесткую плетку!
Когда Серега охватил плетью по голой спине, он взвизгнул будто поросенок и резко побежал вперед, словно и не задыхался до этого и не хватался за сердце! А Мамбуда, явив публике чудо, бросился пороть остальных отстающих, словно надсмотрщик рабов на галерах!
Не отставать! орал Вася, постепенно наращивая темп. Вы спецназ! Шире шаг! Подтянитесь! Сохраняйте строй!
Ужасная экзекуция бегом продолжалась полчаса, после чего ротный, к радости новобранцев, развернулся, наконец, и повел роту к казарме.
Двадцать минут на утренний туалет и на заправку кроватей! объявил офицер бойцам. Дальше строимся на завтрак и идем на развод, понедельник день тяжелый. Справа в колонну по одному, в расположение, бегом марш!
Счастливый Коля бегом понесся первым делом в сортир и с диким кайфом выпустил струю в очко! Струя была такой дикой мощи, что чуть было не расколола даже нахуй то очко!
А-а-а! Мать вашу! Пиздец как мне заебись! выдал Коля и вдруг почувствовал чью-то мощную черную руку у себя на плече.
Обернувшись, прокурор увидел, что на него таращится довольный чем-то негр Мамбуда, который по-доброму улыбнулся и протянул Скорострелу уже облизанный красный леденец на палочке.
Нет-нет, я не ем сладкое! поспешно открестился Колян, который с перепугу еще едва и не обкакался, и мухой, забыв до конца доссать, метнулся обратно в расположение.
Пробегая мимо умывальника (небольшое помещение как предбанник к сортиру, примерно на восемь раковин со старыми зеркалами) прокурор окончательно охуел от творящейся там дикой вакханалии.
Если он правильно понимал все из вечерней поверки, то численность роты составляла порядка сотни, плюс-минус единицы, человек. И теперь все эти сто рыл усиленно и быстро мыли в раковинах ебальники, яйца, подмышки, ноги (задирая их как гимнасты), чистили зубы, сморкались, брились и даже ссали. Последнее, кстати, судя по всему, могли позволить себе только старослужащие роты.
Представив, что через эти восемь умывальников должно пройти огромное количество людей, а также то, что нужно до кучи кровати заправить и одеться, причем все вместе за двадцать минут, Колян окончательно осознал, что он попал в ад.
Дабы совсем уж, видимо, добить настроение Коли, к нему подскочил Чика, отвечающий за уборку территории, и взволнованным голосом сказал:
Колян, братуха! Тебе какие-то пидары ночью колеса у гелика продырявили в лоскуты, окно въебали и магнитолу насадили!
На этом все? устало спросил прокурор.
Нет-нет! Еще и в салоне насрали!
Да? Ну и хуй с ним! махнул рукой Колян и хмуро поперся в располагу.
Там тоже была суета, ибо солдаты надевали кителя, ремни, заправлялись сами и спешно заправляли кровати.
Как оказалось, чтобы заправить правильно кровать, нужно было сперва натянуть на матрас простынь, туго, словно пружину, потом в голове заправить примерно на пятую часть вдвое сложенную вторую простынь, которая частично исполняла роль подобия пододеяльника. Прежде чем укрыться колючим синим одеялом, военным предлагалось натянуть сначала для комфорта простынь.
После этого, аж поднимая матрас в форме лодочки, туго натягивалось одеяло, и в заключение все солдаты хуярили по получившейся конструкции двумя деревянными приспособлениями, что именуемы были отбивами. И именно отбивы придавали матрасу по итогу совершенно резкий прямоугольный вид с остро очерченными правильными углами. Частично одеяло подворачивалось снизу в ногах, оставляя небольшой кант из простыни в голове.
Лишь после этого всего на постель укладывалась подушка, поправлялись полотенца на расстояние двух пальцев от дужки с края, натягивалось полотенце в ногах, равнялись стулья и тапочки, и начиналось самое интересное.
С каждой стороны расположения было по три ряда кроватей. С двух концов каждого ряда вставали два солдата, натягивали белую нитку, после чего по нитке вся толпа выравнивала черные полосы на одеялах, дужки кроватей, и если правильно понял Коля, за неправильную уборку спальных мест можно было знатно выхватить у командного состава роты, причем как у старшего, так и у младшего, без всякой разницы.
Охуевающие запахи метались как вихри, чтобы успеть все сделать правильно, попутно успевая получать тычки и пиздюлины от других своих товарищей (ибо какой бы ты ни был пидарас, в армии ты все равно для всех всегда будешь товарищ).
Особое неудобство заключалось в том, что все описанное выше рукоделие Коле приходилось делать сейчас босиком.
Совершенно в убитом состоянии, он достал мобильник и решил-таки позвонить Говненко.
Да-да, сынок? ответил генерал после какой-то мелодичной французской музыки в трубке. Все хорошо? Тебя нормально приняли в роте?
Да лучше всех, не сомневайтесь даже! грустно усмехнулся в трубку генералу Коля.
А что звонишь тогда? Деды не обижали?
Мсье Гоффненко, что вы! Деды милейшие люди! воскликнул прокурор и, поднабравшись наглости, озвучил некую странную, наглую и дерзкую просьбу.
Как бы то ни было, но из двух лет предстоящей военной службы он собирался выжать максимум, используя для этого все свои возможности и связи для создания себе максимально легкой и комфортной, сытной жизни, насколько это, собственно, в армии вообще возможно.
Рота, строиться перед казармой на завтрак во взводные колонны! закукарекал дневальный, и толпа военнослужащих, на ходу заправляя последние пуговицы и пидарася пряжки ремней пастой гои, дружно ломанулась вниз.
Пожрать, похоже, в роте любили все, без исключения.
* * *
Пройдя под африканский марш строевым в столовую, солдаты уселись за стол и посмотрели, чем решила порадовать Родина поутру их молодые и голодные, нуждающиеся в калориях с витаминами организмы.