Если он вечером не придёт, сказал Вестон.
Споём, не унывал Болдуин.
А если он и в выходные в парк не явится? предположил Вард.
Снова сами споём, заключил Болдуин.
Не перегибай! Нам вокальные данные позволяют только по несколько песен за концерт спеть. Связки не выдерживают, остудил Вал. И некогда особенно распеваться инструментальные партии у нас сложные. И вокальные тоже.
Болдуин выпятил челюсть, как бы говоря «Значит, так», и с «Фендером» присел на стул подкрутить колки на инструменте. Вал тоже занялся струнами.
На выступлении будем играть чисто, стараться. И без импровизации, удивил задачей Вал.
Как в таком деле без импровизации? спросил Болдуин.
Жаждешь поковеркать красивые мелодии с ломанием перед зрителями?
Немного подразнить обязанность, настаивал Болдуин.
Вал понял, что воскресный выход в парке необходимо спасать.
Болдуин, играем, как написано в нотах, Вал настроил инструмент и водрузил на приспособление. По квартирам, до вечера!
Музыканты разбежались по домам.
Ларс вышел из клуба. Он добрёл до автомобиля «Мустанг» тёмного цвета и пролез за руль. У Ларса, как и у Вала, недавно развалилась рок-группа, где он верховодил каждый музыкант думал о себе несколько больше, чем мог согласиться и позволить оппонент. В «Шторме» Ларсу пока не удавалось повернуть группу в нужном ему направлении. Его неявная борьба с Валом обнажала противоречия, приводившие к открытым столкновениям, но никакие баталии не выдвигали Ларса на первое место.
Ларс достал из «бардачка» банку спиртного и откупорил.
На продрых пять часов отвёл.
Ларс глотнул из банки и, откинув спинку кресла, сцепил веки.
Наступил вечер. В ночной клуб, разгонявший огнями вывески «У Ричарда» толщу сумерек, прибывали люди. На парковку заехали три байкера и, заглушив басовитые моторы, неспешно зашли в клуб.
В зале клуба под звуки рок-музыки посетители сидели за столиками, в баре, но многие и танцевали на площадке. Вал, Болдуин, Вестон и Вард на сцене исполняли медленную лирическую композицию.
Не проспался он ещё? осведомился Болдуин.
Поиграйте, я узнаю, Вал закрепил «Фендер» на скобках и ушёл через боковую дверь.
Ларс похрапывал в «Мустанге», растянувшись на сидушке. Вал постучал костяшками пальцев по стеклу.
Ларс, вставай!
Ларс проснулся и разинул глаза. Он сел и тягостно вперил взгляд куда-то под приборную панель. Вал заметил пустую банку от спиртного, лежавшую на пассажирском кресле:
Люди собрались.
Ларс что-то пробурчал и нажал на звуковой сигнал. Так он замыкал контакты секунд десять, разметая рёвом гудка хмель. Ларс скользнул рукой по баранке и неуклюже распахнул дверцу. Из салона автомобиля вырвался перегар Вал ограничил дыхание. Ларс смог найти ногами дверной проём и, «макнув» их в улицу, выбрался из-за руля. Не закрыв дверцу, он, пошатываясь, поплёлся к капоту. Около бампера Ларс присел на корточки, приходя в сознание. Вал дотянулся до кругляша между тремя спицами и «прижарил» долгим и ошеломлявшим сигналом. Ларс поднёс ухо ближе к облицовке автомобиля туда, где гудок, и посидел ещё с десяток секунд. Когда электрические иглы пробились сквозь войлок сна до его ушей, Ларс поднял руку, показывая Валу прекратить. Тот бросил «клаксонить» и затворил дверцу. Ларс, встав, зашаркал к клубу, и Вал последовал за ним.
На сцене Болдуин, Вард и Вестон наигрывали лирическую композицию. К ним подошли Вал и Ларс.
Как сможем, констатировал Валентайн.
Неудивительно, промолвил Болдуин.
Вал взял в руки Фендер, а Ларс схватился за стойку с микрофоном хоть какая-то опора.
Недалеко от сцены танцевали Бертон с Пегги и Скуилер с Амелией. Им исполнилось по двадцати одному году, и все они подружились с Валом в пятом классе школы. Бертон, умиротворённый атмосферой клуба, сцепил руки в замок и потряс над головой для Вала.
На сцене Ларс пел с тяжёлым видом. Вал перебирал струны, смотря на Бертона. Пегги, подпевая, поприветствовала Вала покачиванием ладони. Вал и Болдуин улыбнулись и с группой заиграли быструю композицию. Ларс понемногу выдерался из спиртового плена и пел увереннее.
В кабинете за столом сидел музыкальный продюсер Эдуард Декруэ выше среднего роста, пятидесяти лет в дорогом тёмном костюме, подходившем его крепкой фигуре. Под манжетом рубашки Декруэ тикали швейцарские наручные часы премиумной марки. Декруэ читал текст, где-то выловленный Сарой. По столу разъехалась «каланча» компакт-дисков, из музыкального центра у стены текла баллада. Декруэ, включавший музыку каждое утро, силился что-то понять в бумажке: он немного наморщил лоб и обрубил звук с пульта.
В кабинет вошла Сара красивая секретарша двадцати пяти лет, с почтовым конвертом в руках.
Мистер Декруэ, вам письмо.
Сара положила корреспонденцию перед ним. Декруэ, вникая в документ в его пальцах, нагнал борозд на всю физиономию и с лёгким роптанием не вслух упрятал бумагу в ящик стола. Продюсер распечатал конверт.
Звонил Робби Уокер, поэт. Он готов встретиться с вами, сообшила Сара. Ему в офис прийти или заказать столик в ресторане?
Декруэ прочитал письмо и откинул в сторону.
Группа «Шторм» в городском парке в воскресенье. Бездельники какие-нибудь, огласил он. Закажите столик. На завтра. Нет, на сегодня, на пять часов.
Сара вышла из кабинета. Декруэ включил музыкальный центр и вернул тягучую балладу. Он ещё раз прочёл приглашение Вала и отшвырнул к краю стола.
Шторм. Это те, кто у Ричарда играют?
Вечером Декруэ, выходя из офиса, намеревался купить презент жене и дочери и сразу ехать домой его ждала Кива симпатичная блондинка на двадцать лет моложе Эдуарда.
Они познакомились, когда ему исполнилось сорок пять, а ей двадцать пять. Он смолоду не ленился выделять время спортивной форме и поныне пропадал в тренажёрном зале три раза в неделю. Кива, окончив школу пианистов и поиграв в салонах ценителей фортепиано, стала работать в офисе у знакомого Декруэ продюсера первично обследовать музыкальное поле города в поисках подходящих кандидатур для инвестиций. Декруэ начал чаще наведываться в офис, как бы по делу к шефу Кивы, но дальше её кабинета не перемещался. Он минут по тридцать непренуждённо говорил со стройной Кивой. Через две недели Декруэ пригласил её на вечер в статусный клуб и Кива не отклонила. Потребовался год на то, чтобы оформить всё официально. Теперь у них росла четырёхлетняя Салли.
Декруэ, стремясь не обострять разницу в возрасте, не препятствовал посещению их дома друзей Кивы к ним приходили три её подруги с мужьями. У них были свои интересы, но и Декруэ ещё молодцеватый, да и друзья жены года через три успокоились, остепенились. Двое из мужей подруг занимались бизнесом, а третий трудился в конторе солидной фирмы по финансовой части. Декруэ слушал их речи и музыку. Выдерживая пропорции в представительстве, он включал и композиции из своей фонотеки добротный рок откликается во многих сердцах. Кива по первости немного опасалась, что Декруэ оттолкнёт её друзей, но они привыкли к его манерам и, кроме того, молодых и прагматичных заинтересовал опыт продюсера в бизнесе, его знания в руководстве коллективами. Компания в их доме собиралась уже не только для лёгкого общения мужья подруг подробно расспрашивали Декруэ о всяких премудростях деловой сферы. Кива обрадовалась тому, что у них наметились темы для дискуссий, а Декруэ, раскусив причину суеты вокруг себя, быстро «зыкрылся» ему вдруг расхотелось выкладывать знания, копившиеся всю жизнь. В один вечер Декруэ промурыжил «студентов» допоздна, так ничего ценного и не поведав. Гости разошлись неудовлетворённые, пообещав вернуться. Сразу после хлопка входной двери Кива обратилась к Декруэ:
Эдуард, что такое? Мы только скомпанились все.
Пусть приходят, послушаем музыку, поболтаем кинофильмы двадцатых годов поставим.
О том ладно им не помешают твои
Опыт я приобретал, продираясь и петляя в закоулках сырых, и незачем об этом с каждым, упирался Декруэ.
Твоё своенравие иногда похоже на Как у тебя обстояло с успеваемостью в школе?