После обеда мне надо вернуться на работу и фасовать заказы для корпоратива, продолжила она, так что даже не знаю, как нам успеть к твоему другу И моему брату.
Понимая, что выхода нет, и смотря в ее ожидавшие одного-единственного ответа глаза, я галантно предложил отвезти заказы вместе на моем более быстром и вместительном автомобиле и помочь ей поднять в офисы тяжелые коробки, сэкономив тем самым необходимое время. Она одобрительно кивнула, довольная тем, что смогла использовать меня с выгодой, еще ничем не помогая.
Коробки оказались тяжелыми и при первом касании холодными, но, когда в попытке удержать большой вес я сжимал руки сильнее, плотно прижимая внутренние свертки фольги, начинал чувствоваться нестерпимый жар, из-за которого едва не уронил первую упаковку. Потом смог приноровиться и погрузил оставшиеся три штуки в багажник. Время теперь снова бежало, не давая остановиться или вернуться назад, поэтому девушка быстро села на пассажирское кресло, подгоняя меня хриплым прокуренным голосом. А я стоял возле своего автомобиля на окраине Екатеринбурга, наконец покинув пределы кокона окружавшего меня страха и посмотрев на ситуацию со стороны. Возле каких-то производственных зданий я проспал все утро в машине, в которой теперь сидит незнакомая ранее девушка, а в багажнике лежит результат трехчасовой работы целой компании, который я теперь должен вместе с ней доставлять. Зачем все эти глупости? Ради чего? Конечно, ради Матвея, но можно ли было сделать иначе? Увы, самый верный способ устроить то или иное дело мы никогда не узнаем. Обречены действовать наугад, стараясь, чтобы среди ошибок не было повторения уже совершенных.
Ну ты едешь, Максим? спросила Ирина, и я поехал.
Она сидела в машине немного скованно, и вся ее открытость общения и дружеские подталкивания заключались лишь в необходимости быстро и качественно выполнить свою работу. Девушка наслаждалась ею, даже находясь рядом с незнакомцем, помогавшим без особого энтузиазма. Она в любом случае была рада, что странная встреча и совместная поездка, на которую согласится не каждая девушка, поможет выполнить свои обязанности чуть быстрее. Этот стимул чувствовался в ней всю дорогу. Я удивлялся.
Мы вывернули на Московскую и поехали на север к бизнес-центру «Аврора», где должны были разгрузиться к полудню. Широкая дорога без пешеходных переходов позволяла разгоняться, взвывая двигателем; зимняя резина шоркала по реагенту, стуча его ошметками по кузову автомобиля. Звуковое представление длилось десяток секунд, затем приходилось тормозить перед каждым светофором, вставая в короткую пробку желающих побыстрее разобраться со своими будничными делами. Мы ехали наскоками, как кавалеристы, от одной точки к другой. Ирина оставалась неразговорчивой и, чтобы разбавить тяжесть молчания, мне приходилось переключаться между радиостанциями, лавируя между рекламой и болтовней ведущих. Под музыку сидеть с незнакомым человеком в машине было легче, и мы могли оставаться погруженными каждый в свои мысли.
Солнце окончательно поднялось над домами, достигнув такого уровня своего слепящего могущества, что решило показать его всем людям, не желая более прятаться за городскими постройками. Задремав утром в ожидании Ирины возле ее работы, а затем резко проснувшись, я мигом переместился из тягостной мрачной ночи в яркий ослепительный день. Ленная слабость сразу сменились энергией бодрости, заряжая электричеством солнечной батарейки. Душевная хворь отступила под натиском дел, навалившихся на меня вместе с новой знакомой, и появилась надежда избавиться от внутренних демонов страха, выпущенных на свободу пропажей лучшего друга, и нарушившей такой хрупкий баланс чувств и эмоций. Тогда я еще не догадывался, что на несколько месяцев оказался выбитым из колеи и возвратиться обратно поможет страх гораздо больший, чем в тот момент, а помощь незнакомой девушке окажется самым невинным поступком в поджидавшей меня впереди череде безумных событий, какие годами копятся на верхушке гор наших противоречий и, если их вовремя не преодолеть, набравшись веса, снежным комом летят вниз. А мы с Матвеем только и занимались оттягиванием решительных поступков, плыли по течению жизни, не замечая, как тяжелеем под грузом ошибок. И когда течение перестает нас держать, остается лишь нервно барахтаться в надежде поймать новый баланс.
Молчание погружало в мысли, опасно поселившиеся в голове и быстро размножающиеся в тепле человеческого мозга. Поняв, что слишком накручиваю себя, я сделал несколько медленных вдохов и постарался расслабиться. По радио играла хорошая музыка, за окном светило солнце, и город даже окрасился несколькими цветами, развеяв душевный нуар на несколько теплых дневных часов.
Вот «Аврора», сказала Ирина, указав на круглое синее здание из стекла с примесью разноцветной мозаики, как на картинах Герхарда Рихарда, объедь вокруг и стань в переулке.
Синий цвет бизнес-центра символизировал небо, а прямоугольные вкрапления разных цветов походили на радугу в стиле конструктивизма. Понимая, что занимаюсь самообманом, я все-таки принял скромный знак судьбы и почувствовал, как на лице появляется теплая улыбка, беззаботно прожившая там несколько счастливых секунд, пока вечно бдящее подсознание не прогнало ее восвояси.
Весь центр города, в том числе переулки, был платным для долгой парковки, но двадцати минут, предоставляемых на оплату, нам должно было хватить для доставки еды. На улице оказалось намного прохладнее, чем в теплом уюте, созданном печкой внутри машины, и мы энергично, чтобы не замерзнуть, занялись работой. Я выгрузил нужное количество еще теплых коробок, а Ирина подготовила документы. Вокруг сновали увлеченные делами люди, не обращая на нас никакого внимания. Не зная, как надо себя вести, я остерегался придирчивых взглядов, будто какой-то преступник, боящийся сделать что-то не так. Впрочем, ситуация оставалась неловкой лишь для меня, а сестра Матвея, подобно всем окружающим, делала все привычно, гордясь своим местом и пользой для общества. В конечном счете через несколько минут я тоже смог стать шестеренкой огромного механизма города, работающего как часы.
По переулку, ведущему от парковки ко второму входу в «Аврору», я шел с коробкой позади Ирины, несущей нужные документы. Внутри здания я оставил ее возле поста охраны и вернулся к машине за второй упаковкой еды, весившей около десяти килограмм, но сложенной в такой большой неудобный прямоугольник, что принести за раз я мог только одну утепленную изнутри коробку. Пешеходы почтительно расступались, позволяя мне почувствовать часть беспредельной гордости, которую испытывала Ирина на протяжении нашего короткого знакомства. Оформив временный пропуск, мы погрузились в лифт и поднялись на нужный этаж, где кипела работа крупной консалтинговой компании, состоящей из десятков работников, желудки которых, какими бы профессионалами их владельцы ни являлись, уже требовали подпитки. Мы поставили коробки у входа в офисы, раскрыли и вынули из них парящие теплыми запахами обеденные наборы, плотно запечатанные в фольгу. Я помог девушке пересчитать каждую порцию и повторно свериться с необходимым заказом, но почти все делала она сама. Мое присутствие выиграло ей минут пять от силы, которые я потратил на возврат за второй упаковкой в машину. Хотя, будь Ирина одна, ей в любом случае пришлось бы проделать такой двойной путь. И точно так же подписать документы на посту охраны и в офисе на пятнадцатом этаже, а затем разложить и пересчитать порции бизнес-ланча. Я просто оказался путающимся под ногами помощником, который в лучшем случае лишь компенсировал потраченное на меня время. Стало понятно, что девушка просто переложила на меня физическую нагрузку и затраты на бензин. Если учесть, как внезапно я ворвался в ее жизнь и начал просить об услуге проверить квартиру брата, оказавшегося ей глубоко безразличным, такой обмен услугами был более чем равноценным. С этими мыслями я стал таскать коробки с гордостью и самоуважением за ответную помощь, которую получу не просто так, а в оплату за честно проделанную работу. Мы вернулись в машину с двумя одинаково сияющими самодовольными лицами.