Началась непринужденная беседа, прожившая дольше пяти секунд благодаря расслабившему Ирину вкусному сэндвичу, после которого она стала ко мне чуть добрее, словно прикормленный с руки одичалый зверек, пойманный в этом мире двуногих злобных животных. Мы рассекали бетонные джунгли, проскальзывая по ним машиной как древние путешественники своими мачете. Как незнакомые прежде конкистадор и амазонка, мы постепенно сокращали недоверие между собой, обменивались первыми неравнодушными взглядами, делились любимыми увлечениями, познавали повадки и привычки друг друга. За пятнадцать минут поездки я узнал любимое блюдо Ирины блинчики с курицей и икрой, ее любимую страну Турцию (потому что она больше нигде не была) и любимое животное кошку (потому что других питомцев она никогда не держала). Отвлекшись на разговор, я не заметил, как приехал по нужному адресу.
Старое жилье не вернувшегося из кругосветки Матвея все так же располагалось возле УрФУ, на улице Мира. За несколько лет общения с ним мне ни разу не выпало возможности побывать в бывшем гнездышке друга. Наверняка это место наполняло его личными воспоминаниями об ушедшей матери, поэтому парень запирался здесь в одиночку и, проваливаясь во времени и пространстве воспоминаний и чувств, просто творил, никого не пуская в свой мир. Хоть он и оставил мне на всякий случай запасные ключи, мы оба прекрасно понимали, куда не стоит лишний раз наведываться, ограничиваясь лишь его новым домом, в котором на время кругосветки жили Антон со Сливой. Поэтому даже в таком форс-мажоре, как исчезновение друга, я боялся нарушить границы его публичной и частной жизни. Мы так и сидели в машине, я в нерешительности, Ирина в непонимании.
Может быть, он просто высыпается с дороги? Моя пассажирка развеяла тишину.
Нет, это на него не похоже. Тем более он удалился из соцсетей, это явно какая-то спланированная акция, сказал я, смотря в ее лицо обычной с вида соседской девчонки, которую сразу не обольщаешь, оставляя вариантом на черный день.
Ну ключи-то у тебя есть, мог бы сходить без меня, ответила она, разглядывая мое щетинистое, с широкими скулами, невыспавшееся лицо, уже придумывая в голове, как игриво отбреет меня, если начну приставать.
А вдруг с Матвеем что-то случилось? Мы с друзьями работаем с ним в журнале и не хотим посещать его квартиру в такой ситуации без свидетелей, ответил я, раздумывая, хочу ли начать действовать совершить первый шаг, положив руку на подголовник за ее пышными черными волосами, освободившимися из-под шапки.
Ну а родители? У него же есть отец мой дядя Хотя он живет далеко отсюда совсем другой жизнью. Но, может быть, все-таки общается с ним больше, чем я? Да кто угодно, увидевший его случайно на улице, уже общается с братом больше меня, сказала она, встревожась, что я не начну приставать.
В чем дело? Может, девушка не накрасилась?
У отца мы сразу спросили, но тот остался равнодушен, будто ничего его не колышет. Я, конечно, не осуждаю, к старости жизнь может наложить какой угодно чудовищный отпечаток проговорил я, кладя руку на подлокотник между нами, ладонью вверх.
Девушка из моих грез обязательно бы вложила в нее свою.
Ну ладно, давай покончим с этим скорее. Только иди со мной. Не хочу иметь с ним лично никаких отношений, даже на расстоянии.
Мы вышли из машины, а я так и не узнал, что за черная кошка пробежала между братом и сестрой. Душу заполнила свербящая любознательность, а в глазах появилась зудящая белая рябь. Спустя пару мгновений я понял, что это пошел снег, кружась невесомыми пушинками вокруг нас. Очень мелкий, почти незаметный, но создающий наполненное невесомостью пространство. Казалось, что не он падает, а мы медленно летим вверх, становясь лишь фигурками, сотканными из миллионов снежинок. Хотелось отбросить земные тяготы и пребывать в этом парящем состоянии всю оставшуюся жизнь, пока не расшибешься в падении или не выйдешь за край мира в полете. Синхронная пляска снега походила на расслабляющую медитацию, которой мне так не хватало. Еще минуту назад я смотрел на Ирину, полный решимости влезть в их семейную жизнь своими любознательными вопросами, чтобы расставить все точки над i, а теперь потерял всяческий смысл в такой лишней, ненужной, а может быть, и вредной для меня информации. Остатки желания как можно больше узнать трансформировались в улыбку. Ирина улыбнулась в ответ. Глядя на девушку, я обычно знал, что хотел, но внезапно щелкнувшая меня по носу вселенная наполнила все пространство вокруг и тело внутри меня такой самодостаточной свободой и пустотой, лишенной тяготящих сердце желаний, что я просто расслабился и поплыл по течению вслед за беззаботными, но от того гораздо более мудрыми, чем я, снежинками.
Вот примеры того, что дальше не произошло:
А знаешь, я не похож на твоего брата, мы очень разные. Я бы точно ценил такую интересную и независимую сестру, не сказал я.
Аха, да ладно тебе, не смущай, не ответила она, не шлепнув меня по плечу.
Мне кажется, тебя невозможно смутить, ты же не какая-то там неразборчивая и неопытная девочка, не засмеялся я.
А ты умеешь пошутить, не ответила она с улыбкой, не прильнув к моему телу.
Знаешь, это ведь длинная история рассказать обо всем, что меня к тебе привело. Прямо какой-то невероятный знак свыше, цепь далеко не случайных событий. Можем пообщаться об этом вечером после работы, не сделал я резкий галантный выпад.
До семи часов вечера я, пожалуй, смогу потерпеть без этой истории, не согласилась она в ответ на все, до тех пор, пока я ловлю волну.
Так далее и тому подобное. И да, у нас не родились дети. Зато в молчаливой гармонии со мной город наполнился всевозможными красками, отражавшимися в дисперсии каждого клочка летящего снега. Непонятно откуда взявшиеся радость полета и счастье от нежелания. Все было похоже на демоверсию какого-то дорогого и редкого товара, за который в будущем придется дорого заплатить. Очень дорого. В молчании мы подошли к дому Матвея. Странная безликая нить отношений натянулась между мной и Ириной. Они одновременно и существовали, и нет, как в двух параллельных вселенных, сблизившихся настолько, что из одной было видно другую. Мы пребывали в суперпозиции. Мы были всесильны что угодно вокруг себя возвести, но выбрали свободу без рамок и ограничений. Я выбрал за нас двоих. Иногда самые лучшие отношения в жизни те, которые решаешь не начинать.
Мы обошли ресторан «Мама Азия» и оказались в старых дворах, ютившихся за современной вывеской красивых фасадов зданий внутри каждого уважающего свою историю квартала. Узкие, заставленные машинами серые проходы тонули в забвении между домами, скрывавшими от них солнечный свет. Они вернули меня с небес на землю, с планеты вечного счастья Голока на нашу бессмысленную Землю. Красоты во дворах стало намного меньше, развеялась минутная эйфория от радости, застлавшей пеленою глаза. Демоверсия счастья закончилась так же внезапно, как началась, оставив после себя только веру, что благоденствие и гармония достижимы. Жизнь вернулась в серые подворотни, в которых когда-то, четыре миллиарда лет назад начиналась. Я хотел во что бы ни стало снова достичь такой неописуемой благодати, но сначала требовалось, как Улиссу, завершить свою одиссею, так внезапно начавшуюся с утра и весь день дробящуюся на более мелкие события. С этим надо было кончать, я хотел перевернуть страницу своей временно взятой из библиотеки книги жизни. Мы как раз подошли к дому Матвея.
Нас приветствовали серый обвалившийся козырек над коричневой железной дверью подъезда с налипшими обрывками объявлений и черные кучи снега, подтаявшие вблизи подвальных проемов, в каждом из которых грелось по несколько кошек.
Ты представляешь, сказала Ирина, я ведь здесь еще не была.
Я думал, Матвей живет здесь всю свою жизнь.
Вот и я о том же.
Мы вошли внутрь и поднялись на нужный этаж, попутно облаянные маленькой злобной собакой и осужденные взглядом ее крупной толстой хозяйки. Из открытого на одном этаже лестничного окна дул свежий морозный воздух, заглушая привычную жаркую духоту зимнего отопления. Горящая днем лампочка пятого этажа освещала дверь Матвея со всеми вставленными в нее и повешенными на ручку рекламными проспектами. Судя по всему, хозяин действительно не появлялся. Если висящие объявления можно было не трогать, то агрессивно торчащие из дверной щели бумажки с рекламой обязательно выпали бы при открытии. Чтобы не привлекать лишнее внимание соседей, я взглядом показал Ирине, мол, видишь, о чем я тебе говорил. Неподвижностью и молчанием она ответила: «Это ничего не меняет, мне все равно неприятно здесь находиться, хоть я и понимаю свой социальный долг помочь в сложившейся ситуации». А возможно, она ничего и не отвечала.