И вот, наконец, семье достался бесценный дар провиденияМарк получил в наследство от бабушки потрепанную квартирку на другом конце Москвы. Это был их первый настоящий дом. Пусть маленький, пусть в кирпичной девятиэтажке, но свой, куда всегда хотелось возвращаться. Это была настоящая перезагрузка их заблудившихся совместных мечт.
Наступил недолгий период тихого семейного счастья, вдали от окон Германа, натолкнувший Киру на мысли о ребенке. Марк, не раздумывая, поддержал желание жены. Dictum est factum, по традиции легко и непринужденно, с первой же попытки. То вам не Герман, который наверняка сказал бы: «Пока не время, мы успеем еще, давай вернемся к этому вопросу после моей диссертации». С Марком даже такой непредсказуемый вопрос решился в считаные дни. Беременность пролетела быстро и без особых хлопот. Кира порхала, ела килограммами мандарины и мечтала о декретном отпуске. В сентябре молодые родители уже гордо гуляли с коляской по школьному двору.
Как уже упоминалось, Кира обладала совершенно неуправляемым нравом и заоблачными требованиями. Всё должно было быть идеальным. Такой маленький тиран-диктатор. Как только у нее появлялось что-то свое, одушевленное или неодушевленное, она к нему уже никого не допускала. Бабушки к дому и ребенку привлекались весьма дозированно. Знаете, бывают такие семьи, где старшие верховодят, устанавливают свои порядки, поучают и живут жизнью детей. Тут об этом и речи быть не могло. Кира всегда сама решала, что, где, когда и сколько. С таким характером с ней старались не спорить. Тем более что Софья Михайловна рано отпустила дочь из-под крыла, не сохранив той особой ниточки, имя которой душевное тепло.
При этом все по-родственному старались помогать друг другу: старшиес уходом за детьми, младшиематериально и по хозяйству. Но задушевности, знаете, такого огонька поддержки, принятия, нежности и задора в глазах, крепких объятий и долгих разговоров никогда не случалось. А ведь именно в глазах Германа она, как ей казалось, отыскала тогда, еще в школе, ту самую задушевность и теплоту. Именно ее она потом всю жизнь так пыталась вернуть. Платила за нее всеми правдами и неправдами. Со стороны это выглядело полным идиотизмом. Парень на нее чихать хотел, а она у него под окнами сидит. Вольфрам, а не девушка была эта Кира.
Марк же, напротив, был полон страсти, а страсти были полны Марком. Задушевность была ему непонятна и тягостна. Любовь для него сочетала всестороннюю заботу, материальное обеспечение и безудержный секс, что по большому счету было более чем достаточно для многолетнего плодовитого союза. Марк не умел выражать свое восхищение ни тонким вкусом, ни изящностью восприятия жены, не считал нужным баловать ее комплиментами и подарками без особого повода, не любил быть интересным и трепетным. Холодильник полный, обои поклеены, новая машина под окном, интимная близость с горочкойчто еще нужно?
Но был и еще один маленький нюанс: Марк имел обыкновение распространять свои достоинства в комплекте или по отдельности на прочих многочисленных представительниц женского пола. Проще говоря, изменял жене направо и налево, вперед и назад, и во всех направлениях. Кира не просто догадывалась, а видела своими глазами, как женская часть рабочего коллектива смотрит на старшего менеджера отдела кузовных работ. Поначалу жена наносила неожиданные вечерние визиты в автосалон, после которых и стало очевидным, где и с кем, а главное, с какой целью муж проводит вечера. Ее дедукция и нюх вычислили неверность в первый же год их совместной, еще неофициальной жизни. Сказать, что для Киры это стало неожиданным знанием, было нельзя. Она никогда не верила в то, что станет для него единственно желанной. Она вообще не верила, что мужчины бывают верными. И этот факт ее не особо беспокоил до тех пор, пока элементарные приличия были соблюдены. Но после очередного вопиющего заплыва мужа к бортам из второго десятка Кира решила, что пришло-таки время запустить строительство «Нового дома», чтобы ненароком не выпустить в мужа оба патрона из ружья, ждавшего своего часа в чулане, или не съехать головой самой с то и дело прерывающихся семейных рельсов.
Для начала была произведена зачистка приоритетов: плясать под дудку «Заказчика», кем бы он ни был, в ее планы больше не входило. Она почувствовала в себе, наконец, силы и желание самой «заказывать музыку», настраивать ее на свой лад, влиять на ритм и развитие мелодии. Двигаясь до двадцати шести лет в пределах допустимой скорости, крайне редко пересекая отметку 60 км/ч, наша девочка с легкостью теперь утопила педальку в пол и унеслась прочь из журналистского стана в стан издательский. Географически переместилась с Киевской в Замоскворечье. Унеслась, так сказать, одна, ни на кого не рассчитывая, ни с кем не советуясь, опираясь исключительно на окрепший внутренний голос и знаки, которые постепенно училась улавливать из эфира. Так, решение сблизиться с производством многотиражных изданий основывалось на трех последовательных сигналах, промигавших красной лампочкой high priority в коридорах ее подсознания:
Фильм «Часы» Стивена Долдри.
Внезапно обнаруженные дальние родственники-писатели.
Приглашение на работу в представительство французского издательства, которое запускало в тот момент крупнейшие международные проекты совместно с Министерством культуры.
Квантовый сознательный фактор как бы шепнул Кире на ушко на повороте третьего пункта:
Вот оно!
Истина обнаруживала себя Кире задолго до того, как она научилась ее фиксировать, подобно пелевинским озарениям с видом на гору Фудзи.
Homo quisque fortunae! Это была ее новая цельначать ее с чистого листа! Взять за правило подмечать старания провидения, с благодарностью удерживать его горизонт.
После смены профессионального вектора, параллельной смены места жительства, параллельной встречи выпускников по случаю десятилетия выпускапосле всех этих последовательных трансформаций Кира осознала, что заброшенный на этапе котлована в отсутствие эмоционального «финансирования» проект «Герман» всё еще ждал своего часа. К кому, как не к нему, ей еще было возвращаться? Никакого нового персонажа вводить в сюжетную линию и в мыслях не было. Сложные задачи ее теперь не пугали, а лишь подогревали азарт. Девушка решила еще раз проверить то, что, казалось, не нуждалось в проверке, свою нужность Германуи запустила обратный отсчет.
«Создание нового дома» оказалось типичным для эпохи Собянина долгостроем. То никак не выделяли место под пятно застройки, то проектные организации банкротились одна за другой под давлением кризисов жанра и моральных принципов. Одних только согласований и одобрений надо было получить на пять жизней вперед, не говоря уже про утренние аудиенции в небесной канцелярии, чаепития с мамой Германа и мощение брусчаткой периметра радиусом два километра вокруг объекта. Генподряд пришлось менять трижды. Дурь и лень всё дальше и дальше отодвигали сроки сдачи объекта. Где-то на этапе монолитных работ кредиторы задрали ставки до небес. Пришлось сокращать косты, рефинансироваться, то и дело приостанавливать работы. Новоиспеченный инвестор Кира почти распрощалась со своими аналитиками и консультантами, которые в унисон твердили, что рентабельность проекта бешеная, что скоро наступит благоприятный период, что они уже договорились о льготных условиях и нашли среди знакомых надежных партнеров. Но это была утопия. «Дом» на третьем году жизни никак не желал обретать предусмотренные проектом заветные очертания.
ГЛАВА 4. Если друг оказался вдруг
Волна бежит на этот берег.
Волна бежит и что-то бредит.
И звезды падают за ворот,
И ковш на небе перевернут.