Раздался громкий стук вколачиваемого в доску тупого гвоздя. Игла согнулась пополам. Я выждал приличествующую случаю паузу, спрятал в карман полный шприц, объявил:
- Вот и все, отдыхай.
- Ай, спасибо, милок. Мне уже легче.
Облезлое домашнее животное обошло вокруг меня, с сомнением глядя на промокающий анальгином карман, роняя мне на брюки клоки линючей шерсти. Я ретировался со всей возможной скоростью.
Протирающая слипшиеся глазки измятая Люси встретила меня ехидным вопросом:
- Ото всех болезней вылечил?
- Безусловно. - Полный шприц полетел в кусты.
- Поздравляю. А нас тут ищут. Рация и впрямь булькала, видимо вопрошая, где мы находимся. Ответил.
- Девятнадцатая, как вас туда занесло?
- С линейной шестьдесят три.
- Не очень поняли, но вызов пишите. Вызов срочный, клиент вооружен, агрессивен, адрес... Маршрут... Записали?
- Записали, выполняем.
Водитель в ужасе схватился за голову:
- Вы что же, психи?
- Ага. Буйные. Езжай давай.
- А Дженни?
- Спит себе и пусть спит. Меньше шума будет.
Бедолага включил передачу, проклиная свою горькую судьбу распоследними словами.
- А если ты думаешь, что ты для нас подарок, так мы тебя сейчас, как подарку положено, ленточкой перевяжем - утешила пилота Люси, выкатывая из моей куртки свернутую в моток парашютную стропу. С тем и поехали.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Облупившийся дом под ржавой крышей стоял на отшибе в зарослях могучих сорняков. Тощая домашняя птица мрачно восседала на оглобле разбитой телеги, отчаявшись обнаружить во дворе что-либо съестное. На солнцепеке перед гнилым крыльцом бестолково топтались двое ражих детин в полицейской форме, с лицами деревенских увальней. Из дома доносился монотонный женский крик. На мой вопрос о существе происходящего полисмены синхронно, как по команде, открыли рты, издали звук "э-э-э" и захлопнули их. Мысленно перекрестившись, я двинулся в дом. Люси на ходу заскочила ко мне на плечо. Орлы-правоохранители топали сзади, не особенно торопясь.
Влетаю с размаха в горницу. У стены на полу сидит белая как полотно женщина, держа одной рукой другую - с отрубленным под корень большим пальцем, воет. Кровь, пузырясь, капает на шершавые доски. В угол жмется напуганный до смерти мальчуган лет десяти.
За скобленым столом, со стаканом в руке - здоровенный, голый по пояс бугай. Под рукой - длинный тяжелый преострейший нож.
Подавляя неимоверным усилием воли дрожь в коленках и непроизвольный позыв к мочеиспусканию, направляюсь прямо к столу, надеясь, что со стороны кажусь достаточно уверенным в своих силах. Маленькие свинячьи глазки мужика остановились на мне. Ручища поставила стакан и потянулась к ножу. Подбрасываю на ходу ногой табуретку, ловлю за ножку.
Конечность детины меняет траекторию, перехватывает мебель за другой конец, легко вырывая ее у меня из рук, отправляет в окно. Грохот бьющегося стекла и рушащегося дерева. И вновь движение к оружию.
Нет, не успел! Серый вихрь слетел с моего плеча, метнулся под страшную лапу, и нож зазвенел, ударившись о пол. Люси горделиво вернулась на свое место, довольная собой. Я несколько приободрился, нашариваю в кармане газовый баллончик, прикидывая свой следующий ход. Повеселели и полисмены, завозились, извлекая на свет длинные дубинки.
Бугаина сообразил, что расстановка сил меняется не в его пользу. Глазенки его забегали по сторонам. Внезапно он вскочил, издавая звериный рев, отпрыгнул от стола, сгреб в охапку мальчонку и выхватил из кармана обыкновенную пластмассовую расческу Затрещали, выламываясь, зубья, и в доли секунды из мирного предмета обихода сделался пилящий инструмент с острым иззубренным краем.