Я верю умным книгам, поэтому сглатываю и сажусь на стул, оставив дверь приоткрытой.
А в серьезной компании не хотят для начала запросить мои документы? добавляю голосу яду. Или, например, дождаться моего увольнения с прошлого места работы? Ах да. В серьезных компаниях трудовой договор подписывает непосредственно руководитель? А как же кадровая служба, м-м-м, господин Давыдов? Или у вас нет кадровика? Всем занят бедный генеральный директор?
Влад нависает надо мной мраморной статуей. Древнегреческий бог и дьявол-искуситель в одном флаконе.
Пытаюсь вспомнить, а почему, собственно, мы расстались. Что за непримиримые разногласия между нами случились. Почему-то память меня подводит, зато его запах, пьянящий, дурманный, терзает ноздри.
Ваша правда, Мария Олеговна, соглашается Влад нехотя. Не переживай, я тебя дождусь.
И звучит это ну очень неоднозначно. Не будь наше решение о разводе обоюдным, я бы начала фантазировать о том, как мы вновь сойдемся прямо здесь сейчас смахнем со стола важные бумаги, целуясь, не находя опоры
Но нет. Давыдов возвращается за стол, и мы недолго обсуждаем рабочие нюансы. Я ради принципа допиваю гадкий чай и выхожу из директорского кабинета в растрепанных чувствах.
Кстати, уже на пороге вспоминаю я. Как Алиса?
Ложная тревога, пожимает плечами Влад. Три отрицательных теста из трех.
Понятно, задумчиво киваю.
Кажется, Давыдов не очень-то рад тому, что сестру пронесло. Он сводит скулы как всегда, когда нервничает или злится. Или наоборот, отсутствию беременности он рад, а вот наличию у нее кавалеране очень?
Я помню Алису совсем маленькой, пятнадцатилетней девчонкой, которая липла к старшему брату и запрещала ему общаться со мной. Мне нравилась её непосредственность, но представить Алису взрослой и почти беременной у меня не получилось.
Давыдов больше ничего не говорит.
До свидания, Владислав Евгеньевич, прощаюсь, захлопнув дверь.
Секретарша провожает меня отсутствующим взглядом.
Всё-таки Влад Давыдовпоразительный человек. Он не убеждал, не упрашивал, не надавливал. Я сама согласилась, даже не поколебавшись. По щелчку пальцев.
Впрочем, будем честны: на предложенные деньги глупо не соглашаться. Отказаться от трехсот пятидесяти тысяч можно только в случае, если ты получаешь триста пятьдесят одну.
А близость к генеральному
Что ж, будем бороться.
С ним или с собой
***
***
Остаток дня проходит в попытках безболезненно уволиться. Я возвращаюсь на работу и долго не решаюсь подойти к начальнице. Онадама с характером, тяжелая, слышащая только себя. Я заранее предвкушаю тяжелый разговор.
Впрочем, разговор получился легкий. Только вот глупыйдо беспредела.
Я стучусь и, получив разрешение войти, молча кладу заявление на стол начальницы. Она, тоже типичный бухгалтер, укатанная в шаль (на дворе, к слову, июнь), берет его кончиками пальцем и брезгливо произносит:
Ну, нет, Маша, так дела не делают. Конец квартала, нам документы закрывать. Нельзя тебе уходить.
И возвращает заявление мне как какую-то гадость. Как использованный подгузник или пожеванную жевательную резинку.
Так я же не об отпуске прошу. Я увольняюсь, тычу пальцем в сакральную фразу. По собственному желанию. С двухнедельной отработкой.
А я запрещаю тебе увольняться. Кто тебя заменит, ты подумала? Ирка пузатая ходит, Сашка в отпуске не была с того года. А тысразу увольняться? Тебе их не жалко вообще?
Наверное, мне должно стать стыдно. Наверное, в любой другой ситуации я бы потупила взгляд и сказала: «Простите, больше так не буду». Но я вспоминаю Давыдова, самоуверенного, гордого, не идущего на уступки. Разве бы тот сдался? Разве одобрил бы мой страх перед начальницей, которая тупо давит авторитетом? Привыкла, что мы ходим рядом с ней на цыпочках.
Хватит всего бояться. Пора становиться самостоятельной.
Не жалко. Мне ваше согласие и не требуется. Я вас в известность ставлю. Через две недели меня тут не будет.
Маша, да как ты смеешь
Но, не слушая возмущений, я несусь в отдел кадров, чтобы там зарегистрировали моё заявление. Бегу по коридору, а на душе расцветает поразительная легкость. Мне хочется смеяться.
Давыдов бы похвалил меня!
Стоп. Хватит. Онтвой будущий директор. Онтвой бывший муж. Он не должен тебя нахваливать. Более того, тебе не требуется его похвала. Ты взрослая самодостаточная женщина.
Тогда зачем я набираю дрожащими пальцами смс?
Всё. Я отдала заявление.
Поздравляю. Буду ждать.
Успокаиваю себя тем, что просто сообщила будущему боссу о своих намерениях. Но, на самом деле, чувствую, что проблема куда глубже.
Мне просто хотелось написать Давыдову Владу.
Глава 4
Две недели пролетели незаметно. Я уволилась, забрала трудовую книжку, вдохнула свободы и внезапно осознала: всё, конец. Точнееначало. Или всё-таки конец? Непонятно. Пути назад отрезаны, оглядываться бесполезно.
Мы с Олей празднуем мою недолгую безработную жизньуволилась я в пятницу, а на работу выходить только в понедельниккремовым тортиком. Олябезумная сладкоежка, она знает лучшие кондитерские города и постоянно тащит какую-нибудь вкуснятину, в которой калорий столько же, как в пяти килограммах мяса.
Ну, за новые свершения! Оля салютует мне кружкой, в которой болтается чайный пакетик. Глядишь, и меня перетащишь к себе.
Сомневаюсь, что Давыдову требуется парикмахер-универсал, хмыкаю я, но Олька не сдается.
Но-но. Вообще-то не парикмахер, а мастер по созданию образа. Нужно ему на деловую встречу? А я уже готовенькая, стою с ножницами и феном. В одном фартуке стою, между прочим.
Зная предприимчивость подруги, я даже не смеюсь. Она пробивная и способная пойти по головам, готовая на любые поступки. В отличия от меня, местами мягкой, сговорчивой.
Не представляю, как руководить целой службой?..
Вдруг у меня не получится? Там же устоявшийся коллектив, а янезнакомый человек.
Тяжело тебя отпустили? спрашивает Олька, цепляя с тортика кусочек фигурного шоколада.
Ну, как сказать. Девчонки сказали, что давно пора выбираться из этого болота. А когда начальница произносила последнее слово, у нее сорвался голос, и она расплакалась. Было ощущение, что меня хоронят, и сейчас вынесут кутью. Какая-то трагичная обстановка, если честно.
Не люблю кутью, морщится подруга. Ладно, не парься. В понедельник приступать к новой должности, тебе не до переживаний. Готова?
Пожимаю плечами. Как можно быть готовой? Я в новый магазин-то стараюсь без надобности не ходить, а тут впервые за восемь лет сменить работу. Как будто прилюдно оголиться. Выставить себя на всеобщее обозрение.
Кстати, а что Давыдов? Появился у него кто-нибудь?
Я наблюдаю за тем, как подружка облизывает ложку, и чувствую, что к горлу подкатывает ком. Дело в том, что целых две недели я героически не вбивала в поисковик: «Владислав Давыдов девушки», чтобы не обжечься и не огорчиться.
А вчера вбила
Зачем-то
На фото было какое-то мероприятие, и Давыдов прижимал к себе хрупкую брюнетку лет восемнадцати. У него секретарша старше. Брюнетка улыбалась, а он чуть склонился, шепча ей на ухо что-то непременно личное.
Я даже заголовок читать не стала, просто нажала на крестик и закрыла жуткую интернет-страницу.
На что надеялась? Непонятно. Не может у человека семь лет не быть женщины. Да и какой смысл расстраиваться, когда мне он давным-давно не принадлежит.
Наверное, все разведенные девушки остаются немного собственниками. Мол, я этого мужика однажды заклеймила, он не должен никому принадлежать. Моё. Не отдам.
Глупо, конечно.
Но на губах сохранился его вкус, и ночами мне снятся долгие, глубокие поцелуи.
Вроде бы у него есть девушка, пожимаю плечами.
Бли-ин, не успела. Я думала, чисто случайно встретить тебя после работы и ну столкнуться с Давыдовым. Ох, господин-директор, совсем вас не заметила.
Она картинно хлопает ресницами, а я не спорю, только бултыхаю пакетик в чашке. Оля никогда не нравилась Владу. Моя институтская подруга вызывала в нем легкое раздражение. Он, конечно, общению нашему не препятствовал, но всегда отзывался о ней исключительно нейтрально. Знаете, как о мертвеце: либо хорошо, либо никак. Давыдов предпочитал второй вариант.