Муж Лиды погиб три года назад. Как погиб? застрелили у дверей какого-то ночного клуба. Убийцу так и не нашли, да и не особо искали. Поговаривали, что его убил из ревности давний поклонник жены, известный в городе бандит. Как зовут, бабульки не знали, только хорошо помнили, как он часами просиживал на скамейке под подъездом, безбожно курил, а потом уходил, выкидывая прямо в мусорный бак такие дорогущие букеты
Колёсики в мозгу Мамая начали бешено вращаться, выуживая из глубин памяти застарелые случайные воспоминания.
"Я сестру её люблюБольше жизни"
Кажется, именно так сказал Кравцов.
Вот она какая картина вырисовывается. Кравцов любит чужую жену, убивает её мужа, а когда получает отказ, закручивает с её родной сестрой. Но при этом продолжает любить. И кто знает, может, на этот раз ему удалось добиться взаимности, и доказательство томуребёнок. Может, он и есть тот загадочный жених, с которым уехала хозяйка пустующей ныне квартиры?
Однако некоторые концы здесь не сходятся. Почему же тогда она влачит такое жалкое состояние, бродя в одиночестве по ночам по заброшенному шоссе. Почему она не угрожала, не звала на помощь, не козыряла своим более чем знаменитым любовником. Может быть, она скрывается именно от Кравцова?
Мамай почувствовал, как в груди него зашевелилась давно забытое чувство, свернулось клубочком вокруг сердца, и начало невыносимо травить душу. Неприязнь, почти ненависть в Кравцову. Мысль о том, что Олег может быть отцом ЕЁ ребёнка, пробудило в нём жгучую ревность.
Мамай одёрнул себя. Глупо, очень глупо ревновать женщину, которую видел всего раз в жизни, на которую не имеешь абсолютно никаких прав. Женщину, принадлежащую другому мужчине. Но почему-то очень хотелось увидеть её еще раз. Хотелось стереть с лица земли её неизвестного мужчину. И хотя сам Мамай вряд ли поступил также, он очень понимал Кравцова в его желании убить мужа Лиды.
Вот так, именно так женщины губят мужчин, подумал Мамай, неожиданно для самого себя пришедший к старой как мир истине. Сейчас в маленьких хрупких ручонках ничего не подозревающей Лиды ломалось сразу несколько жизней.
Размышления Мамая прервала телефонная трель. Мамай приложил аппарат к уху, и чем дальше он слушал, тем больше темнел его взгляд.
Он не ожидал, что всё будет ясно и просто. Но всё оказалось буквально покрыто мраком и пеленой неизвестности. Загадочная женщина с непонятной судьбой. Жена покойного ныне Вячеслава Прокопенко, в прошломизвестного бандита, сформировавшего группировку киллеров, которая не распалась даже тогда, когда он отошёл от дел. Довольно опасный тип, однако в бытумилый и добродушный человек.
Кравцов был его другом и сподвижником. Это правда, что он запал на жену Прокопенко, однако вопрос о причастности к его смерти до сих пор оставался открытым. Киллера не удалось найти, но ходили слухи, что работал кто-то из своих, близких Прокопенко. Должно быть, внутренние разборки, потому что вскоре после убийства исчезскрылсяего младший брат Ярослав, принимавший довольно активное участие в делах старшего брата.
Мамай автоматически нажал кнопку сброса, услышав в трубке гудки. Услышанное с трудом укладывалось в голове. Лида оказалась совсем не простой женщиной, и в то же время казалась такой доверчивой и наивной. Только наивная и не битая опытом женщина могла отправиться босиком ноябрьской ночью по шоссе
Но ему нельзя делать поспешных выводов. Ведь по сути дела Мамай её совсем не знал. Одно только было фактом: она в беде, и он, Мамай, добавил изрядную каплю в чашу её и без того нелёгкой участи. Вполне возможно, что она, сама не ведая, расплачивается за прошлые грехи покойного мужа, а может быть и за свои собственные. Мамай не знал, но уже точно сознавал, что намерен выяснить это до конца во что бы то ни стало.
37
Лида с трудом разлепила будто налившиеся свинцом веки и попыталась встать, чтобы успокоить орущего благим матом малыша. Она опять разбудила его, испугала своим кашлем. Что говорить, ей самой было страшно, когда грудь её буквально разрывало на части, а из глаз текли слёзы. Встать не получилось: ноги ещё больше опухли и невыносимо горели, как будто кто-то поливал их кипятком.
Но и без этого тело было словно ватным. Лида не могла заставить себя пошевелить пальцами, а нужно было хотя бы покачать малыша. Людмила Серафимовна, хозяйка квартиры, вызвалась купить молока, чтобы его покормить. Лида едва не заплакала, вспомнив, что ещё пару дней назад Стёпка с удовольствием сосал материнское молоко, а теперь груди нестерпимо болели от того, что молоко свернулось.
Врач, которого вызвала хозяйка, поставил ужасающий диагноз: двустороннее воспаление лёгких. Немедленная госпитализация. Однако Лида не могла себе этого позволить, ей некому было доверить малыша. Если будет совсем уж худо, она позвонит родителям, но это был крайний случай.
Только вряд ли может быть хуже, чем ей сейчас. Лида так и не смогла подняться к сыну. Беспомощно опустив голову на подушку, она услышала, как Людмила Серафимовна зашла и взяла на руки кричащего малыша. Лида кожей почувствовала её укоризненный и сочувствующий взгляд, но ей слишком хотелось спать, и она уснула.
Серафимовна отнесла Стёпку на кухню, подогрела молока и напоила с ложечки. Мальчуган, привыкший к здоровому материнскому молоку, ел нехотя и то и дело отплёвывался. Наконец он насытился и уснул. Серафимовна немного покачала его на руках и направилась в комнату, чтобы уложить в кроватку, однако услышав леденящий душу кашель матери, передумала и отнесла его к себе. Он маленький, чего доброго заразится и умрёт.
Несчастная и беспутная его мать. Мало того, что родила его от подонка-отца, бросившего семью на произвол судьбы, так ещё и умудрилась попасть в руки грабителям, сотворившим с ней такое. Серафимовна не сомневалась, что Лида умалчивает о том, что её не только ограбили. Любой порядочной женщине стыдно признаться в том, что её изнасиловали. Серафимовне было гадко даже произносить это слово.
Непутёвая, ох непутёвая. Надо бы избавиться от неё, чтобы не навлечь и на себя карму её невезучести. Только ведь безумно жаль девку. Так жаль, что аж плакать хочется.
В дверь позвонили, и Серафимовна, охая, пошла открывать. Должно быть, соседка. Или к Лиде пришёл кто-то из её студентов. Однако на пороге стоял незнакомый мужчина, увидев которого Серафимовне захотелось захлопнуть дверь, подпереть её чем-то тяжёлым и вызвать милицию. Огромный как гора, довольно красивый и хорошо сложенный, он источал угрозу и внушал страх.
Вероятно что-то такое мелькнуло в глазах старушки, потому что незнакомец решительно протиснулся в дверной проём, пресекая малейшую попытку закрыть дверь, и заговорил довольно мирно:
Вы уж извините, что я так. Я не хотел Вас пугать. Я ищу свою невестку Лиду. Она позавчера позвонила и дала ваш адрес.
Лидочка? Ах даНо она не говорила, что кого-то ждёт. Впрочем, она могла забыть. Как вас зовут?
Володя. Что там у неё стряслось? Она заболела?
Ой, не то слово, запричитала Серафимовна, сев на своего любимого конька. Чуть жива. Врач вчера сказал: воспаление лёгких. Она так кашляет, что я уже не могу слушать.
Может, ей надо в больницу?
Врач так и сказал: немедленно в больницу. Но она ни в какую. Не на кого ей сына оставить. Дура! Так и помереть недолго, кому он тогда надо будет? И сама же виновата. Зачем ей нужны эти студенты? Ох, непутёвая.
Не волнуйтесь, я её отвезу в больницу.
Хорошо бы, Володя. Давно нужна ей мужская рука и защита.
Что с ней произошло? выдержав паузу, спросил Мамай.
Ограбили её, сердечную. Два дня как, изверги, поиздевались. Мало того, что всё отняли, даже одежду, так она ещё от них босиком бежала. Ноги все порезала, ходить не может. Врач сказал, заражение может начаться, а она всё: обойдется, да обойдётся. Как же. Молоко уже пропало, Стёпку коровьим пою, а он есть не хочет.
Могу я её увидеть?
А то как же! Прошу сюда.
Серафимовна открыла дверь в Лидину комнату и, вопреки тому, как ожидал Мамай, тактично осталась в коридоре.
В ноздри ударил противный запах лекарств. Воздух был спёртым и пропахшим болезнью. Мамай сначала даже не узнал лежащую на кровати опухшую и осунувшуюся женщину, а когда осознал, что это и есть Лида, ужаснулся. Ей действительно было очень плохо.
Мамай присел на краешек кровати и взял её руку в свою. Он корил себя за то, что заставил её пережить. Он с таким трудом нашёл её. Только благодаря Димкиной интуиции, они обнаружили на ксерокопии номер телефона одного из студентов, вычислили его адрес и заставили дать телефон квартиры Серафимовны. Иначе он искал бы её неделями, как Кравцов, и за это время она реально могла погибнуть.
Лида зашевелилась, почувствовав чьё-то чужое присутствие, и открыла глаза. Она не сразу узнала Мамая, а когда наконец сообразила, кто сидит рядом с ней и держит её за руку, вытянулась как струна. Но сил сопротивляться и выражать своё негодование у неё не было.
Что тебе ещё от меня надо? спросила она безжизненным хриплым голосом, который не узнавала даже она сама.
Я пришёл извиниться, робко сказал Мамай, искренне не зная, что ей ответить.
Это ты меня извини, но это просто смешно.
Знаю. Мне нечем искупить свою вину. Я только хотел сказать, что не хотел тебе зла. Лично тебе. Я ошибся. Я перепутал тебя с другой. Это твоя единственная вина передо мнойв том, что ты похожа на девушку, которая даже не стоит того, чтобы упоминать о ней в этой комнате. Моя же вина перед тобой огромнаЯ пришёл, чтобы хоть как-то попытаться исправить то, что натворил.
Какие длинные речи. Не ожидала зло улыбнулась Лида. Мне ничего от тебя не надо. Если искренне хочешь загладить винууйди и закрой за собой дверь.
Мамай помрачнел и уставился на неё, словно нашкодивший ребёнок, которого не хотят прощать, и он знает, что это не шутка, а слишком всерьёз.
Не надо. Может, ты скажешь, что я последняя сволочь, но я не уйду. Я сейчас отвезу тебя в лучшую больницу в городе.
Нет, Лида подскочила на кровати, срываясь на крик. Я никуда не хочу. Оставь меня в покое! Раз и навсегдаоставь!!!
Но Мамай её не слушал. Он встал и позвал старушку, чтобы помогла Лиде собраться. Серафимовна вошла, держа на руках Стёпку.
Вот, мы проснулись от вашего крика. Нехорошие взрослые, мешают детям спать. приговаривала она, с хорошо скрытым любопытством разглядывая обоих.
Помогите, пожалуйста, Лиде собраться. Мы едем в больницу. Не смотрите, что она протестует.
Тогда подержите племянника.
Нет, в ужасе закричала Лида, не отдавайте ему моего ребёнка! Не отдавайте! Людмила Серафимовна, он бандит. Не отдавайте ему моего малыша. Вызовите милицию! Прошу вас
Ну, ну, милая, ласково сказала Серафимовна и погладила по голове.
Вы думаете, я сумасшедшая, шептала Лида, и слёзы текли по её щеке ровными струйками, пожалуйста, я прошу Вас, не отдавайте ему моего малыша.
Мамай аккуратно взял Стёпку на руки и удивился тому, какой он маленький и беззащитный в его огромных ручищах. Это было ни с чем не сравнимое чувство, которого он прежде никогда не испытывал. И в то же время мальчик был очень велик для своего возраста. Малыш-великан. Степка внимательно смотрел ему в глаза своими большими чёрными как смоль глазёнками и сосал палец. Странно, что он не заплакал. Мамай был уверен, что дети его боятся. А этот нет.
Хороший пацан. У Мамая зародилось чувство, что они смогут поладить. Когда-нибудь этот малец вырастет и станет настоящим мужиком, в этом Мамай не сомневался.
Лида между тем попыталась вскочить на ноги, но едва стала на пол, как скрючилась от пронзившей её боли и упала прямо под ноги Мамаю. Тот нехотя отдал малыша Серафимовне и поднял Лиду на руки.
Посидите немного с мальчиком. Я отвезу её в больницу и вернусь.
Я могу вам доверять, молодой человек? подозрительно спросила Серафимовна.
Можете, твёрдо сказал Мамай. Он уместил Лиду на одной руке, а другой вытащил из кармана пачку долларов и положил на прикроватную тумбочку. Глаза Серафимовны сначала удивлённо, а потом восторженно проследили за его рукой. Мамай мысленно усмехнулся. Позаботьтесь о малыше.
С этими словами он вышел, унося тихо плачущую в изнеможении Лиду. Она ничего не могла поделать, кроме как беспомощно прижаться к его плечу, доверяя судьбу свою и своего сына в его коварные цепкие руки. И в этот момент Лида его искренне ненавидела. Но что она могла поделать?
38
Она пролежала в больнице два долгих мучительных месяца. Лида шла на поправку медленно не столько потому, что болезнь её была тяжёлой, а по причине того, что душа её кричала, вопила и никак не могла успокоиться. Страх перед будущим, страх за своего ребёнка мешал её организму бороться с болезнью. Об этом ей постоянно говорили врачи, но Лиде очень сложно было себя перебороть.
Она рвалась увидеть ребёнка, прижать его к себе, защитить. Но врачи запрещали, говоря, что ребёнку вредно находиться в обществе больных. Поэтому Лида мучалась от неизвестности, как он и что с ним.
Ей всё-таки пришлось довериться Мамаю. Звонить родителям было бессмысленно. Ей некуда бежать. Все дверцы захлопнулись и она в мышеловке прямо перед мордой огромного усатого котатого самого, от которого хотела сбежать.
Мамай приходил чуть ли не каждый день. Он подолгу сидел возле кровати, гладил её руки, волосы и рассказывал о Стёпке, о том, что происходит в мире, о разных мелочах, стараясь её развлечь. Он больше не заговаривал о том, что произошло, и Лида была ему за это благодарна.
На её тумбочке всегда стояли цветы и лежали свежие фрукты. Мамай как мог проявлял свою галантность. Поначалу Лида встречала его в штыки и швыряла букеты ему в спину, едва за ним закрывалась дверь. Но она хорошо помнила, что её ребёнок находится в его руках.
Их ребёнок. Мамай даже не догадывается об этом. И это огромное счастье.
Наконец настал тот вожделенный день, когда врач сказал, что Лида уже практически здорова и может, если так уж сильно хочет, вернуться домой. Наконец-то она увидит сына! Лида всё ещё прихрамывала, но от волнения носилась по палате словно заведённая. Скорей бы прижать к груди это маленькое родное тельце. Должно быть, он уже сильно подрос.
Лида как могла старалась отогнать от себя мысль о том, что же будет с ними дальше. Не думать об этом, чтобы не сойти с ума. Мамай, как всегда Мамай должен был заехать за ней, чтобы отвезти домой. Лида смутно догадывалась куда, однако ей было всё равно, лишь бы увидеть ребёнка.
Она не знала, что нашло на неё в последнее время. Она сильно похудела и выглядела как тростинка. Взглянув на себя в зеркало, Лида почувствовала себя восемнадцатилетней и, спустившись к дежурной медсестре, позвонила Ленке Виниловой и попросила привезти ей какое-нибудь приличное платье и немного косметики. Вместе со здоровьем к ней возвращалась естественное желание почувствовать себя женщиной.