Когда он приехал к Натэлле, она встретила его в халате с мокрыми торчащими в разные стороны, словно иглы ежа волосами. Герман почувствовал раздражение; по опыту он знал, чтобы привести себя в порядок, ей понадобится почти час.
Знаю, знаю, ты сердишься, проворковала Натэлла и выпорхнула из халата, представ перед ним в обнаженном виде. Дав несколько секунд полюбоваться на себя, она затем без всякого смущения в том же виде села перед зеркалом и включила фен.
Он не испытывал огромного восторга от ее фигуры; Натэлла на его вкус была слишком худа: тоненькие ноги, впалый живот и торчащие двумя маленькими трамплинчиками груди. Эльвира тоже была поджарой, но у нее были полные бедра и роскошная грудьэто сочетание доводила его до экстаза еще до того, как он начинал ласкать ее тело.
Как он и предполагал, они вышли из дома только через час. Натэлла почти полностью преобразилась, из угловатого мокрого подростка она превратилась в довольно привлекательную молодую женщину.
Этот вечер они собирались провести в одном из ночных клубов. Его владельцем являлся однокашник Германа по институту. Их дружба возникла довольно странным образом, они ухаживали за одной и той же однокурсницей. Та же оказалась не то чересчур любвеобильной, не то ее ухажеры обладали равными достоинствами, что она подобно некогда буриданову ослу никак не могла отдать предпочтения ни одному из них, и благосклонно принимала ухаживание обоих воздыхателей. Решив выяснить отношения, соперники с самыми решительными намерениями встретились в укромном месте лицом к лицу, но разошлись с миром. Вместо мордобития они пришли к соглашению, что Герман будет обладателем девушки по нечетным числам, а Анатолийсоответственно по четным. В таком мирном симбиозе, устраивавшим все три стороны, прошел год. Затем их общая возлюбленная совершенно неожиданно для них вышла замуж, но это уже не могло помешать их дружеским отношениям, даже несмотря на то, что интересы у них были абсолютно разные. Герман добросовестно долбил киркой своего интеллекта гранит филологических наук, а Анатолий все больше увлекался коммерцией, а также ночными дискотеками. Может быть поэтому, получив диплом, они как-то сразу потеряли друг друга из вида.
«Нашли» же они снова друг друга год назад; Герман под проливным дождем поджидал автобус, внезапно подкатил роскошный «BMW» и смутно знакомый голос назвал его имя.
Анатолий привез его в ночной клуб, попутно объяснив, что является одним из его совладельцев, накормил изысканным обедом. Пока Герман рассказывал ему о своем житие-бытие, Анатолий равнодушно глазел по сторонам и запивал рассказ приятеля испанским вином.
Значит, ты все же поддался в науку, кратко подвел итог жизни Германа Анатолий. А я сразу после института забросил подальше свой диплом и стал заниматься бизнесом. И не жалею, теперь, как видишь, тут командую. Послушай, Герман, ты меня извини, но у меня сегодня дел по горло, вечером у нас намечается грандиозная тусовка, одна иностранная фирма празднует какой-то заключенный тут контракт, надо все подготовить. Но я с тобой не прощаюсь, я распоряжусь, чтобы тебе вручили бы карточку почетного гостя. Она позволяет один раз в месяц обедать тут бесплатно. А помнишь, Зинку, с которой мы по очереди занимались любовью, неожиданно засмеялся он. Она живет сейчас в Америке, замужем за каким-то богачем. Недавно приезжала в Москву, вся расфуфыренная и увешенная драгоценностями, как новогодняя елка. Заявилась ко мне, стала разыгрывать из себя аристократку. Но меня на эти фокусы не поймаешь, затащил в свой кабинет и там по старой памяти трахнул. Визжала от радости, как поросенок, ее муженек хоть и миллионер, но уже стар для таких подвигов. Между прочим, спрашивала про тебя, жаль, что я ничего не мог сказать. А то бы тоже переспал с миллионершей. Ну, бывай, старина, мне пора.
Через минут двадцать официант действительно принес ему карточку почетного гостя. Посмаковав еще напоследок бокал испанского вина, Герман удалился восвояси.
Придя домой, Герман достал бутылку водки и, словно желая изгнать изо рта, сладкий вкус изысканного продукта испанских виноделов, осушил подряд две стопки. Затем бросился на кровать и молча пролежал два часа. Он дал себе слова, что его нога никогда больше не ступит на порог ночного клуба Анатолия. А эта дуреха из дурех Зинка, готовая лечь под любого, почему к ней привалило такое счастье? Что она сделала для того, чтобы его заполучить? Он уверенабсолютно ничего путного. Просто ей подвалила удача. Но почему такая допускается несправедливость при ее распределении, одни трудятся в поте лица своегои она им все равно не достается, а другие и пальцем не пошевелят, а она, словно продажная девка, сама прыгает к ним на колени. Знать бы как по каким законам она раздается на небе и что надо сделать, чтобы она заглянула бы к нему.
Свое обещание Герман не сдержал, через месяц как бы случайно проходя мимо «Ночной совы», он вдруг остановился возле входа, несколько минут постоял в задумчивости, имитируя напряженные колебания, затем медленно направился к массивным с позолоченными ручками дверям. В ночном клубе он провел целую ночь. Он бродил между игровыми столиками, смотрел на бесконечный танец рулетки, наблюдал, как после окончания ее очередного па по зеленому сукну перемещаются фишки. Он старался делать вид, что к нему все это не относится, что вся эта жадная до низменных удовольствий публика ему глубоко противна и безразлична, и что он не испытывает никакого желания оказаться среди этих людей за игровым столом.
Вдоволь послонявшись по казино, и, посидев немного в баре, Герман направился в ресторан. Показав подошедшему официанту карточку почетного гостя, он сделал заказ, выбрав наиболее дорогие блюда и напитки.
На сцене под одобрительные крики публики девушки исполняли стриптиз. Герман не отрывал взгляда от представления, запивая пикантное зрелище тонким французским вином и закусывая изысканными кушаньями.
Где-то среди ночи к нему подсел Анатолий. По его жестам и улыбке Герман определил, что его институтский приятель сильно пьян.
Молодец, что заглянул на мой огонек, старина. Прости, но я только что узнал, что в мое заведение забрел такой дорогой гость. Как тебе этот цирк? кивнул он на стриптезерок. Сам всех подбирал, каждую перещупал с ног до головы, хохотнул Анатолий. Так что нравятся они тебе, ты мне так и не сказал?
Нравятся, классные девочки.
Приходи через час в мой кабинет. Не пожалеешь, пообещал Анатолий.
Через час Герман был в кабинете Анатолия.
Анатолий полусидел, полулежал в кресле, держа в руках бокал с вином.
Молодец, что зашел, небрежно обронил он, запивая свои слова большим глотком вина. Девочку хочешь. Высмотрел какую-нибудь? Ладно, старина, ничего не говори, я еще помню твои вкусы. Тем более они у нас когда-то совпадали.
Через несколько минут в кабинете появилась девушка в короткой юбочке, которая обнажала ее длинные ноги и с большой, рвущейся на свободу из тугой майки, словно заключенные из тюрьмы, грудью. Анатолий был прав, он действительно не забыл вкусов Германа, он, Герман, заприметил ее еще на сцене, когда она в такт музыки медленными плавными движениями освобождалась от одежды.
Сегодня, какое число? спросил Анатолий. Четное. Значит, я первый. Придется, старина, подождать.
Из кабинета дверь вела в небольшую комнату для утех, как сразу смекнул Герман. Там стояла кровать и бар, сверху лился голубоватый свет, создавая интимную обстановку. Анатолий сдернул с ложа любви покрывало и швырнул его на пол.
А ты пока посиди в кресле, кивнул Анатолий Герману. Если хочешь, можешь принять. В баре есть все на любой вкус.
Герман сидел в кресле, отхлебывал из бокала какое-то виноон, наливая его, даже не посмотрел на этикеткуи наблюдал, как занимается пара любовью. Девушка без всякого сомнения была мастерицей своего дела, но как ни странно он не испытывал сейчас никакого вожделения. Он чувствовал себя опустошенным, случайным гостем на чужом пиру. Ему даже хотелось уйти отсюда, вернуться в свою маленькую и одинокую квартирку, где его никто не ждет, но где он не ощущает своего постоянного унижения, своей ущербности. Анатолий встал с постели и, не одеваясь, плюхнулся в соседнее от Германа кресло, налил себе из бутылкии одним глотком осушил бокал. Девушка, обнаженная, лежала на кровати, не обращая внимания на мужчин как будто бы их и не было в комнате. То, что она откровенно демонстрировала полное равнодушие к его особе, обижало и злило Германа.