В хорошей вазе цветок хорошеет.
Другой даже не посмотрел на перечницу и согласился:
Плохой цветок компрометирует вазу. Хорошая вазаэто большое одолжение цветку. Кому он без неё нужен?
Мне, сам не знаю почему, нестерпимо захотелось сморкаться, но не сморкалось: я не знал, как правильно. Точнее говоря, знал, но кто его знает
Смеркалось. Вода в вазе застоялась, официант унёс вазу вместе с водой и цветком.
Я вышел на улицу. Кто-из всех то правильно чихнул, приблизив рот к полусогнутой в локте руке, кто-то из всех правильно высморкался в бумажную салфетку. Высморкавшись и чихнув, все правильно спрашивали у меня и друг у друга, как дела, и правильно не услышав ответа, шли дальше, спрашивая у других встречных и снова уходя.
Есть слова, которые необходимо да и, наверно, достаточно говорить.
Все перечислили эти слова, чтобы я не забывал, как правильно.
А остальные? спросил я, зная ответ.
Остальные не имеют значения, ответили вседумаю, не зная ответа.
Хотя разве все знают, чтоне знают?
В том числе я. Я ведь не менее все, чем все остальные.
24
Непервых мужчин и женщин собралось не меньше всех, и всех это вдохновляло. Все прижимали ладони к разноцветным пуговицам, строго и гордо смотрели на лоскут и возвышавшихся под ним и над ними непервых женщин с мужчинами.
Есть сараи, кроме сарая, сказала одна из непервых женщин.
Но разве это сараи? подтвердил один из непервых мужчин.
Все явно знали об уникальности нового сарая, но каждый раз явно же рады были слышать подтверждение своего знания. Не то чтобы оно не переходило в уверенностьпросто без периодического подтверждения уверенность может перейти в неуверенность.
В сарае житьсараянином быть! объявили непервые мужчины и женщины, и все отскандировали в ответ:
Сараянином бытьв сарае жить!
Играли непреходящие музыкальные инструменты, жить всем становилось радостнее и веселее.
Настоятельно просим обожать воплощение женской красоты! сказал непервый мужчина, и не помост вышла красивейшая женщина всех времён и сараев. На лице её был нежный сырный макияж, она излучала всё, что можноно лишь ейизлучить, не переставая излучать это ни на секунду, что явно укрепляло всеобщую убеждённость в единственности нового сарая.
Да здравствует кот в мешке! объявила женщина, воплотившая женскую красоту, и с торжественным очарованием закусила объявленное кусочком сыра.
Все встали и, приложив руки к пуговицам, радостно отдали дань вышедшему на помост из эффектно декорированного разноцветного мешка торжественно мяукающему начсару, недавно всеми отобранному именно с этой целью.
«Ты считаешь, что кота в мешке выбирают только для того, чтобы он вышел на помост?»
Не просто вышелэтого было бы до обидного недостаточно. Для того, чтобывыходил.
Да здравствует наш сарай! объявил вышедший, держа руку на пуговице.
Нет сарая, кроме сарая! проскандировали все в ответ. Нет мешка, кроме мешка.
Все, как всегда, правы! ответил вышедший, не убирая руки с пуговицы. Потому что такого мешка нет больше ни в одном из сараев. Да и сараи ли это? Впрочем, да и мешки ли?
Все оценили шутку и расхохотались глубоко, до чихания в локтевой сгиб временно снятой с пуговицы руки.
25
Ты же видишь: чем разноцветнее, тем бесцветнее. Или мне показалось? Но если показалось однажды, то почему кажется постоянно? Ведь если постоянно, то, скорее всего, не кажется, а так оно и есть?
Он понял, но переспросил:
«Ты имеешь в виду пуговицы или всё сияние в целом?»
Я пожал плечами:
Сарай отсвечивает пуговицами, иначе откуда же взяться сиянию?
Теперь была его очередь пожать плечами или как-то иначе выразить сдерживаемое небезразличие:
«Не отправиться ли тебе в путь ещё раз?»
Было так невесело, что пришлось рассмеяться. Зачем полагаться на нецветной сарай, если у меня есть мои цветные, мои разноцветные чёрно-белые снимки в отрывном календаре? Куда бы я ни отправился, онисо мной, ониэто именно то и как надо. Их не нужно любить и жаловать, о нихлучше написать роман.
«Вот как? И что же, ты дашь героям своего романа имена?»
Я снова рассмеялся, но теперь потому, что было весело:
У моих героев имена уже есть, я не стану давать им другие. И сарай менять больше не стану, удобств и пуговиц мне хватает, да и в них ли дело? Пойдуно не в другой сарай, а от снимка к снимку. Этоединственно стоящее путешествие, не зависящее от грамматического времени, в котором я, как оказалось, не силён.
Ему оставалось кивнуть мне, не прощаясь, и посоветовать:
«Когда идёшь вверх, старайся не смотреть вниз. Когда идёшь вперёд, старайся не смотреть назад».
Но разве можно не смотреть туда, откуда пришёл? Разве перестанут напоминать об этом многоцветные листки чёрно-белого неотрывного календаря?
Я шёл, оглядывался, и теперь уже знал, что мешает мне идти, что с таким шумом пролетает, улетает мимо. Туда, куда всё-таки лучше не смотреть.
Прошедшее время здесь имело сугубо косвенное отношение к действительности, ты, разумеется, понимаешь.
«Понимаю. Но когда твою повесть наконец-то будут читать, настоящее станет давно прошедшим».
Думаешь, будут?
Апокриф
Навязчивый стук не прекращается
«Что-то меня потянуло на чёрный юмор»
«Твой юмор, как бы чёрен он ни был, меня не раздражает. Цвет острот выбирает острящий, мне остаётся принимать твой выбор как должное».
«Ну хоть что-то должно же тебя раздражать? Вот и хлопнула бы дверью и ушла бы себе куда глаза глядят!»
«Было бы чем хлопать»
Название на месте. А вот последняя фраза в моём рассказе осталась недописаннойрука устала выводить точку.
Точка отказывалась выводиться, хотя до неё в рассказе был целый выводок этих самых точек. Последняя точка сопротивляется дольше и упорнее других, только внешне похожих на неё. Потому, я думаю, что последняяэто и впрямь точка, а остальныелишь разновидности запятой Охотнее всего возникает первая, нетерпеливая и легкомысленная, будто ну, не знаю, будто любовь с первого взгляда, если не задумываться о более удачном сравнении. А вот последнюю приходится искать немыслимо долго, как ищешь невесть куда задевавшуюся старинную монетку из не имеющей без неё смысла нумизматической коллекции. И ведёт она себя не как последняя точка, а точь-в-точь наипервейшее слово
Я вышел из дому, как водится, захватив книгу, да-да, разумеется, вышлимы. Мы решили подышать воздухомнейтральным, не то что вечный чернильный аромат моего нескончаемого рассказа.
Мыозначает вдвоём. Но, конечно же, решил я Решаю-то я!..
«Решаешь, решаешь, не горячись».
«Ладно, не хочешь уходитьоставайся, пойдём вместе Только не мешай мне, пожалуйста! Не мешай мне своим присутствием!»
И отсутствиемтоже не мешай
Без этих прогулок моя жизнь превратилась бы в пустую квартиру без двери, куда входят, не постучавшись.
«Квартира с зияющим входом ничем не лучше рассказа без точки, согласна?»
«Не отвлекайся и ответь: итак, ты решаешь, ну, и что же тебе удалось решить?»
Не буду отвечать на колкости Сконцентрируюсь на более существенном.
Книга была тяжёлой, но я всё равно всегда брал её с собой: ей одной под силу заглушить не оставляющий меня в покое стук. Для этого её, к счастью, не обязательно открывать, да я обычно и не открываю
«Буду думать, что стучит дятел. Тогда можно помечтать, что навязчивый стук оставит меня в покое, когда, рано или поздно, закончится затянувшаяся весна»
Весна в моём северном крае длится круглый год, даже после того, как птицамстучащим ли, поющим листановится неуютно на деревьях. И сейчас, летом, весна по-прежнему продолжаетсяну чем не мой рассказ?
Дятлу некуда деться от своего дерева, на дереве всё равно уютнее, чем в неприветливом небе И стучать в небе не во что
А куда мне деваться от привычного стука -
«который ты игриво называешь навязчивым».
«Очень остроумно. Ты разве не понялаэто дятел стучит».
Лучне отвлечённо геометрический, а всего лишь простецкий, солнечный, старой учительской указкой показал мне на скамейку под деревом. Я положил неподъёмную книгу рядом, отпустил галстукили затянул егодля не дописавшего рассказ это практически одно и то жеи прислушался. Подумал, что бы сказать, и единственное, что нашлось, было довольно резкое: