Так я ж, Михайле Петровичу, закінчив українську школу в Луганську. Ще й німецьку там вивчав. Если бы пришлось лечить немца, уверен, понял бы, где у него что болит, на ноги бы поставил как миленького, сволочь такую.
Да, если это у него лечится, усмехнулся Михаил Петрович. А кем Клара будет работать в вашем Верхнем?
Адвокатом, как хотела. Она, правда, и переводчиком мечтала быть, и филологом Но получилось, видите, только адвокатом.
Самуил снова рассмеялся.
Думаю, обнял его за плечи Михаил Петрович, совсем даже не «только». Адвокатом она, уверен, будет отличным, профессиональным, ну, а остальное, дай бог, за неё когда-нибудь Мишка наверстает. А профессионал, Сеня, это настоящий любитель, в отличие от любителя ненастоящего, непрофессионала. Вы обанастоящие любители.
Случайная тучка приплыла из-за Госпрома, подмигнула и утвердительно брызнула тёплым, безобидным дождём.
V
Хорошо у тебя, папка! сказала Клара, усаживаясь на любимом диване. Впрочем, других диванов у Зиновия не было. Почти как у нас. А где Берта?
У неё сегодня рабочий день, так что я на хозяйстве, ответил Зиновий. Могу пообщаться с единственной дочкой, сказать что-нибудь умное, напутственное. А то ведь когда придёте официально, всем святым семейством, будет не до напутствий, вся душевная энергия уйдёт на Мишку.
Эта энергия не уходит, улыбнулась Клара. Вернее, чем больше её уходит, тем больше прибавляется.
Зиновий, кивнул, потом спросил:
Слушай, ну как вы решили насчёт садика? Есть там садик? И вообще
Клара покачала головойто ли беззаботно, то ли всё-таки немного озабоченно:
По хозяйству и с Митуликом нам будет Надя Писаревская помогать. Это местная девушка, нам дали её адрес, мы уже с ней списались. Будем у неё жить, она будет готовить, за Митусей присматривать.
С пластинки Бернес пел «Тёмную ночь», а в комнате на углу Маяковской и Сумской было светло и уютно. Клара посмотрела на пластинку, вздохнула.
Это песни усталых мужчин, а не избыточно бодрых перемерков, заметил Зиновий. Раз умный человек говорит, что с тобой ничего плохого не случится, значит, ему можно и нужно верить.
Согласна, прогнала сомнения Клара. Хуже преуменьшения предстоящих трудностейтолько их преувеличение.
Вот, это слова моей дочери, а не выпускницы пансиона благородных девиц!
Клара рассмеялась.
Значит, я недостаточно благородна? Или уже не дотягиваю до девицыточнее говоря, перетягиваю? Скажи прямо, папка, экивокичание тут не годится!
Зиновий поцеловал её в густые чёрные волосы, как будто тщательно завитые, а в действительностипочти с самого рождения волнистые. Не кучерявыетак было бы всё-таки не слишком красиво, а в меру волнистые. Впрочем, как у Клары может быть что-то в меру?
Значит, будешь защищать невинных? с улыбкой спросил Зиновий.
Клара поцеловала отца и не задумываясьона ведь уже достаточно задумывалась об этом на лекциях профессора Фуксаответила:
И виновных тоже. Audiatur et altera parsто есть да буду выслушана я. Я, папка, и есть эта самая другая сторона, и я хочу, чтобы меня слушали и слушались. А без меня так никогда и не разберутся, кто виновен: «народ, что богом камень числил, иль дивной статуи палач».
Зиновий сел в кресло, послушно и с удовольствием слушая дочь.
Можно, конечно, казнить всех без разбору, на лобном месте. Но для этого нужна группа убийц, причём не плохих, как те, кого они убивают, а «хороших», чтобы они убивали только плохих. Ну, а мы с тобой будем доверять убийцам, будучи уверенными в том, что они всегда правы и убивают только плохих. Начальство же имеет тонкие виды, как говорят Гоголь и Владимир Фёдорович. Начальству виднее.
Зиновий пожалел, что бросил курить. Вынул пару монпансьешек из цветной жестяной коробки, которую Клара принесла ему в подарок от Владимира Фёдоровича, пососал их, подумал, потом разгрыз и съел. Наверно, это красивая жестяная коробочка придавала маленьким разноцветным леденцам особый вкус. Даже курить расхотелось, так было вкусно.
Начальству, задумчиво сказал Зиновий, стараясь не обрушивать на Клару всё, что когда-нибудь всё равно обрушится, несмотря на все его тонкие виды, всегда чего-нибудь не видно и всегда чего-то не хватает. Одномупастбищ для несметных скакунов, другому ларцов для несметных сокровищ, третьемупросто тесно, жить негде бедняге. Ну, и не жил бы, зачем же свои проблемы решать за чужой счёт?
Клара усмехнулась:
Наверно, у него нет своего счёта, вот и приходится пользоваться чужим.
Помолчали.
А это Верхнее, спросил Зиновий, что это за населённый пункт? Если глухая деревня, то зачем там адвокат?
Клара утвердительно покачала головой.
Верхнее, папка, хоть и деревня, но только глуховатая, а не совсем глухая. Во всяком случае, я стараюсь на это надеяться, а Сеня мне в этом помогает. Всё, что ни делается, к лучшему.
А что не делается, дочка?
Чтобы понять, нужно сначала сделать. Ну, а что сделано, то сделано, продолжала Клара. Райцентр, посёлок городского, заметь, а не совсем уж деревенского типа. А я буду адвокатом районной прокуратуры.
Лицо Зиновия выразило лёгкую гордость за дочь и частично за себя.
Это совсем другое дело, заметил он. А персоналии тебе уже известны? Я имею в виду не защищаемых, а начальство.
Я выяснила (чтобы Клара не выяснила?): мой начальникадвокат района, его зовут Никифор Фёдорович. А вот фамилию, папка, боюсь произнести.
Что так?
Вывести родного отца из равновесияне только безжалостно, но и слишком легко, а вот ввести обратнонеизмеримо сложнее. Надеюсь только на твою фронтовую закалку.
Зиновий выковырял из коробки красную монпансьешку, потом, наверно, чтобы унять волнениеещё и жёлтую.
А именно?
Зря ты настаивал, вздохнула Клара. Ну, ладно. Гнида его фамилия. Только не «Гнида» a la russe, а исконная полтавская. Гнида.
Она произнесла это «г» по-украинскикак звонкое «х».
Зиновий отколупнул третью, зелёную.
Мало ли что, возразил он, успокаивая и Клару, и, кажется, себя тоже. Фамилия сама по себе ничего не значит. Я вотСтольберг, ну и что во мне от стальной горы? Ты теперьБлехман, а на жестянщицу совсем не похожа. Или возьми династию Романовых. Одна и та же фамилия, у некоторых даже имена одинаковые, а если вдуматься, люди всесовершенно разные, даже ничего, можно сказать, общего, особенно между такими, как, например, Александр II и такой же второй, но Николашка.
Клара посмотрела на него то ли с сомнением, то ли с надеждой.
Ты мне всё-таки так и не ответила, Зиновий перевёл разговор на другую тему, более предметную, тебе никогда не хотелось стать не адвокатом, а прокурором?
Иногда хочется, ответила Клара, почти не задумываясь. Такое, бывает, берёт зло на всякую сявоту. Развелось её До войны всё-таки их столько не было А теперь, боюсь, как бы не наступила сявотская эра.
Это у тебя возрастное, дочка! рассмеялся Зиновий. Раньше было лучше, сейчас стало хуже, а будет совсем ужаснокогда состаришься. Или вовсе никак не будет.
Папка, ну ты же мня знаешь. Мне всегда хорошо. Но сявок раньше столько не было. Особенно сейчас их может развестись, как никогда.
Ну, сявки да раклыэто явление вечное, усмехнувшись, кивнул Зиновий. Ты просто не сразу начала их замечать. До войны-то тебе быловсего ничего Правда, сейчас и вправду многое изменится, но сявкам вольготнее, думаю, не будет. Ну, разве что чуть-чуть.
Он снова рассмеялся. Клара подумала, тоже кивнула и продолжила, совсем не грустно, несмотря на невесёлость темы:
Уже стало, папка, и не чуть-чуть. Обсявили всё вокруг. Посмотришь на человека: всё же есть у него, ну чего ему ещё нужно? Чего он казится? Ну был бы какой-то несчастный, голодный, ещё какой-то, а то ведь сколько сытых сявокуму непостижимо! Бытие же должно определять сознание, а оно ведёт себя непредсказуемо, как перезрелая девица.
Ну вот, а ты собираешься их защищать?
Клара снова недолго подумала.
Если не будет altera pars, значит, сявки победили.
Сявки no pasaran! весело поднял сжатый кулак Зиновий. Другая рука в кулак не сжималась: три пальца оторвало под Сталинградом, вместе с куском рукоятки кинжала, когда они шливернее, бежали, мороз был жуткий, в рукопашную и он сцепился с невероятно сильным фрицем.