Фисташки бабка заставила выбросить, потому что они не в упаковке и Бог знает кто их трогал и где они побывали. Весь вечер мы играли в «Сумасшедшие восьмерки» перед телевизором. Бабушка сразу начала относиться к маминому кавалеру как к Марио Пепперони.
А вот в мое время нам даже играть запрещалось с этальянцами, заявила она. Папа говорил, они грязные, считай, те же цветные.
В начале летних каникул Джанет Норд прислала мне письмо с приглашением пожить у нее недельку. Еще приложила свой снимок с котятами, уже выросшими в котов. Мама сказала, что не видит причины, отчего бы мне не принять приглашение Нордов. Я тоже причины не видела. Я просто не хотела ехать. Мне нравилось проводить летние дни перед телевизором или сидеть на крыльце, читая журналы о кино и толстые романы в мягкой обложке, расстегнув для удобства верхнюю пуговицу шортов.
Ежедневно в четыре часа я ходила к Конни за сандвичем с мороженым. Я слизывала тающие края сандвича, когда к дому подъехал мамин «Скайларк», на два часа раньше ожидаемого. Мать не сразу вышла из автомобиля. Верх у машины был поднят, мамины платиновые волосы будто пожухли.
Что случилось? спросила я.
Ничего, я просто ушла пораньше. Заболела.
Она выбралась из автомобиля и присела рядом со мной на ступеньку.
Много сегодня машин?
Да как обычно. Сбросив туфли на танкетке, она начала разминать ступни. Не знаю, говорить тебе или нет, добавила она. Угадай, кого я сегодня видела?
Не знаю. Джанет?
Твоего отца.
Эти два слова вызвали ощущение больного зуба, которым я, забывшись, прикусила что-то твердое.
Что он здесь делает? Разве он не в Нью-Джерси?
Вернулся месяц назад. С его слов я поняла, что его интрижка накрылась.
Он снова работает у Мэсикоттши?
Мама покачала головой.
Он в какой-то ремонтной конторе в Ньюпорте. В бригаде мастеров, что ли. Я ему сказала: «У тебя есть дочь, которая хочет тебя видеть. С ней-то ты не разводился».
Я не хочу его видеть! Я хочу, чтобы меня оставили в покое!
Все равно, он не присылал денег уже больше Ладно, это не твоя забота, Долорес. Что у тебя новенького?
Ничего.
За целый день ничего?
Если бы я заговорила, то не удержалась бы от слез. С какой стати отцу платить за того, о чьем существовании он и не помнит?
Джули из «Направляющего света» потеряла ребенка, ответила я наконец.
Мать вздохнула и усмехнулась:
Он так удивился при виде меня, что уронил сдачу и вышел из машины ее подобрать.
А какая у него машина?
Не помню, серая какая-то.
Старая или новая?
Развалюха. Ох, надо было слышать его извинения! Как тебе нравится, столько лет гадил под нос и не извинялся! Пару монет так и оставил на асфальте.
Отец позвонил следующим вечером, когда по телевизору показывали «Голливуд-палас». Мама снова была на свидании с Игги. В телефоне папин голос звучал металлически и отдаленно. Я представила его плоским и маленьким, но живым, вроде говорящей почтовой марки.
Я немного занята, сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. Что тебе надо?
Просто звоню узнать, как дела, детка. Не может, что ли, человек позвонить своей дочери? Как с тобой обращаются в Истерли?
Справедливо, ответила я.
Так ты скучаешь по мне или как?
Меня затрясло. Но прежде чем я смогла сформулировать ответ, папа продолжал:
Даже не заметила, что я ушел, да? Ну вот, спасибо большое! Его смех был фальшивым. Значит, мамка теперь кассиршей служит? Она говорила тебе, что я ее вчера видел? Иисусе, я чуть в обморок не грохнулся, когда к той будке подъехал. Как ей там, нравится?
Не могу ответить за нее, ответила я. Сам спроси.
Он снова засмеялся, будто я сказала что-то беззлобное, но тут же закашлялся и прочистил горло.
Ты вроде на меня обижена, Долорес. Я все понимаю, только не забывай, у каждой истории две стороны.
Я вспоминала, как выглядела его кожа, когда я проплывала под ним в нашем бассейне, синевато-белая, как у утопленника.
У меня теперь уютная квартирка в Южном Кингстауне, район называется Гарден Бульвар. Может, приедешь ко мне на выходные? Сходим в китайский ресторан, а? Закажем еды с собой?
Перед глазами у меня все расплывалось от слез.
Хочешь, я заеду за тобой как-нибудь в пятницу? Проведем уик-энд вместе.
Это вряд ли, отозвалась я.
По голосу было слышно, что отец теряет терпение.
Мне ведь тоже несладко пришлось, между прочим, заявил он. Мы с Донной расстались, если ты из-за нее. Не спеши превращать своего старого папку в плохого дядьку.
Папа
Я могу понять, что ты не взглянешь на эту историю моими глазами, хотя тут и глядеть нечего. Я могу понять, что ты приняла сторону своей матери, особенно после больницы, но иногда хочется пожить с человеком, который
Папа, Богом клянусь, я сейчас очень спешу.
Я не стану ее дерьмом поливать, как, уверен, она меня два года поливает
Папа, правда
Тебе что-нибудь нужно? Ты только скажи. Кстати, запиши мой номер телефона. Захочешь приехать, только позвони, договорились?
Договорились.
Карандаш у тебя есть?
Да.
Он выдал череду цифр, которую я пропустила. Рядом вдруг оказалась бабушка и крепко сжала мое запястье.
Хочешь, я с ним поговорю? прошептала она. Хочешь, я возьму трубку?
Мать-то получает деньги, которые я посылаю? Ты знаешь, что я тебе кое-что посылал каждый месяц?
Когда я положила трубку, бабушка посоветовала мне не беспокоитьсяесли он снова позвонит, она скажет, что я вышла. Потом спросила, не хочу ли я еще поиграть в карты.
Обними меня, пожалуйста, попросила я.
Просьба ее поразила, но бабушка послушалась. Ее маленькое тело казалось жестким и ненастоящим. Она обняла меня за спину сначала одной рукой, видимо, вспоминая, как это делается, затем другой. Я прижалась лбом к ее плечу.
Не плачь, будет, будет, говорила бабушка. Ты растешь хорошей девочкой. Не плачь, уйми слезы.
Я всхлипывала и судорожно содрогалась, прижавшись к ней. Бабушкино тело оставалось напряженным, будто сведенным.
Мама с Игги Зито встречалась еще два раза, а потом назвала его лохом и перестала видеться. Когда звонили другие мужчины, мать бежала к телефону.
Ал-лооо, томно мурлыкала она непривычным контральто.
Новые кавалеры в основном просто нажимали на сигнал, подъехав к дому, или ждали мать уже на месте. Папа позвонил еще раз. Верная своему слову, бабушка сказала, что я «у подруги».
В середине июля миссис Тингли умерла от инсульта, и Сахарного Пирожка увезли в фургоне Общества защиты животных. Бабушку раздражала необходимость сдавать жилье битникам или «блудницам»; она жаловалась Бетсину отчего у нее нет достаточно денег, чтобы сводить концы с концами без жильцов! Квартиру на третьем этаже перекрасили, вывели вонь от собачьей мочи, и бабушка дала объявление в газету.
Джек и Рита Спейт, ослепительная молодая пара, откликнулись первыми. Они напомнили бабушке «людей, которые раньше жили на Пирс-стрит», поэтому въехали уже первого августа. Мы втроембабушка, мать и явлюбились сразу и безнадежно.
Глава 5
Рита Спейт пользовалась духами «Песня ветра» и подводила глаза синим карандашом. Она была такой миниатюрной, что, садясь за руль своего зеленого «Студебеккера», подкладывала на сиденье подушку. Каждое утро она ездила в клинику матери и ребенка в Провиденс, где работала медсестрой в детском отделении.
Как куколка китайского фарфора, с обожанием бормотала бабушка, глядя, как Рита уезжает. Подруга бабушки по церкви, миссис Мамфи, знала Ритину тетку.
У нее был выкидыш, когда они жили в Пенсильвании, шепотом поведала мне бабка. Но это строго между нами.
Джек Спейт, высокий блондин, был диск-жокеем на радио «Дабл-ю И-эй-эс». Он вел ток-шоу «Потпурри» рассказывал глупые шутки и ставил дебильную музыку вроде той, которую мать слушала в машине. Он ездил на темно-коричневом «МГ» с номером «Дж Сп-8». Ему было двадцать пять летна три года меньше, чем Рите.
В самую жару они носили вещи наверх по боковой лестнице. Сидя на крыльце в темных очках и с книжкой, я с интересом рассматривала каждый экзотический предмет, который проносили мимо. Это была стереофоническая кабина, гавайские светильники тики, кресла-мешки, двухместные диванчики, обитые оранжевым мехом. В процессе переезда Джек снял футболку, и его я тоже рассматривала.