Хотя, если и следующие сорок девять часов сорок пять минут окажутся такими же тягостными, она, возможно, и не выдержит.
В школе на уроках американской истории они говорили о том, что основателями США, по сути, стали контрактные работники. Учитель, мистер Рид, объяснил, что в семнадцатом веке почти две трети переселенцев из Англии приезжали именно так: обменивали многие годы своей свободы на обещаниепотомлучшей жизни. Большинству из них еще не было двадцати одного.
Молли решила относиться к этой истории как к контрактной работе: каждый отработанный час немного приближает ее к свободе.
Хорошо бы навести здесь порядок, Виви, лопочет Терри. Ладно, я пошла белье стирать. Если чтозовите!
Она кивает Молли, будто говоря: «Ни в чем себе не отказывай!», и уходит вниз по ступеням.
О том, из чего состоит работа Терри, Молли знает все.
Ты прямо как я в спортзале, мам, поддразнивает ее Джек. Сегоднябицепсы, завтракосые мышцы.
Терри редко отступает от ею же заведенного распорядка; в таком огромном доме, говорит она, нужно делить территорию и задачи: в понедельникспальни и стирка, во вторниктуалеты и растения, в средукухня и магазины, в четвергвсе остальные комнаты, в пятницуеда на выходные.
Молли пробирается между коробок, заклеенных блестящей бежевой лентой, подходит к окну, приоткрывает его. Даже здесь, на верхнем этаже огромного старого дома, воздух пахнет солью.
Они ведь расставлены как попало, да? спрашивает она у Вивиан, оборачиваясь. А давно они здесь?
Я к ним не прикасалась после переезда. То есть
Двадцать лет.
Вивиан жестко улыбается:
А ты слушала.
А вас никогда не подмывало просто сгрузить их в мусорный бак?
Вивиан поджимает губы.
Простите, я не хотела. Молли морщится, понимая, что переборщила.
Так, она тут все-таки работает, нужно настроиться соответственно. Откуда в ней такая враждебность? Вивиан ничего ей не сделала. Наоборот, помогла. Без Вивиан она бы катилась по темному туннелю к вещам и вовсе паршивым. Но ей почему-то нравится лелеять и взращивать свою неприязнь. Ведь это чувствочто весь мир настроен против нееможно всячески смаковать, а главноеконтролировать. То, что она вступила на заветную стезю воришки и преступницы, а теперь запродана этой утонченной белой дамочке со Среднего Запада, подходит ей так, что и не описать.
Вдохвыдох. Улыбочка. Следуя совету Лори, назначенной судом соцработницы, с которой они встречаются раз в две недели, Молли решает мысленно составить список, что она усматривает хорошего в этой ситуации. Ну посмотрим. Первоеесли она выдержит до конца, судимость на нее не повесят. Второена данный момент ей есть где жить, пусть там напряженно и ненадежно. Третьеесли уж тебя засадили на пятьдесят часов на неутепленный чердак в Мэне, радуйся, что это произошло весной. ЧетвертоеВивиан, конечно, дряхлая, но из ума вроде не выжила.
Пятоекто знает, а вдруг в этих коробках действительно окажется что-то интересное?
Нагнувшись, Молли читает ближайшие ярлыки.
Думаю, лучше разбирать в хронологическом порядке. Так, вот на этой написано «Вторая мировая». Есть что-нибудь раньше?
Да. Вивиан протискивается между двумя штабелями и направляется к комодам из кедра. Кажется, самые ранние вещи здесь. Вот только эти ящики не сдвинешь. Придется начинать в этом углу. Ты не против?
Молли кивает. Внизу Терри выдала ей дешевый нож-пилку с пластмассовой ручкой, скользкую стопку белых полиэтиленовых пакетов для мусора и блокнот на пружинке с прицепленной к нему ручкойвести, как она выразилась, «опись». Молли берет нож и взрезает ленту на коробке, на которую указала Вивиан: «19291930 гг.». Вивиан терпеливо ждет, сидя на деревянном сундуке. Откинув клапаны, Молли разворачивает горчичного цвета упаковочную бумагу, и Вивиан морщится.
Боже всемогущий, говорит она, неужели я не выкинула это пальто? Всегда его терпеть не могла.
Молли вытаскивает пальто, осматривает. На самом деле интересно: в армейском стиле, с крупными черными пуговицами. Серая шелковая подкладка почти совсем истлела. Молли осматривает карманы, достает сложенный листок разлинованной бумаги, протершийся на сгибах. Разворачиваетна нем строки, написанные аккуратным детским почерком, выцветшим карандашом, одна и та же фраза, явно в качестве упражнения: «Прямой и правильный путь правоты. Прямой и правильный путь правоты. Прямой и правильный»
Вивиан берет у нее листок, разглаживает на колене:
Помню. У мисс Ларсен был неподражаемый почерк.
У вашей учительницы?
Вивиан кивает:
Я, сколько ни старалась, не могла вывести буквы так, как она.
Молли смотрит на безупречные дуги, четко и ровно встающие на строку.
По-моему, очень здорово. Это вы мои каракули не видели.
Теперь, как я слышала, этому вообще не учат.
Да, теперь все в компьютере. Молли вдруг поражает мысль, что ведь Вивиан написала эти слова на листке бумаги больше восьмидесяти лет назад. «Прямой и правильный путь правоты». С тех пор как вы были в моем возрасте, многое изменилось, да?
Вивиан склоняет голову набок:
Видимо, да. Но лично на меня это повлияло несильно. Я по-прежнему сплю на кровати. Сижу на стуле. Мою посуду в раковине.
Вернее, Терри моет посуду в раковине, уточняет про себя Молли.
Телевизор я смотрю редко. Компьютера, как ты знаешь, у меня нет. Жизнь моя, по сути, не изменилась за последние двадцать, а то и сорок лет.
Вот и зря, выпаливает Молли и тут же жалеет об этом.
Но Вивиан, похоже, не обиделась. Изобразив на лице «да какая разница?», она говорит:
По-моему, я не очень многое упустила.
Беспроводной интернет, цифровая фотография, смартфоны, «Фейсбук», «Ютуб» Молли загибает пальцы на руке. Мир сильно переменился за последние десять лет.
Мойнет.
Вы очень многое теряете.
Вивиан смеется:
Что-то мне не кажется, что Фейстуб, или как его там, сильно улучшил бы мою жизнь.
Молли трясет головой:
«Фейсбук». И «Ютуб».
Да хоть бы и так! говорит Вивиан безразлично. Мне все равно. Мне моя тихая жизнь нравится.
Но во всем должно быть равновесие. Я, честно говоря, не понимаю, как вы существуете в этом пузыре.
Вивиан улыбается:
А ты не боишься высказывать собственное мнение.
Ей это и раньше не раз говорили.
Зачем же вы сохранили это пальто, если вы его терпеть не могли? спрашивает Молли, чтобы сменить тему.
Вивиан берет его, держит перед собой:
Очень хороший вопрос.
Отдаем на благотворительность?
Вивиан складывает пальто на коленях и говорит:
Да пожалуй. Давай поглядим, что еще в этой коробке.
Поезд в Милуоки1929 год
Последнюю ночь в поезде я сплю плохо. Кармин несколько раз просыпался, ерзал и капризничал, как я ни пыталась его укачать, он довольно подолгу плакал и будил соседей. Когда желтыми полосами пришел рассвет, он наконец заснул, положив голову на подогнутую ногу Голландика, а пяткимне на колени. У меня сна ни в одном глазу, разгулявшиеся нервы придают бодрости, я прямо чувствую, как сердце перекачивает кровь.
Все это время я ходила с неряшливым хвостом, но тут развязываю старенькую ленточку, распускаю волосы по плечам, расправляю пальцами, приглаживаю кудряшки у лица. Потом стягиваю снова, как можно туже.
Поворачиваюсь, вижу, что Голландик смотрит на меня.
Красивые у тебя волосы.
Я прищуриваюсь в темноте, пытаясь понять, дразнится он или нет, а он смотрит на меня сонными глазами.
Несколько дней назад ты говорил совсем другое.
Я говорил «кому ты такая нужна».
Мне хочется отпихнуть его с его добротой и честностью.
Уж какая есть, такая есть, говорит он.
Я вытягиваю шею: не слышит ли нас миссис Скетчерд, но впереди никакого движения.
Давай дадим слово, что потом отыщем друг друга, говорит он.
Это как? Мы, скорее всего, окажемся в разных местах.
Знаю.
И мне дадут другое имя.
Мне, наверное, тоже. Но попытаться-то можно.
Кармин переворачивается, поджимает ножки и вытягивает ручкимы сдвигаемся, чтобы ему было удобнее.