Да бросьте вы, хватит мне голову дурить.
Линь подошел к ней вплотную и плюнул ей в лицо. Она ответила пощечиной. Он нанес ей сильный удар в живот, она каталась на полу от боли. А он стоял над ней, повторяя: «Сучка неблагодарная», пока она не поднялась, шатаясь, и ударила его стулом по голове. Он рухнул без сознания, и она бросилась наутек, убежденная, что он мертв.
Вернувшись к ночи домой, Грейси застала Сильвию сидящей неподвижно, с пустым, уставленным в одну точку взором.
Я убила Линя, тихо проговорила она. Такой вот был хороший китаец, ничего плохого мне не делал, только взял и плюнул мне в лицо, а потом в живот ударил. Что мне говорить, когда фараоны явятся?
Грейси помчалась в «Лотос», где увидела, как Линь разгуливает по залу с шишкой на голове величиной с голубиное яйцо. Вернувшись, объявила Сильвии, что Линь жив, а она осталась без работы.
Глава XI
Самое смешное, сказала Грейси, что Линь-то был прав.
Как это?
Ну, про непорочность и про все прочее.
Да ну?
Эта девочка девять месяцев никого к себе близко не подпускала, продолжала Грейси. Сама не знаю, почему. Попробуй понять людей, правда, Мак?
Что-то я запутался, ты о чем это?
Ну, спросит меня кто-нибудь, про Мака расскажи. И я скажуну, Мак он вроде профессора, таких Дик Пауэлл играет.
Он вовсе не профессоров играет, и я на него совсем не похож.
Да знаю я, знаю. Значит, скажу, как есть, он частный детектив, на Хамфри Богарта похож, только ему бы пожестче быть.
Хорошо, попробую.
Попробуй, конечно, милый мой, только вряд ли получится. Я все к тому, что про тебя сказать можно, какой ты. Я тебя насквозь вижу. Хороший ты, вот что. Сидишь тут с толстой старухой и такой внимательный, как будто я королева или что-то вроде этого. Понял? А вот про Сильвию просто не знаю, что еще и сказать. На кого похожа? А ни на кого. А почему так себя держала, как будто мужчины вообще не по ее части? Тоже не могу объяснить. Так и не разобралась, то ли про что-то забыть надо было, то ли, наоборот, вспомнить, какой когда-то прежде была. Линьон, может, все правильно про нее понял, а может и нет. С ней и разговаривать надо быловсе равно что лбом о стенку. Говорю ей: слушай-ка, ты чего от жизни добиваешься? А она только посмотрит, словно не поняла, о чем это я. Решишь: дурочка какая-то, а она совсем не дурочка была, совсем нет. Еще какая была умная, я таких сроду не видела; только не подумайне хитрая, не себе на уме, как эти, которые за деньги что хочешь сделают, не то что шлюхи эти железные, знаешь, с любым пойдут, лишь бы платил, хоть по десять за ночь пропустят, нет. Она была умная, как ты, Мак, а может и еще умнее. Понимаешь, к чему я?
Понимаю, успокоил я ее.
Только все ни к чему оказалось. Замкнутый круг, вот и все. Ты не думай, я хоть и напилась на твои-то денежки в кабаке этом шикарном, я все про тебя понимаю, да-да, и не смотри, что такая толстая да старая. Хочешь, расскажу, какой ты? Жены нет, семьи тоже нет, вообще ничего, болтаешься совсем один. Точно?
Точно, признал я.
А ты, милый, не злись. Я же просто доказать тебе хотела, что тоже кое-что соображаю. Ты хоть задумывался, для чего живешь, чем все это для тебя кончится?
Еще как задумывался.
Вот все вы такие, умники то есть, и Сильвия такая была. Вроде тебя. Носатого помнишь, ну этот со здоровым красным носом, картинками похабными торгует? гнусный, скажу я тебе, тип.
Я кивнул.
Он француз. Что, в жизни бы не подумал? А он француз, его сюда мальчишечкой привезли. И Сильвия ему платила за то, что он каждый день, когда к нам в балаган шел, сначала к ней заходил и давал ей урок французского. Нет, ты подумай! Урок французского. Никто бы не поверил.
Зато я верю.
А все равно. Это же с ума сойти! Ей всего-то восемнадцать, все на свете успела повидать в бардаках этих мексиканских и на Западе тоже, и вдруг на тебек себе никого не подпускает, по-французски учится. А ведь сам знаешьдождь пойдет, так такие не сообразят под крышу встать.
Понимаю, сказал я.
Глава XII
А, опять этот твой учитель приходил! с порога догадалась Грейси. Вонь от него, ужас просто! Сразу по вони и чувствую: опять притащился, подонок вшивый.
Ну ладно, Грейси, не надо.
Ты ему сколько за урок платишь?
Два доллара.
Два доллара! Это за какие-то сорок пять минут. С ума сойти! Ты что, совсем рехнулась?
Да успокойся, Грейси, наконец. Он же приходит, когда тебя дома нет.
А от этого еще хуже. Он же подонок, не видишь разве? Подонок, точно тебе говорю. Вот полоснет тебя ножиком, будешь знать.
Не полоснет, Грейси. И вообще, давай кончим этот разговор.
Кончим, кончим. Ты мне только вот что скажи, на кой черт тебе все это надо? По-китайски, теперь вот по-французски, ишь какая культурная. Ты что, переводчиком в ООН собираешься устроиться?
Ну, где там. Я свое место знаю.
А какое твое место, скажи, пожалуйста? В балагане за стойкой сидеть, так? И ради этого ты все эти книжки читаешь, учишь языки. Я тоже читала. А теперь посмотри, кто я. Ладно, я дура, я даже дорогу из балагана домой не сразу запомнила, но ты-то умная. А ты посмотри, с тобой через двадцать лет то же самое будет; ну как, не завидуешь ты мне, а?
Мне тебя жаль, Грейси.
Глава XIII
Сама не пойму, чего это я на нее разоралась, вспоминала Грейси. Ни с того ни с сего. О Господи, до чего я к ней привязанна была! Ты не подумай, я нормальная, в койку ее тащить и не думала. Сам посмотри, ну какая из меня дамочка? Веришь мне, Мак?
Конечно, верю, успокойся, мягко сказал я.
Не надо никого любить, Мак, она мрачно смотрела в одну точку. Лучше себя поберечь, если жизнь не опостылела. Не пойму, как такое возможно, а все одно, мало кому она уж так опостылела, чтобы одним махом
Скажи, Грейси, а могла Сильвия кого-нибудь полюбить?
Ты про что это?
Сама знаешь, про что.
Нет, милый, она в жизни ни в кого не влюблялась.
Но могла бы?
А ты почему спрашиваешь? Грейси совсем сморило, она чуть не падала головой на стол. Я расплатился по счетудевяносто долларов, включая чаевые, в жизни так много не платил за ужин вдвоем, но вовсе не жалел, хотя деньги на покрытие расходов кончились практически все.
Почему спрашиваешь, скажи? шептала Грейси. Сам, что ли, в нее влюблен? Тогда, родной, худо твое дело, лучше кем еще займись. А с Сильвией никаких шансов, ну ни единого
Я отвез ее домой, на Пятнадцатую, между Девятой и Десятой авенюстарый дом, весь насквозь пропахший помойкой, мочой, ветхостью, гнилью, доставил ее по лестнице к дверям, сам и открыл дверь ее ключом, вошел в ее двухкомнатную квартиру. Веса в ней было килограммов под сто пятьдесят, у меня все тело ныло, когда я, наконец, опустил ее в кресло-качалку. Она вытянула ноги, расплыласьгигантская, завернутая в черный шелк гора белого мяса, а вокруг полный разгром, и комната выглядит такой же заброшенной, как жизнь ее хозяйки. Под ярким светом торшера кремовая маска на ее лице казалась клоунской и неправдоподобной, а она еще кривила свой бантиком сложенный рот и все упрашивала не смотреть на нее.
Знаю, все знаю, старая я развалина, вздыхала она. Ой, милый, сходи на кухню, сделай кофе, только покрепче.
На кухне, заваленной грязной посудой, я с трудом отыскал кофейник, ополоснул его, поставил на огонь, запах и тут был ужасный. Когда вода закипела, я сделал нам по чашке кофе, расчистил уголок стола, уселся рядом с ней.
Какой ты хороший, Мак! бормотала она. А времени сколько?
Был уже час ночи.
Знаю я, какой у меня видок к часу ночи, ты не думай, милый, я про себя все знаю. А хорошо мы с тобой посидели. Прямо как на танцы съездила. Нет, подумай-ка, старая рухлядь вроде меня, а с таким шикарным кавалером вечерок провела!
Оставь, Грейси, что уж там хорошего, сказал я, Весь вечер за призраками гонялись, это я виноват. Когда-нибудь мы с тобой по-настоящему посидим, без всяких призраков, только ты и я.
Милый ты мой
Еще что-нибудь расскажешь?
Если не засну, милый. Будь я лет на десять моложе, заснули бы вместе. Хотя нет, ты же не хочешь.