В словах Госи слышится чувство вины, которое передалось ей от Соломона. Но я его не виню. Ведь лагерь был великразмером с небольшой город. То, что Соломон не может вспомнить Абека, еще ни о чем не говорит.
Это значит одномне нужно искать его более усердно. Нужно писать больше писем. Завтра я смогу поговорить с Соломоном сама.
Из столовой выходит Дима с широкой улыбкой на лице и в знак приветствия целует Госю в обе щекитеперь я уже знаю, что таков русский обычай, и это считается просто выражением дружелюбия, а вовсе не панибратством. Она удивленно вздрагивает, но к тому времени, когда Дима заканчивает свое приветствие, успевает придать своему лицу спокойное выражение.
Ты подруга Зофьи? Очень рад с тобой познакомиться.
Гося, это Дима Соколов, о котором я тебе говорила. Он также пригласил на ужин своего командира. Так что, если ты не возражаешь, у нас получится небольшая вечеринка.
Я пойду встречу его, говорит Дима, обращаясь к Госе. Зофья, у тебя есть все необходимое, чтобы приготовить ужин?
Я киваю, и, когда он уходит, Гося вскидывает брови.
А он красивый.
Он добр ко мне. Я делаю ей знак пройти со мной на кухню, но она не двигается, а продолжает стоять, словно что-то скрывает. Гося? говорю я. Есть что-то еще?
Она смотрит на дверь, которую только что закрыл за собой Дима.
Да, Соломон сказал мне еще кое-чтоне знаю, важно это или нет. По его словам, Красная армия освободила Биркенау в январе.
Это я знаю, отвечаю я. Мне об этом говорил Дима.
Послушай. Соломон рассказал, что незадолго до освобождения немцы начали вывозить узников в другие лагеря. Эсэсовцы знали, что скоро придут союзники, и старались эвакуировать лагерь, перевезти заключенных в Германию. Соломона среди них не былоего оставили в лазарете, и через несколько недель лагерь был освобожден.
Эвакуировать. В Нойштадте было то же самое. Всех подняли с нар, мы оставили ткацкую фабрику, и нас несколько дней гнали по морозу в Гросс-Розен, лагерь на границе Германии. Но долго мы там не задержалисьчерез несколько месяцев Красная армия освободила и этот лагерь. Правда, если бы он находился в глубине рейха до центральной части Германии союзники дошли только в апреле или в начале мая.
Теперь я понимаю, почему Гося начала не с этого. Эти сведения можно истолковать двояко: как плохо, так и хорошо. Либо Абек находился в Биркенау, когда лагерь был освобожден, и тогда он должен однажды вернуться домой, либо
Абека увезли в Германию, говорю я.
Нетто есть я не знаю.
Но ведь в лазарете Соломон его не видел, да?
Нет, не видел, но
Гося, где еще он мог находиться, когда Биркенау был освобожден? спрашиваю я. Либо он остался в лазарете вместе с Соломоном, либо его увезли на поезде в другой лагерь, находящийся в Германии. Что еще остается?
На лице Госи написана неловкость.
Возможно
Возможно что? резко спрашиваю я.
Зофья, я любила Абека, ты сама это знаешь. Но он был еще так мал. Он был ребенком, а работа оказалась такой тяжелой, и столько людей
Поэтому это счастье, что он был крепок, перебиваю ее я. К тому же я смогла для него кое-что устроить. Он был ценным работником. Я сделала так, что он стал полезен.
Она видит мое лицо. Она видит мое лицо и свои следующие слова выбирает осторожно.
Если Соломон не ошибся, когда лагерь эвакуировали, он скорее всего мог остаться в лазарете либо оказаться в поезде.
Мы уже знаем, что в лазарете его не было, говорю я. Значит, его увезли на поезде.
Значит, его увезли на поезде, медленно повторяет Гося. Конечно же, так оно и было.
* * *
Командир Димыего фамилия Кузнецоввысок, худ, у него впалые щеки и приветливые умные глаза. Он не владеет польским, но сносно знает немецкий, на котором мы с Госей говорим свободно, но который Дима не понимает совсем. Гося также более или менее знает русский, и во время подобия вечеринки мы четверо умудряемся кое-как объясняться, то и дело переходя с одного языка на другой.
Капитан Кузнецов прежде никогда не бывал в Польшеон говорит об этом, пока мы сидим на полу, поставив миски себе на колени. Кузнецов расстелил между нами скатерть и принес цветы, которые поставил на подоконник. А еще он раздобыл бутылку водки. В остальном квартира выглядит все такой же, разграбленной и заброшеннойкомандир Димы говорит, что поэтому он и напросился в гости. Ему хотелось узнать, как живет население в наших местах, как мы выживаем.
Я испекла холишкес, залив их сверху консервированными помидорами и использовав единственный имевшийся в мясной лавке фарш, сделанный из жесткой посеревшей баранины. При этом я старалась получать удовольствие от стряпни с использованием армейских котелков, которые принес Дима. Я старалась получать удовольствие от того, что снова нахожусь на нашей семейной кухне.
Зофья? мягко говорит Дима. Мой командир задал тебе вопрос.
Да, это традиционное блюдо, отвечаю я, заставляя себя снова влиться в беседу.
«Если Абека отправили в Германию, будет ли он знать, как вернуться назад? И в какой части Германии он оказалсяведь это большая страна. Выдали ли ему такую же бумагу, как мне, чтобы он мог сесть на поезд?»
Мы иногда едим его, когда отмечаем наш праздник урожая, добавляет Гося, поскольку я молчу. А еще у нас бывает яблочный пирог и картофельный кугель.
«Мы едим его сейчас, потому что это любимое блюдо Абека», добавляю я про себя. Мы едим его на дни рождения, и, покупая ингредиенты, я смутно надеялась, что приготовлю холишкес для него. И что Соломон знает, где он сейчас, и Гося приведет его домой.
Вы давно знаете семью Зофьи? спрашивает капитан Кузнецов, обращаясь к Госе, которая сегодня куда разговорчивее, чем я. И кем вы работаете сейчас?
Я медсестра в здешней больнице. И да, мы с тетушкой Зофьи вместе учились в начальной школе. Зофью я знаю с самого рождения, то есть Она толкает меня в плечо, пытаясь вовлечь в разговор.
Не так я хотела провести мой первый вечер дома. Совсем не так.
Уже восемнадцать лет, верно, Зофья?
Дима смотрит на меня с беспокойством. Он тоже рассчитывал, что этот вечер пройдет не так.
Прошу прощения, господин офицер, тихо произношу я. Просто я очень устала. Возможно, Дима говорил вам, что я разыскиваю младшего брата. Я надеялась, что он будет ждать меня здесь, но его здесь не оказалось.
Капитан кивает мне, но обращается он к Диме, быстро говоря что-то по-русски. Я вижу, что Гося пытается уразуметь, о чем они толкуют, и по отдельным словам в общих чертах понимаю, о чем речь. Командир спросил Диму, был ли мой брат в лагере, как и я, и Дима ответил, что да. Дальше я уже ничего не могу разобрать, пока Гося не переводит.
Он говорит, что есть организации, оказывающие помощь.
Я знаю. Я говорила с их сотрудниками и писала письма.
Мужчины продолжают обсуждение, и, когда Гося вклинивается в их разговор во второй раз, в ее голосе звучат напряженные нотки. Он говорит, что Абек мог оказаться в окрестностях Мюнхена.
Дима и Кузнецов замолкают и смотрят на нее. Командир со смущенным видом говорит мне, перейдя на немецкий:Прости, что мы оставили тебя за бортом нашего разговора.
Почему вы считаете, что он мог попасть под Мюнхен? спрашиваю я.
Насколько нам известно, в конце войны из Биркенау узников в основном вывозили в два лагеря: Берген-Бельзен и Дахау, объясняет Кузнецов. А ближайший большой город к Дахауэто Мюнхен.
Но почему Дахау, а не Берген-Бельзен? Или же этот лагерь также находится недалеко от Мюнхена?
Капитан явно растерян, но обращается он не ко мне, а к Диме, говоря что-то по-русски. Дима отвечает тихо, почти шепотом, и время от времени поглядывает на меня. В его жестах чувствуется нечто такое, что настораживает менякак будто он хочет от чего-то защитить меня и что-то скрывает.
Что ты ему говоришь? спрашиваю я, повысив голос. Гося, что они говорят?
Гося поджимает губы, похоже, ей не хочется переводить. Капитан сказал он сказал что, по его сведениям, Абека отправили не в Берген-Бельзен.