Не припомнишь ничего такого, что бы мне пригодилось?
Сюзи, рывшаяся в разодранном пакете с отбросами, на миг прервала свое занятие и задумалась. Чуть поодаль, устроившись меж мешков с мусором, пялили на нас красные злые глазки две крысы.
Да нет вроде бы сказала она, а потом, помолчав в сомнении, вскинула голову. А вот на следующий день я слышала, как об этом толковал кто-то из дружков Текилы.
Я навострил ушиих мне обрубили, хотя и не слишком сильно, готовя к боям в былые времена, потому что Текилой прозвали мексиканскую эмигранткусобаку непроизносимой породы ксолоитцкуинтли. Та еще стерва. Тварь опасная и бессовестная. Ее шайка бродячих псов контролировала весь оборот костей и мясных обрезков на другом берегу реки, возле нового моста.
Какой именно?
Один из ее охранников: такой приземистый, коренастый боксер-полукровка со светлым пятном вокруг одного глаза. Он подкатился ко мне внаглую, а я для затравки спросила, знает ли он такого Красавчика Бориса. Сперва он придуривался, делал вид, что не понимает, о чем речь, а потом сказал так: «Как поработает спарринг-партнером, его и родная мать не узнает».
При этих словах у меня во рту пересохло.
Он так сказал?
Этими самыми словами.
Он произнес слово «спарринг»?
Ну, говорю же.
А про Теоничего?
Ничего.
Я погрузился в размышления, и были они безрадостны. И показалось даже, что небо над городом потемнело. Тут я обнаружил в мусоре заветренный ломтик жареного сала очень соблазнительного вида. Сюзи глядела на него с вожделением, но претендовать не решалась.
Спасибо, сказал я.
И лапой придвинул угощение ей. Она поглядела на меня удивленно, а потом с удовольствием смолотила.
Тынастоящий рыцарь, сказала Сюзи, с довольным видом виляя хвостом. Не хочешь ли пошалить немного перед уходом?
И очень непринужденно развернулась ко мне кормой. Я качнул головой:
В другой раз как-нибудь.
Ладно. Захочешьзнаешь, где меня найти.
Да уж знаю. Береги себя, Сюзи.
И ты, чемпион.
Мне было приятно, что она назвала меня так. Ерунда, конечно, но давно я такого не слышал. Давно уж, очень давно все снова называют меня просто Арапом.
Я все ворочал в голове эти тягостные мысли, когда перед новым мостом произошла неприятная встреча.
Доберман Гельмут с двумя приятелями лежал на тротуаре перед книжным магазином своего хозяина. Магазин называется, кажется, «Убер Аллес» и торгует в основном книгами о Второй мировой, биографиями какого-то Гитлера, который вроде бы уж давно околел, и прочим подобным добром. Покупатели тут все как на подборбритоголовые, в армейских ботинках и пилотских куртках. Поскольку время от времени происходит мордобой, туда регулярно приезжает полиция. Гельмут, как я сказал, принадлежит владельцу, а двое другихеще один доберман и бельгийская овчаркаего клиентам или друзьям. Все трое были привязаны к фонарному столбу, поскольку склонны искать приключений на собственную задницу и устраивать драки. Кто другой обошел бы их сторонкой, перейдя на другую сторону или вообще убравшись в другой квартал. Но кое для кого такое невозможно. Репутация важнее всего прочего. Так что не пристало мне сворачивать с дороги из-за неонацистского пса. Или даже троих. Я сворачиваю, только если грозит встреча с козлами двуногими в зеленых фургонахмуниципальными собаколовами. Тут гляди в оба, потому что эта встреча тебе обойдется чересчур дорого. Но в тот день их было не видать.
О-о, Арап, какая встреча! Тыи в наших краях!
Гельмут, заметив меня, поднял голову. Я остановился как раз в той точке, до которой дотягивался его поводок. И даже чуть ближе. Нашли чем пугать.
Как дела, Гельмут?
Сам видишьидут.
И неужто ни одна еврейская собака тебя пока не порвала?
Гельмут, осмысливая услышанное, уставил на меня свои желтые свирепые буркалы. На ошейнике рядом с жетончиками прививок я заметил свастику. Он был малость глуповат. Я говорил негромко, спокойно, глядя прямо на него и так, чтобы ему были видны мои клыки. Через миг Гельмут обернулся к овчарке.
Слыхал, Дегрель? Арап сегодня решил пошутить.
Но у него ни пса не получилось, проворчал тот.
Второй доберман рвался с поводка, нагло лез на рожон. Был он тощий такой, нервный, с вытянутой, опасной мордой.
Наверно, ищет, кто бы его поучил, прогавкал он.
Я медленно развернулся в его сторону, открывая ему всю панораму, которую предъявляет пес, когда желает, чтобы его не трогали, уши торчком, губы растянуты, клыки оскалены, взгляд пристальный, тело напряжено и хвост упруг.
Ищу, сказал я.
Доберман, наверно, уловил смысл моего высказывания, потому что закрыл пасть и перестал натягивать поводок. Гельмут насмешливо покосился на приятеля:
Никогда ничего не начинай, если не уверен, что сумеешь докончить, Генрих. Особенноесли имеешь дело с Арапом.
Ладно, еще повстречаемся, пообещал Дегрель. И без поводка.
Желтый взгляд Гельмута скользил по мне с любопытством.
Это же не твой квартал Может, чем помочь тебе?
Я посмотрел на него с сомнением. Эта коричневая зверюга опасней, когда любезничает, чем когда угрожает. Но, впрочем, я рассудил, что ничем не рискую, если отвечу.
Я ищу Текилу и ее приспешников.
А-а, мразотную сучкуподпольную торговку?
Ее самую.
Гельмут переглянулся со своими спутниками.
Редкая сволочь. Эти эмигранты наезжают к нам и ведут себя как дома. Шваль уголовная, все до единого Подонки. И всем наплевать. Европа катится в задницу, и никому ни до чего нет дела.
Нам есть! возмущенно гавкнул Дегрель.
Гельмут кивнул так энергично, что закачалась висюлька-свастика на ошейнике.
В критические моменты истории, сказал он, всегда находится отряд дисциплинированных псов, которые спасают западную цивилизацию.
Дегрель зааплодировал ушами:
Аминь!
Подобно нашим пращурам, служившим в Аушвице.
Или в Дахау.
Нет уже таких псов в наше время
Ни псов, ни сук.
Честь им и слава.
Все трое вытянулись и вскинули правые передние лапы. Хватит с меня, подумал я и пошел своей дорогой вниз по улице.
· 3 ·Бывают самочки опасны
Нелегко оказалось проникнуть в логово Текилы. К заброшенному гаражу, где обосновалась мексиканка, вел узенький проход, охраняемый двумя бегемотоподобными и страховидными пиренейскими мастифамичерным и белым.
Передайте Текиле, что я хочу ее видеть.
А ты что за хрен такой с горы?
Делай что говорят.
Один из мастифов мордой подтолкнул меня к стене, расписанной граффити, а второй пошел докладывать. И вскоре меня пропустили. Текила возлежала в гараже на груде покрышек. Свет не видывал более уродливой твари. Совершенно голая, если не считать гривки между ушейчистокровная ксолоитцкуинтли, которых разводят у них на родине как некую диковину: они все прямые потомки собачек, служивших древним ацтекам или еще каким-то тамошним племенам, а потому ценятся они очень высоко. Рассказывали, будто Текила сбежала из столицы, добралась пешком до Веракруса, а оттуда на контейнеровозе зайцем приплыла к нам в Испанию. Она была на редкость сообразительна и безжалостна, так что уже через год стала верховодить в этой части города. Стала боссом боссов. Настоящее ее имяЛупезабылось, она стала именоваться теперь Королевой Текилы, а группа «Северные Кабыздохи» сложила про нее песенку, где были такие слова:
Бывают самочки опасны
Ничуть не меньше кобелей,
Пускай на вид они прекрасны,
Но зубки щерят злого злей.
Она взглянула на меня безо всякого интереса. С одного боку стоял охранникметис боксера, тот самый, о котором, судя по светлым пятнам, и толковала Сюзи, а с другогостарый и очень тощий испанский борзой с вытянутой, как положено, мордой и смышлеными глазами, исполнявший обязанности секретаря, советника или еще кого-то в этом роде. В глубине гаража ошивалось еще полдесятка собак разных пород и мастей. И у всех был вид брошенных, с трудом выживших, всем обязанных Текиле, а потомупо первому ее слову готовых ринуться доставлять запрещенный товар, или мошенничать и плутовать, или просто рвать кого-нибудь в клочья. Общество тут собралось, прямо скажем, не очень симпатичное, тем более что встретили меня недобрыми взглядами.