Это я.
Кто я?
Твоя дочь.
Толкнув дверь, она преодолела один пролетмама уже поджидала ее на лестничной клетке.
Что случилось?
Приходили по поводу бойлера?
Не меняй тему.
Я что, не могу зайти к тебе просто так? Расскажи про бойлер.
Напрягшись, мама проскандировала по слогам:
Все из-за де-ком-прес-си-и. В баке низкое давление.
Маргерита чмокнула ее в щекуоказалось, родительница пользовалась «Oil of Olaz». Она была такая миниатюрная, что смотрела на всех снизу вверх.
Кушать будешь?
Маргерита прошла в гостиную. Кресло отца уже не стояло у книжного шкафа, а телевизор беззвучно вещал на канале «Rai Uno».
Ну, солнышко, рассказывай.
Просто хочу побыть тут с тобой немножко.
Как Черчилль, который взял отгул в разгар Второй мировой?
Она присела рядышком. Она всегда притихала, если у дочери на сердце кошки скребли. Когда Маргерита была еще юной, в минуты душевного смятения мама целовала ее в макушку, теперь же, после замужества дочери, стала более осторожной в проявлениях близости: присаживалась рядом, поправляла воротник ее блузки, отряхивала рукою пальто.
Знаешь, солнышко, хочу тебе сказать, я уже не читаю, как прежде, сказала она, забрав из рук дочери томик Немировски, и кивнула на книжный шкаф. Я поняла, что читала только ради твоего отца.
Тебе было с ним так скучно?
Наоборот, чтение нас сближало, ответила она, поправив дочери челку. Если ты не хочешь говорить, тогда я скажу, что с тобой.
Да ничего, я же уже сказала.
Если мне приснился Паннелла, значит, что-то не так!
Мама! Маргерита невольно улыбнулась. Далась тебе эта политика!
Я прожила жизнь с человеком, который голосовал за Берлускони. Знаешь, что он мне ответил на вопрос: «Почему?»
Ну?
Что он за Сильвио из-за «Drive In».
Еще бы! Полуголые девицы!
Смотри на это проще, девочка моя. Она уселась на диван. Полуголые девицы, как-никак, отличное развлечение!
Бог с ним.
Мама подняла взгляд.
Значит, у тебя проблемы с мужем.
Не хочу об этом говорить, и уставилась на балконную дверь. Балкон находился на одном уровне с гостиной; когда она была маленькой, отец частенько распахивал дверь настежь и разрешал ей кататься на трехколесном велосипеде туда-сюда, пока мама что-то шила, примостившись в углу. Она штопала так же, как и читала, с точностью и скоростью хирурга, и ее заработок был ничуть не хуже, чем у мужа-железнодорожника.
Не хочешь говоритьну и ладно, сказала мама, поцеловав дочь в плечо. Но знай, что твой муж иногда сюда забегает.
Мой муж?
Только не говори ему об этом.
Она вышла на кухню и вернулась с двумя кусками пирога.
Со шпинатом. Если хочешь, разогрею.
Маргерита откусила кусочек.
И что здесь делает мой муж, когда иногда забегает?
Перекусывает, перебирает книги на полках, иногда берет что-нибудь почитать. Он приходит по четвергам. Твои подозрения как-то связаны с четвергами?
Да нет, дело не в четвергах.
Все будет хорошо, солнышко.
Зачем он сюда приходит?
Я недурно готовлю. Но думаю, причина в твоем отце.
Пожалуйста, не будь банальной.
А ты не будь неблагодарной, парировала она, положив руки на подлокотник кресла. Кажется, ты забыла, что отец для него сделал.
Не забыла, перебила ее Маргерита, но не нужно утрировать.
Ты недооцениваешь Карло.
Вот тут ты ошибаешься, нервно рассмеялась она.
Они ели в тишине, как обычно, неспешно пережевывая пищу и время от времени стыдливо поднося руку ко рту. Мамина стряпня: все из хороших и простых продуктов, сдобренных легким соусом. Они доели пирог, болтая о выцветших обоях на стене, затем мама забрала тарелку и поставила на стол, подняла дочь на ноги и обняла ее.
Это не подозрение, мама. Это молоденькая студентка.
И что?
Это какое-то наваждение.
Мама выгнулась дугой, чтобы посмотреть ей в глаза:
Значит, как сказал бы Мегрэ, улик у тебя нет.
Не нужны мне никакие улики.
Мудрое решение, доченька, произнесла она, постукивая указательным пальцем по груди Маргериты. И вот что я тебе скажу: твой муж не мастак в таких делах.
Думаешь?
Как и твой отец.
Как и отец, который поехал в Турин на курсы повышения квалификации на три дня. Впервые он не ночевал дома, мама ей призналась, что шила и днем и ночью, пока он не явился с двумя подарками: зимней шапкой и пазлом «Яркая радуга». Он вернулся в отличном настроении с двумя презентами и с новым шарфом на шее. Когда Маргерита ушла в свою комнату, она слышала, как родители о чем-то быстро-быстро говорили. А говорили они о том, что вышло наружу лишь годы спустя: мама окрестила это недопониманием.
Может, недопониманием было и то, что сейчас происходило с ней. Положив подбородок на мамину голову, Маргерита обвила ее шею руками. Сказала, что ей пора; под тиканье настенных часов мама проводила ее по длинному коридору, увешанному гравюрами с видами Милана, с полом из мраморной крошки и вешалкой из красного дерева. Восхищаясь маминой мебелью, Маргерита понимала, что скоро все придет в негодность и понадобится ремонт. Обернувшись на пороге, Маргерита поцеловала матьее волосы пахли лаком.
Думаешь, я могла бы вскружить голову кому-нибудь из «Drive In»?
Мне кажется, там были только девушки, мама стала серьезной. Не переживай, еще как могла бы! улыбнулась она. Завтра у Буццати ты прояснишь все свои подозрения, или наваждения, или что там, черт подери, у вас происходит.
Думаешь?
Уверена. Дай мне знать, что там с квартирой на корсо Конкордия.
Она поправила на дочери пальто.
Знаешь, папа ведь отложил для тебя пару лир.
Вы же копили на эту квартиру.
Мы из тех, кто всю жизнь снимает жилье, и послала дочери воздушный поцелуй с лестничной клетки.
Маргерита ответила ей тем же. Спускаясь по ступенькам, на выходе из подъезда она почувствовала, как ей недостает отца. Она быстро прошла по виа делле Леге и своему кварталу, свернула на вьяле Монца и оказалась на пьяццале Лорето. Думала она об отцекустистые брови и сигарета во рту, маленькие кусачки в руках, которыми он все чинил, как он делал вид, что убирается на кухне, а сам наблюдал, учит ли Маргерита латынь. Говорили, он даже поезда ремонтировал с сигаретой в зубах. Шутки про «Милан» или Гаэтано Ширеа, хотя тот и играл за «Ювентус». Потом успехи Маргериты в лицее и, наконец, зять, который стал «славным сынком». Как-то отец сказал Карло: помогай нашим женщинам, если можешь. Это случилось в тот день, когда врачи из клиники «Humanitas» нашли у него затемнение в легком. «Затемнение? Какое?» спросил этот дородный человек, глотавший слова и не пожелавший присесть, даже когда ему объявили диагноз. Нужно дообследоваться, ответили ему. Вернувшись домой, он принялся приводить в порядок документы в своей папке.
Всякий раз, тоскуя по отцу, Маргерита искала общества мужа. Взглянув на часы, она позвонила в агентство и предупредила, что заскочит за ключами от апартаментов на корсо Конкордия. Затем набрала Карло:
Есть интересный вариант, хочу посмотреть его вместе с тобой. Прямо сейчас.
Настойчивость стала ее второй натурой, едва она поняла, что нужно трезво оценивать свои потребности. Маргерита была бережливой и легко сводила концы с концами, являя собой пример того, как довольствоваться насущным без излишней жертвенности. Муж поддерживал ее в этом. Снимать квартиру в семьдесят квадратов с крошечной ванной ради ежемесячной скидки в триста евро в виде компенсации за такое неудобство. Планировать отпуск на год вперед и без конца мониторить рейсы, чтобы найти прямой перелет по приличной цене. Готовить еду из того, что осталось в холодильнике.
Оставив за спиной корсо Буэнос-Айрес и ненавистные районы Милана с вереницей магазинов, Маргерита свернула на виа Спонтиниее агентство располагалось как раз посередине. Открыв свое дело три года назад, Маргерита взяла на работу Габриэле и Изабеллу. Несмотря на прошлогодний финансовый кризис в Америке, дела шли недурно. Оказавшись в офисе, Маргерита отметила, что Изабелла поехала на осмотр двух объектов, а Габриэле говорит по телефону. Он протянул ей ключи, Маргерита улыбнулась и сразу же вышла, направившись в сторону вьяле Монте Неро, через двадцать минут она будет на месте, если не подведет нога.