Документы привезли?
Я даже не знаю, где они.
Поищете?
Постараюсь.
Будьте любезны, а то он у нас оформлен, как бомж.
Могу я его увидеть?
Я настоятельно не рекомендую. Он пришел в сознание, но находится под сильными обезболивающими, так что поговорить у вас не получится. Выглядит он хуже, чем дела обстоят на самом деле, так что вы, скорее, напугаетесь, чем получите объективное впечатление. Я бы вам не советовал.
Ладно, киваю я. Что с ним? Объективно.
Объективно он раскрывает карту и пробегается взглядом по одному листу, отгибает его, смотрит на бумагу под ним, возвращается к первой и снова наспех просматривает. Жить будет. У него сотрясение средней тяжести, сломана правая нога и множественные гематомы. Но он молодой. Организм хорошо справляется.
Анатолий Маркович, что именно с ним случилось?
А что, полиция с вами не связалась? удивленно вскидывает брови врач, поднимая на меня глаза.
Нет, отвечаю я, ошарашено.
Его избили.
Я открыла рот, но стояла, не говоря ни слова. И лишь когда я услышала собственный выдохпрерывистый, предыстеричныйпоняла, что меня интересует только один вопрос:
Кто?
Я не знаю. Мы прибыли на место когда полиция уже была там. Неужели вам до сих пор не звонил следователь?
Нет.
Странно, обычно они первыми выходят на связь с родственниками.
Мы не родственники.
Ну, не суть. Мы же поняли, что вы близки хотя бы по тому, как часто ваше имя встречается в записной книжке. Поэтому медсестра и позвонила вам.
Его телефон у вас?
Врач кивает.
Погодите. Он же должен быть у следователя? Если они занимаются расследованием, телефон нужен им в первую очередь!?
Значит, они научились обходиться без него. Слушайте, с этими вопросами вам не ко мне нужно обращаться.
Да, да простите, я просто Где его нашли?
Врач смотрит в медкарту:
Копылова сорок три.
Это рядом с его домом. Что еще было при нем, кроме телефона?
Ничего. Да и телефон был не при нем, а рядом с ним. Какие-то парни вызвали по нему «скорую». Повезло еще, что не сперли. Документы привезите.
Да, да говорю я рассеяно, глядя в пол.
Трясти меня перестало.
* * *
Открыв его дверь, я поняла, что мне нехорошоживот закрутило, по телу волной пробежал холод. Я вздрогнула, стиснула зубы. Шагнула за порог и какое-то время просто стояла в коридоре, не понимая, что мне теперь делать. Чужая квартира хранит дыхание своего хозяина. Сколько раз я бывала здесь? Сто, двести, тысячу раз? Я не знаю, я не считала. Да и кто будет считать, когда вы в нескольких шагах от постели и едва успеваете снять с себя трусы? Но сейчас его квартира казалась мне чужой и холодной. Она смотрела на меня небрежно, презрительно, словно не узнавала меня, а я чувствовала себя вором.
Где же ключи от машины? Я повернула голову к прихожей, где на плечиках висела ветровка, а на небольшом столике лежал сложенный зонт и ключ, с узнаваемым круглым, сине-белым значком. Я схватила его и бросилась из квартиры прочь.
Машина Антона была припаркована практически у самого подъезда. Я поспешила к ней, все еще ежась от того чувства, что оставила во мне пустая квартира моего любовника, искренне надеясь, что уж машина-то не будет со мной так жестока. Я нажала кнопку открывания двери на брелкесигнализация коротко пискнула, замки открылись, я дернула ручку и открыла дверь. Запах ванильного освежителя салона, волна тепла от нагретой кожи и отблеск солнца в лобовом. Я опустила взгляд на переднее водительское сиденье и почувствовала, как сердце разгоняется от нуля до ста за две и семь десятых секунды, заглушая собой весь мир грохотом собственной крови ушахна сиденье лежала записка, сложенная вдвое. На ней небольшими размашистыми буквами, написанными красивым, аккуратным почерком, всего два слова. Я закрыла глаза, чувствуя, как внутри поднимается девятибалльная волна, которую я еле сдерживаю, хватаясь за собственное горло, желая задушить себя прежде, чем посмею зареветь. Я чувствую, как ползут по щекам слезы, горячие, свинцовые. Всего два слова, мать его. Два гребаных слова, и всё мое будущее летит к чертям.
«Привет, Кукла»
Два гребаных слова.
Мелкий ублюдок. Щенок. Выродок.
* * *
Пока медсестра перелистывала страницы его паспорта, я смотрела на неё и чувствовала, что меня тошнит. Желудок подобрался к глотке, а его место занял кусок льда, который заставлял меня дрожать. Каждое неосторожное движение грозило вывернуть меня наизнанку, а потому двигалась я медленно, говорила тихо, и периодически закрывала глаза. Медсестра, посмотрев на меня профессиональным взглядом, оценила мое состояние на троечку, и предложила мне Корвалол, вероятно списав мое состояние на счет Антона. Корвалол? Боюсь, он тут совершенно бессилен. Но если у вас вдруг, по забывчивости (почему бы и нет?), где-нибудь в дальнем углу ящика стола завалялась таблетка «панацеи», я бы не отказалась. Интересно, а ей скажут о чем-нибудь такие сочетания латиницы и цифр, как С24 и что-то там еще? Я бы очень удивилась. Я отрицательно мотнула головой. Женщина кивнула, опустила голову и продолжила неторопливо заполнять недостающую информацию, то занося данные в компьютер, то записывая простой шариковой ручкой в его карте. Я смотрела на неё невидящим взглядом. Что мне теперь делать? Единственный вопрос раздулся в моей черепной коробке, как огромный воздушный шар, который вытесняет резиновыми боками все остальное, занимая собой абсолютно все пространство, не позволяя мне думать ни о чем другом.
Что же мне теперь делать?
Завибрировал телефон, и я в буквальном смысле слова подскочила. Трясущимися руками я полезла в сумку, и пока я пыталась справиться с замками, бесчисленными отделениями и карманами, молилась Богу. Я практически уверена, что делала это про себя, но не удивилась бы, услышав собственный голос, отражающийся от высоких потолков и узких стен больницы: «Пожалуйста, только не 0715, только не 0715. Господи»
Весь этот год, что прошел с той злополучной ночи, которую так щедро подарила мне «Сказка», номер заканчивающийся цифрами 0715 ни разу давал о себе знать, кроме одного единственного сообщения:
«С днем рождения, Кукла».
Вот так, никаких тебе нежностей, соплей и прочей, никому не нужной мишуры.
Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы я не сомкнула глаз всю ночь и заснула лишь под утро.
Сейчас руки мои ходили ходуном, и я никак не могла справиться с замком маленького кармашка, в котором всегда лежал мой гаджет. А телефон все звонил и звонил, вибрируя в моей сумке, словно псих. Он заставил мои руки покрыться холодным потом, он завернул мои кишки в узел, он заставил меня трястись. И я уже не о телефоне.
Замок поддался, телефон юркнул в руку. Я повернула его экраном к себе.
Муж. То есть, бывший муж.
Мой собственный выдох оглушительный и рваный, вышел из моих легких короткими толчками. Иконка с зеленой трубкойвправо:
Привет, говорю я. На том конце тихий голос. Нет, мы не дома. Что ты хотел? Конечно. Да, да, не вопрос. Сонька у соседки, а я в больнице. Нет, нет. Я в порядке. Я Я тебе дома расскажу. Во сколько ты приедешь?
* * *
Мы сидели на кухне, а Соня смотрела мультфильмы в зале. У неё уже был выпускной в детском саду, и это её первое лето перед школой, а потому я разрешала ей ложиться спать чуть позже, чем обычноведь она уже почти взрослая. Лишь поэтому в половину одиннадцатого вечера она все еще не спала. Мой же двухнедельный отпуск начинался с сегодняшнего дня. Неплохое начало.
И все три недели она проживет там совсем одна? спрашиваю я.
Не одна. Вожатая и полтора десятка детей её возраста. И это только её группа. Сама понимаешь, лагерь набит биткомсейчас самый сезон. Оксана, тут он неловко кашлянул, говорит, что смена подобралась очень хорошая. Ребятишки замечательные.
Я кивнула. Понимаю, конечно, что мнение Оксаны должно было как-то воодушевить меня но, почему-то не воодушевило.
Что же за день такой? Почему всё и сразу, как из ведра? Прямо на голову
А если ей там не понравится?
Мы уже возили её туда. На несколько дней, правда, но она была в восторге. Она рассказывала тебе, помнишь?