Белокурые волосы, нежный взгляд черных глаз, ласковая улыбка, делавшая его совершенно неотразимым Элизабет быстро достала из-под подушки маленького оловянного солдатика.
Я берегла тебя все эти годы, проговорила она.
За это время игрушка, солдат с барабаном, сильно потускнела, краски стерлись.
Жюстен сказал, ты будешь меня защищать. Только ничего у тебя не получилось
Внезапно Элизабет снова стало очень грустно, и она закрыла глаза. Когда-то она была влюблена в Жюстена и он ее тоже обожал.
Разве мог ты перебороть судьбу? продолжала она едва слышным шепотом. И нам с Жюстеном пришлось расстаться. Не могла же я выйти за сводного брата собственной матери! Грустная ирония судьбы!
Она невольно затаила дыханиена лестничной площадке разговаривали мужчины! Еще мгновениеи радостно, с облегчением вскрикнула Бонни, а потом и позвала ее:
Элизабет! Они пришли! Жан привел Ричарда!
Молодая женщина встала, дрожа от радости. В комнате было сумрачно, и когда дверь распахнулась, в просвете вырисовался силуэт ее суженого.
Лисбет, прости! Прости, милая! Я повел себя как дурак.
Он протянул к ней руки, и Элизабет бросилась к нему на шею. Они порывисто обнялись, не замечая ничего и никого вокруг.
Несколько минут спустя Бонни вернула их с небес на землю, пригласив всех к столу.
Если тебе не трудно, принеси еду сюда на подносе, попросила Элизабет. Нам надо побыть вдвоем.
Воркуйте, голубки! А я пока покормлю своего Жана, шутливо отозвалась Бонни.
Жан намного терпеливей и покладистей меня, признал Ричард.
Святая правда! Он принял мои условия, и мы поженимся уже в Нью-Йорке. Когда люди любят друг друга, время значения не имеет.
С этими словами Бонни вышла и закрыла за собой дверь. Элизабет зажгла керосиновую лампу, своим золотистым светом озарившую скромную обстановку комнаты.
Где ты все это время был, Ричард? спросила она наконец, присаживаясь на край кровати. Я дома с самого утра, но весь вчерашний день в больнице я ждала, что ты вернешься. Понимаешь ли ты, как мне было тревожно? Я перебрала тысячу вариантов, один страшнее другого.
Американец уселся в единственное в комнате кресло, лицом к ней. Элизабет отметила про себя, что бежевый льняной костюм сильно измят, внизу штанинпятна грязи. Ворот белой рубашки был расстегнут.
Вид у меня непрезентабельный, знаю, вынужден был признать он. Шляпу я потерял, галстук забыл в каком-то бистро. Лисбет, мне правда очень жаль, что я так разозлился и ушел. Но, может, так было нужно, потому что сейчас я смотрю на ситуацию другими глазами. И я раскаялся, за что надо благодарить священника церкви Сен-Сюльпис.
Ты, который так далек от религии? изумилась молодая женщина.
Так, как в детстве, я, конечно, в Бога не верю, но многие обращаются к Нему в минуты, когда помощи больше ждать не от кого. И вчера это был как раз такой случай. Я несколько часов бродил по городу, чтобы успокоиться, пока не понял, что стою на вокзале Аустерлиц и смотрю расписание поездов в Ангулем. Причину ты понимаешь?
Конечно.
Но я никуда не поехал. Я сильно перенервничал, я устал, и твое лицо стояло перед глазами. Такой я оставил тебя в больницебледную, несчастную. И тогда я вернулся к мосту Пон-Неф и понял, сколько тебе пришлось выстрадать после нашего отъезда из Гервиля. И заплакал, хотя это, как ты знаешь, со мной случается крайне редко.
Ричард, ты весь дрожишь! Ты проголодался и устал, не надо больше разговоров! Ты со мной, и это самое главное.
Нет, я хочу, чтобы ты знала все. Я уже шел по набережной домой, на улицу Мазарини, когда мне повстречалась женщина. Одета она была несколько странно, но в руках она несла твое желтое платье! Кажется, еще мокрое. С ней был парень лет пятнадцати, и у него были твои лаковые туфли. Я бросился к ним.
Хвала Господу! Ты повстречал Лазара, моего спасителя! Ричард, я так рада, так рада! Ты, конечно же, возместил им потраченное на фиакр?
Мы немного поговорили, на повышенных тонах, и я дал немного денег парню, в благодарность за его геройство. Эти лодочникилюди гордые. Слышала бы ты, как Иоланда Дюрье (она назвала свое имя) меня отчитывала! Я почувствовал себя ничтожеством, чтобы не сказать хуже.
Ричард умолк. Лицо у него было усталое, осунувшееся, глаза блестели от волнения. Но Элизабет он показался еще более красивым, чем обычно, сейчас, когда всегдашняя невозмутимость и высокомерие дали трещину. В дверь постучала Бонни.
Вот, принесла вам овощного супу и по порции омлета каждому! объявила она. Приятного аппетита!
Также на подносе оказался нарезанный хлеб и графин с водой и все, что было нужно из столовых приборов.
Спасибо, Бонни, выангел. Ангел-хранитель нашей Лисбет! сказал Ричард.
Польщенная женщина удалилась, радуясь, что и они с Жаном смогут пообедать тет-а-тет. Элизабет заметила на покрывале, по центру кровати, оловянного солдатика. Быстро накрыла его ладонью, а потом и спрятала под подушку. Ричард, который как раз нюхал ароматный суп, ничего не заметил.
Нет, не буду есть, пока не расскажу тебе все до конца, упрямо сказал он.
Тогда говори скорее, а то остынет, поддразнила его Элизабет.
К Элизабет неожиданно вернулись вся ее беззаботность и веселость. Ричард посмотрел на нее с удивлением.
Ты тоже переменилась, заметил он. Такая же красивая, но во взгляде нет этой тоски, как у затравленного зверя. Для меня это огромное облегчение. Так о чем это я? Мы остановились на том, что, по милости Иоланды Дюрье, я ощутил себя абсолютным ничтожеством. Она строго наказала получше о тебе заботиться, когда я объяснил, что ты моя невеста. И я обещал. Потом мы с ее сыном пожали друг другу руки.
Лазарее племянник, а не сын.
Какая разница! Они как раз шли в больницу, отдать твое красивое платье и обувь медперсоналу и забрать ту одежду, в которой тебя доставили.
Да, монахиня мне рассказала, что это она занималась обменом одежды. Только я ей отдала то желтое платье, я даже видеть его не хочу, не то что надевать! Жаль, что Иоланда с Лазаром не зашли меня навестить.
Наверное, очень спешили отплыть в Конфлан,предположил Ричард. Но вернусь к рассказу. Я уже не злился, наоборот, мне было стыдно, и меня мучили угрызения совести. Сам не знаю как, но я оказался на площади Сен-Сюльпис. Увидел церковь, и мне почему-то захотелось войти. У алтаря стоял священниккак будто меня ждал. Знаю, это звучит глупо!
Что ты, вовсе нет! заверила Элизабет, беря его за руку.
Он улыбнулся мне. Я присел на скамью, и святой отец подошел. Не знаю почему, но я все ему рассказал. Все, Лисбет, с нашего с тобой знакомства. Это была исповедь, и я раскрыл ему твой секрет, и твое отчаяние, причины которого я якобы не понимал. Но я притворялся. В глубине души у меня был страх. Я заподозрил правду еще в тот вечер, когда мы уехали в Париж, но не хотел верить. Даже думать об этом было страшно.
О том, что со мной произошло?
Да. Что этот мерзавец, твой дед, мог совершить такую гнусность. Я отрицал очевидное, вынудив тебя столько времени терзаться в одиночку. Но теперь все будет по-другому. Я сумею тебя утешить, защитить. Если, конечно, ты ко мне вернешься, если ты правда этого хочешь. Лисбет, ты выйдешь за меня? Обещаю, я ничего не буду от тебя требовать, пусть даже пройдет много месяцев. Лишь бы ты была рядом, чтобы я мог тобой любоваться, баловать тебя и доказывать свою любовь.
Ричард перевел дух от волнения. Наклонился и осыпал пальчики Элизабет поцелуями.
Я не передумала, я хочу стать твоей женой, мягко отвечала она. Потому что люблю тебя. И я тоже сумею тебе это доказать. Но сейчас я хочу поговорить с тобой о своих снах, или, вернее будет сказать, кошмарах. Я пыталась там, в больнице, но ты не захотел слушать.
Теперь я весь внимание, серьезно сказал он.
Элизабет в деталях, не упуская ничего, поведала ему о странном феномене, сопровождавшем ее с детства, благодаря чему она догадывалась о инцестуальных порывах своего деда.
Это пугает, и в это с трудом верится, заявил Ричард по окончании рассказа. Я вот чего не пойму: если так, почему ты не сбежала сразу, когда увидела это во сне, почему ждала, пока кошмар не станет реальностью? Твердила, что не надо волноваться, что опасаться тебе нечего. Если бы ты сразу мне все рассказала, я бы не дал этому зверю к тебе прикоснуться!