Школа домоводства, по крайней мере, поможет как-то отстраниться от мыслей о будущем. А чем, кстати сказать, Веронике еще заниматься? Ей нравилось читать и срисовывать с выкроек изображения девушек в платьях с узкими лифами и широкими юбками, но на этом ведь денег не заработаешь.
Правда, пока стояло лето, она могла позволить себе просто лежать на солнце, задремывая и просыпаясь под звуки волн. Где-то вдалеке послышался смех и гудок поезда. Прибыл двухчасовой? Но потом Вероника крепко заснула и больше уже ничего не слышала.
Она вернулась в пансионат в шестом часу. Франси встретила ее у стойки администратора.
Приехал студент из Гётеборга. Странный он какой-то, прошептала она низким голосом.
В каком смысле?
Он ходит в кожаной куртке. В такую жару!
И где он?
В своей комнате. К ужину, наверное, спустится.
Но на ужин студент из Гётеборга не пришел. Он оставался в своей комнате. Похоже, он только раз мимоходом подошел к стойке администратора, чтобы попросить Франси одолжить велосипед. Она ответила, что можно взять один из дамских велосипедов на частной половине дома под навесом, рядом с дровяным сараем и мусорными бачками. К сожалению, на всех мужских велосипедах были проколоты камеры. Значит, он хочет ездить в мастерскую, где должен работать, на велосипеде? Причем на дамском? Похоже, так. Раз он из большого города, возможно, там можно пренебрегать нормами. Жители больших городов не боялись «быть самими собой», какой бы смысл ни вкладывали в это понятие.
В половине одиннадцатого вечера, когда Веронике все еще не спалось в душной каморке, она спустилась в гостинуюнайти себе что-нибудь почитать. Обычно многие постояльцы задерживались там после ужина, чтобы сыграть партию в карты и выпить рюмку ликера, прежде чем разойтись по комнатам. Но сегодня гостиная пустовала.
Пытаясь отыскать в книжном шкафу что-нибудь, что еще не читала, или журнал с неразгаданным кроссвордом, Вероника заметила куртку, висевшую на спинке стула у секретера. Стул поставлен так, будто кто-то только что встал с него. Коричневая кожаная куртка с рукавами в резинку и шелковой подкладкой. Вероника взяла ее со стула. Кожа скрипит. От куртки веет едва уловимым запахом сигаретного дыма и чего-то еще. Запахом пота? Вероника проверяет содержимое кармановнельзя же с определенностью быть уверенной, что куртка принадлежит именно тому, про кого она думает, и находит погашенный билет на поезд с Центрального вокзала Гётеборга. Надев куртку, девушка подошла к висящему в углу большому зеркалу. На улице все еще светло. Лишь тонкая шаль летней ночи мягкими складками окутывает сад.
В таком тусклом свете, особенно если прищуриться, Веронике кажется, что она вовсе недурна собой. И не такая уж и высокая, когда не с кем сравнивать. Она могла бы подражать девушкам с фотографий в глянцевых журналах, немного опустив подбородок. Раскрыв пошире глаза. Поставив руки на талию. Вероника расправляет воротник и подходит поближе к зеркалу. Оно висит на том же месте, как и в тот день, когда они с матерью впервые приехали сюда. Слегка засиженное мухами, в раме, покрытой лаком, со сколами в нескольких местах. Захватив волосы в конский хвост, Вероника начинает рассматривать свое отражение. Год назад один из постояльцев сказал ей, что именно такой он представляет себе Кристин, дочь Лавранса, героиню одного норвежского романа. Та тоже была длинноволосой блондинкой с печальными глазами. Замечание про печальные глаза расстроило Веронику. Она хотела быть простой и жизнерадостной, чтобы соответствовать идеалу. А кому нравится уныние?
Вероника слегка приподняла подбородок и скорчила гримасу. Если постараться, вполне можно сойти за кого-нибудь другого. Будто внешность меняется одним усилием воли. Кстати, все манекенщицы высокие. Только высоких берут в манекенщицы.
Тебе идет.
От внезапно прозвучавшего голоса Вероника вздрогнула. Кто-то неслышно зашел в гостиную. В зеркале у себя за спиной она увидела молодого человека. Высокого, худощавого, с густыми, зачесанными назад волосами. Из нагрудного кармана рубашки небрежно торчит пачка сигарет. Вероника быстро сняла куртку.
Прошу прощения, я просто хотела примерить.
Да пожалуйста, примеряй, мне не жалко.
В его манере сквозит что-то неестественное, заученное. Она хладнокровно подумала, что многие девушки из социального класса, к которому она принадлежала, определенно сочли бы его красивым. Наверное, приятно поддаться ожидаемому искушению.
Так, значит, тыБу?
Откуда ты знаешь?
Этот пансионат принадлежит моей матери. Мы ждали сегодня прибытия студента. А вообще, молодежь гостит у нас нечасто.
А тебя как зовут? спросил молодой человек, протягивая ей руку для приветствия.
Вероника.
Вероника, подтвердил он, кивнув, словно всегда знал, как ее зовут, и только на мгновение забыл.
Из комнаты над ними послышались тревожные шаги. Скорее всего, это встала и принялась ходить взад-вперед госпожа Сёдергрен. Она часто страдала бессонницей и слонялась по своей комнате всю ночь напролет, раскладывала пасьянс и пила вишневый ликер. Иногда госпожа Сёдергрен в халате спускалась в гостиную, просто чтобы сменить обстановку.
А ты тоже живешь в пансионате? спросил молодой человек, посмотрев на Веронику.
Да, прямо под тобой. На втором этаже.
Она тут же пожалела о сказанном. Теперь он подумает, будто ей делать больше нечего, кроме как вынюхивать, в какой именно комнате он остановился.
Тогда будем надеяться, что я не храплю. На случай, если здесь плохая изоляция. Ну а музыку, по крайней мере, включать можно? Я взял с собой патефон, чтобы было чем заняться вечерами. Заранее ведь не знаешь, вдруг тут окажется ужасно скучно.
Бу достал из кармана рубашки жестяной портсигар с сигаретами «Честерфилд».
Хочешь? спросил он, протягивая ей портсигар.
Нет, спасибо, я не курю.
Мне нужно глотнуть вечернего воздуха. Составишь компанию?
Студент прошел вперед и открыл двери на террасу, будто это он чувствовал себя здесь как дома, а не она.
Внезапно Вероника стала ощущать свое тело, чувствовать каждое движение. Слегка вытянула шею. Зачем? Чтобы настроиться на общение, причем несмотря на то, что не восприняла его всерьез? Они вышли на террасу. С берега доносился шум тростника, как будто кто-то печатает на крошечных печатных машинках или насекомые нашептывают друг другу сплетни. Иногда Веронике приходили на ум такие странные мысли. Она пугалась и никому о них не рассказывала.
Взяв в рот сигарету, Бу достал коробок, зажег спичку и сложил ладони полукругом, защищая пламя. Получилось элегантно. Такой жест Вероника раньше видела только в кино и удивлялась: как они не боятся обжечься? Сама она боялась огня. Даже бенгальского. Ее пугало все, что не поддается контролю.
Хорошо, что ты не куришь. Это тебе вредно. Взглянув на Веронику, Бу торопливо выдохнул облако дыма у нее над головой.
У нее возникло странное ощущение от его уверенности в том, что для нее хорошо. И оттого, что он берет на себя смелость говорить об этом.
Берег в той стороне? спросил Бу, кивнув вперед.
Да. Сразу по ту сторону дороги есть тропинка, которая спускается вниз, к берегу.
Там, где я живу, не бывает песчаных пляжей. Только скалы. Мне бы хотелось посмотреть, какое здесь море. Он задумчиво прищурился, всматриваясь в темноту, и сделал еще одну затяжку.
С едва заметным разочарованием Вероника подумала, что смотреть на море как-то даже смешно. Не купаться и не гулять по взморью. Просто глазеть. Никто из местных так бы не сказал.
В это время суток смотреть особо не на что, коротко ответила она.
Ну, тебе-то, может быть, и не на что. Кстати, сколько тебе лет?
Семнадцать.
Я бы дал тебе не меньше двадцати двух. Бу сплюнул частичку табака. Мне уже двадцать один, так что я многое повидал, заметил он, убежденно кивнув.
Я слышала, что ты выиграл конкурс. А какой?
Вероника переносила вес с одной ноги на другую, надеясь стать чуть-чуть меньше ростом. Ужаться на пару сантиметров, продавив подошву.
Это стипендия. Я должен создать скульптуру. В Лахольме запустили огромную программу. Собираются закупать для города всякие предметы искусства. В основном работы известных художников и скульпторов, но они захотели получить и несколько студенческих работ.