Я резко вскинула на неё глаза.
А куда нам ещё ехать-то?
Да никуда! Ничего же не изменилось. С какой вообще стати тебе пришло в голову Это МАМА ваша умерла, я-то по-прежнему с вами!
Но ты же сама сказала, с нами, мол, надо теперь разбираться!
Это с похоронами надо разбираться, а не с вами!
Откуда мне знать, что такое похороны?!
Сьюзан застыла.
А, коротко сказала она. Господи, вот оно что. Бедняжка моя. Да ты же, наверное, извелась вся Что ж ты ничего не сказала?
Сама нам говорила, что не хочешь детей. Говорила, поначалу, когда только мы приехали, и не раз. А мы к тому же больше не эвакуированные как бы. Мы теперь сироты. Леди Тортон теперь за нас не в ответе, и ты теперь не в ответе, а в сиротском приюте мне не разрешат Коржика, и
Ох, Ада, Ада. Сьюзан наклонилась ко мне и заключила в объятия. Я попыталась отпихнуть её, но она держала крепко. Сьюзан, она вообще сильней, чем кажется. Ты всё неправильно поняла, мягко сказала она. Да, вы сиротыпо крайней мере, формально, но вы, конечно же, останетесь со мной. В каком-то смысле так даже проще, раз ваша мама умерла. Теперь вряд ли что-то помешает мне оформить над вами законную опеку. Когда я говорила про разбираться, я имела в виду, с вашей мамой. С её останками.
«Останки» я тоже не знала. Могла догадаться, наверно, но побоялась.
С её телом, уточнила Сьюзан. Только с этим. Вы с Джейми остаётесь со мной.
Я хотела было ответить, но не вышло. Горло сдавило, а потом наружу сами прорвались рыдания, и всё, только Сьюзан качала меня на руках, взад-вперёд, взад-вперёд, точно маленького ребёночка, точно любимого ребёночка, точно она меня любит и всегда любила.
Глава 4
В ближайшую погожую субботу Сьюзан уговорила медсестёр отпустить меня с ней на каталке прогуляться. Уже начался октябрь, воздух стоял свежий, студёный, небо вверху было такое ярко-синее. Слегка потягивало древесным дымом, над головойни одного самолёта. Никаких бомб. Никакого вторженияпока никакого.
На мне платье и кофтаих мне Сьюзан на базаре нашла. Гипсовая нога, а вместе с ней и голая левая обёрнуты в плед. Сьюзан толкает вперёд кресло-каталку, Джейми скачет рядом вприпрыжку.
Пройдёмся по центральной улице, зайдём выпьем чаю, сказала Сьюзан. Только вначале я хочу вам кое-что показать.
Она остановилась напротив церкви. Эта была побольше, чем в нашем городке, но в остальном такая же: тёмно-бурое угловатое здание с высокой колокольней и погостом, на котором торчат частоколом каменные плиты.
Ведите себя потише, прошептала нам Сьюзан, и пальцем не показывайте. Вон, видите? Там, где люди, и могила рядом выкопана. Такая яма в земле. А рядом, видите, деревянный ящик? Называется гроб. Это похороны, точнее, их финальная часть. А начало проходит в церкви. Сейчас они захоронят усопшего.
Усопшего? не понял Джейми.
Мёртвого, пояснила Сьюзан.
Что, прямо в землю? пискнул Джейми.
Ну, да. А куда ещё, по-твоему, их складывать?
Я и раньше замечала, что на плитах на погосте написаны чьи-то имена, но мне неоткуда было знать, что это подписаны те, кто под ними лежит. И я сказала:
Надо же, никогда не думала.
Я надеялась, что вашу маму мы сможем похоронить у нас в городе, сказала Сьюзан.
Зачем? спросил Джейми.
Чтобы вам было куда прийти почтить её память. То есть подумать о ней. Что-то хорошее вспомнить.
С этим пришлось бы напрячься.
Но её кремировали, вставила я. Мне далеко не все слова были понятны, но запоминала я их без проблем.
Да, подтвердила Сьюзан. То есть её тело сожгли, и остался только пепел.
Я повернулась к ней.
Шутишь.
Н-нет, ответила Сьюзан. Видно было, что ей неловко. Но это совершенно нормально, никакого непочтения. В условиях военного времени даже очень практично.
Если у нас нет тела, сказала я, откуда мы знаем, что она точно умерла?
Вам выдадут свидетельство о смерти. Пришлют по почте. Как свидетельство о рождении, только наоборот.
А-а, протянула я. Своё свидетельство о рождении я хранила в специальной коробочке.
Я его тебе отдам, когда придёт, сказала мне Сьюзан. Ты его сбережёшь в сохранности.
Я кивнула. Это можно.
Джейми спросил:
А теперь ещё не пора пить чай?
Сьюзан сжала его ладошку.
Конечно. Пойдёмте.
В чайной я проглядела цены в меню и нахмурилась.
Раз мы больше не эвакуированные, сказала я Сьюзан, государство тебе теперь не будет платить за то, что ты нас держишь. Мы тебе не по карману.
Дом у Сьюзантот, который разбомбило, был довольно шикарный, но сама она всегда говорила, что денег у неё немного; работы у неё тоже никакой не было.
Об этом я позабочусь, ответила Сьюзан. Я же рассказывала, что уже подала документы. Оформлю на вас опекунство.
Новое слово мне нравилось. «Опекун» это звучит сильно.
Как только выйду из больницы, пойду работать, заявила я.
Ада, Ада, улыбнулась Сьюзан. Пожалуйста, перестань. Не надо тебе так напрягаться из-за денег.
А за мою операцию кто заплатил? спросила я. И за койку в больнице, и за вашу комнату в пансионате, и за всю эту новую одёжу?
Не думаю, что тебе надо во всё это вдаваться, покачала головой Сьюзан.
А я думаю, огрызнулась я.
Она вздохнула.
Одежду купила я. Деньги на наше проживание здесь собрала Добровольческая служба. Она втянула носом воздух поглубже и закончила: А твою операцию оплатили лорд и леди Тортоны.
Тортоны?!
Джейми прихлебнул чай из кружки и вставил:
А что, у них денегкуча!
Может, и куча, но это не значит, что я разрешала их на меня тратить.
Стало быть, теперь мне надо быть ей благодарной, пробурчала я. Леди Тортон, в смысле. Лорда Тортона я никогда не видала. Он работал где-то на нужды фронта.
Смею надеяться, ты и так ей благодарна, заметила Сьюзан. Всё-таки она столько для тебя сделала: и помощника тебе для Коржика нашла, и одежду Мэгги подарила, я уж не говорю о домике, в котором мы теперь будем жить.
Джейми поднял глаза на Сьюзан.
Она дала нам тебя! возвестил он.
Это была правда. В конце концов, леди Тортон и в самом деле с нами разобраласьа именно, запихнула в свой автомобиль и вытолкала у дома Сьюзан. И это было лучшее, что она могла сделать, хотя в тот момент никому так не казалось.
Не хочу быть благодарной поневоле, буркнула я.
Понимаю, улыбнулась Сьюзан. Но надо.
Благодарнойи кому? Суровой командирше с каменным лицом. Благодарной за каждый заново наложенный гипс. Благодарной за ремни, которыми меня стали привязывать к кровати после того, как я снова попыталась сама сходить в туалет. Благодарной за сестёр, которые будили меня посреди ночи, потому что я кричала во сне.
Держись, твердила Сьюзан. Тут иначе не справиться, надо просто дотерпеть до конца.
Она приносила мне книжки из библиотеки, карандаши и бумагу, доставала шерстяные нитки, купила новые вязальные спицывсё, чтобы помочь мне скоротать время. Приносила письма Мэгги из её интерната. Приносила шашки: по вечерам мы играли с Джейми.
Наберись храбрости, наставляла Сьюзан.
А это сойдёт за благодарность? спрашивала я. Внутри бурлил протест.
Отчасти, кивала Сьюзан.
Двадцать девятого ноября Джейми исполнялось семь лет. Мы со Сьюзан подарили ему маленький тортик и оловянный самолётик, «Спитфайр» такой истребитель, на котором летал брат Мэгги Джонатан.
Три дня спустя доктор в очередной раз снял с меня гипс. Но вместо того, чтобы готовить, как обычно, ногу к новому гипсованию, он сказал:
Так-с. Давай-ка попробуем приземлиться.
А потом взял меня под мышки и поднял со стола.
И поставил на ноги.
И я стояла.
Сьюзан сидела и улыбалась. А доктор сказал:
Ну же, попробуй на неё опереться.
Я ухватилась за край стола и вжала правую ногу в пол. Сустав в лодыжке слегка повернулся. Стало больно, но я этого ожидала. Надавила сильнее. Икры задрожаливсё-таки сколько уже я их не пускала в ход.
И вотя стояла. Сама, на ногах. Обеих. Я отдёрнула подол сорочки и глянула вниз: две ноги. Десять пальчиков, и все смотрят вперёд; десять ноготков, все повёрнуты ко мне. Правая стопа поменьше, в рубцах, и на коже сверху до сих пор натоптыш из-за того, что я так долго наступала не той стороной, но в остальном вполне как обычная нога, никакое не уродство.