Шумнешь или что-то сделаешь не так, умрешь первым! зашипел злобно бывший полковник. И по херу, если честно, что с нами потом будетТЫ этого все равно не увидишь, понял?
Ковригин кивнул, косясь на оттопыренный карман телогрейки Качинского. Именно там пряталась его смерть, за грубой холщовой потертой тканью зэковской робы. И она, костлявая, впервые была настолькко близко, что обжигала своим дыханием его горящую огнем щеку.
Он шагнул к оружейки и постучал. Смотровое окошко потемнело. Кто-то рассматривал нас с той стороны.
Товарищ комиссар? Что случилось? голос был напряженным, но не встревоженным, как я и предполагал. Дотошный лейтенант, скорее всего, частенько приходил с различными проверками куда угодно, суя свой длинный нос в дела, которые его напрямую и не касались.
Рейдовая проверка, старший сержант Капущенко! Открыть оружейку.
Где часовой?
Был снят с караула лично мною за нечищенное оружие и нарушение устава внутренней и караульной службы. Вы еще за это понесете персональную ответственность, как старший наряда. А сейчас немедленно открыть дверь!
Товарищ лейтенант жалостливо промямлил по ту сторону двери вертухай.
Исполнять!
Есть! глухо щелкнул замок. Металлический тяжелый затвор поехал в сторону.
Пора! я поймал напряженный, по-волчьи злой взгляд Качинского. Сухо ему кивнул, готовый ко всему.
Дверь поехала в сторону, и события понеслись вскачь, словно сорвавшиеся с места кони. Я только успел разглядеть, как рука Моти метнулась к Ковригину, а тот, нелепо взмахнув руками, медленно стал заваливаться назад, хватаясь за прорезанный бок, а Лев Данилыч мощным ударом ноги придал ускорение открывающейся двери оружейки. По ту стороны комнаты кто-то простонал от боли, отлетел, громко загремев перевернутыми стульями, а я рванул внутрь, внутренне матерясь на вора, который все же кончил упрямого комиссара.
ВыстрелТело среагировало раньше, готовое к чему-то подобному. Пуля просвистела у самого виска, опалив ледяную с мороза кожу. Сука! Кто-то все же успел среагировать из солдатни и выстрелить. Гулко почти в пустом помещении ухнул выстрел «тт» Качинского, выплевывая смерть. Солдатик, отчаянно пытающийся передернуть заклинивший затвор винтовки, схватился за сердце и стал сползать по стенке на пол, удивленно рассматривая расплывающиеся багрово-красное пятно на своей гимнастерке. Позади затопотали тяжелые шаги ворвавшихся внутрь оружейки Малины и Моти. Некогда было оглядываться и смотреть куда они двигаются. Перекатом ушел с возможной линии огня и подобрал винтовку вертухая, и только сейчас смог спокойно выдохнуть, возвращаясь в прежнее состояние. Затвор в руках привычно щелкнул, дослав патрон в патронник. Видимо, от волнения паренек растерялся и не смог дрожащими руками совершить привычные манипуляции с оружием.
Все? напряженно осматривая длинный узкий барак, уточнил вор.
Только двоеНачальник караула и этот кивнул Качинский, присаживаясь на корточки рядом с сержантом, которому досталось в первые минуты тяжелой металлической дверью по лицу. Молодой мужчина лежал без сознания. Из носа подтекала капелька крови.
Хорошо ты его приложил, полковник, похвалил Мотя, кивая на старшего наряда.
Опыт, пожал плечами Качинский, пробуя пульс у него, ты смотри-ка, живой
Малин кивнул своему молчаливому спутнику Мотя.
Здоровяк медленно, вразвалочку шагнул к лежащему солдатику, достал шило.
Стоять! рявкнул я, понимая, что хотят сделать воры.
К своим жалость проснулась? перехватил меня Матвей, цепко ухватив за руку.
Ковригина за что? Он же все сделал? зло бросил я ему прямо в лицо, пытаясь освободиться от захвата. Я ему обещал, что не убью
Так ты и не убивал тихо проговорил Мотя в ответ, уставившись тяжелым взглядом мне прямо в глаза. Считай, сдержал слово!
А этого? Он же не опасен теперь?
Нельзя оставлять врага за спиной, Саш, покачал головой Качинский, нельзя
Удар Малины был молниеносен и смертелен. Острое тонкое шило вошло в сердце с противным чавкающим звуком. Ноги сержанта несколько раз конвульсивно дернулись и затихли. Я обмяк, перестав сопротивляться. Вырвал руку из крепких пальцев вора и отошел в сторону. На душе было поганоА сколько еще невинных людей погибнет, чтобы я смог выбраться отсюда? Внедриться немецкий полк Бранденбург-800 и приносит пользу своему Отечеству?
Качинский, проходя мимо, ободряюще похлопал меня по плечу. Ему было легчеЭто не его народ! Это не его люди
Да тут целая пещера Алладина! радостно воскликнул он, вскрывая оружейные ящики один за другим. В свежей смазке стройными рядами лежали и винтовки, и новейшие образцы пистолетов-пулеметов Шпагина. И пистолеты, и даже гранаты. Добра хватило, чтобы вооружить целый батальон, а не только тридцать пять зэков.
Да ужЖаль Седой не видит! покивал головой Матвей.
Значит такВсех сюда. Вооружить! Качинский любовно погладил ствол автомата. Главное подавить вышки.
Я пойду! почему-то мне в голову пришло то, что это был бы самый идеальный вариант. Шальная пуля и всеНикаких больше жизненных сложностей! Ни крови! Ни смертей! Ни внутренней боли!
Саш
Я поведу этот отряд! резко отрезал я, глядя в глаза Льву Данилычу. И тот что-то прочитал у меня там, понял моя внутренний излом, не стал спорить и просто кивнул.
Тогда мы с Матвеем и Малиной займемся администрацией и радиоточкой! Тебе два десятка хватит?
С головой, буркнул я, доставая из ящика новенький ППШ. Присоединил диск, проверил. Еще парочку распихал по карманам. Некогда в пылу боя снаряжаться патронами. Добавил туда три осколочных гранаты и пистолет.
Как же мне хотелось, чтобы побыстрее все это закончилось! А как же мать, Валентина? Мелькнула в голове мысль. Пустое, решил я. Как мне потом им двоим смотреть в глаза? ПустоеЯ твердо решил умереть!
Тогда не будем зря терять время! распорядился Качинский. Моть, веди своих! Пусть снаряжаются. Первым начинает Александр, а потом мы! С Богом!
Малина молча куда-то исчез, и через пару минут узкое пространство оружейки наполнилось незнакомыми мне людьми в зэковских робах. Один за одним они забирали оружие, становясь в неровную шеренгу, озлобленно скалясь золотыми фиксами.
Ну что, бродяги? обратился к ним Матвей, когда шум слегка улегся и стало потише. Фарту нам! Либо мы этих тварей, либо они нас!
Ну что, Саша, обратился ко мне Качинский, похлопав по плечу. Глаза его горели незнакомым мне болезненным азартом, авось, еще свидимсяГде наша не пропадала!
Я кивнул. Говорить не хотелось. Меня тошнило от той мерзости, что я был вынужден сейчас творить. Ведь в чем виноваты эти охранники на вышках? В чем виноват другой персонал лагеря? Мне придется убивать невинных людей, и они в меня будут стрелять не потому что я такой плохой, а потому что у них есть приказ! Разделить эту радость я с Качинским не мог .
Может и свидимся, кивнул я, двигаясь в сторону двери. Почему то сейчас мне было противно видеть счастливые глаза своего товарища, а он как будто меня понял, промолчал, провожая меня долгим упрямым, жгущим спину взглядом.
Мы начнем за тобой! донеслось мне в след, напоминание Моти.
НачинайтеЭто будет мой последний бой. Слава Богу, что я не увижу, чем эта история закончится. Прости меня, Валя
Уже на пороге я оглянулся. За мной шагали двадцать счастливых зэков, которые неожиданно получили свободу, довольные, улыбчивыеБедныеОни даже не понимают, что стали пешками в большой чужой игре, что их жизнями пожертвовали не особо задумываясь, чтобы некоего Александра Клименко внедрить в немецкий вермахт. Наивные! Многие нашу атаку не переживут, но умрут свободными, а значит счастливыми
Толпой не бежать, рассыпаться, проговорил я, использовать от огня с вышек естественные укрытия. Первый десяток открывает огонь по вышке, остальные бросают гранаты. Всем ясно?
Не дрейфь, начальник, блеснул золотыми фиксами тот, что стоял ближе всех ко мне, не пальцем деланные, кое-что соображаем
Ну и отлично! кивнул я, чувствуя, как страх уходит, приходит некое смирение, а на душе становится легко и спокойно. Скоро все закончится!