Он как будто не замечал ее наготы, поправил пальто, застегивая его на все пуговицы, отряхнул голые колени от налипшего снега. Ее трясло. Зуб выбивали непонятную мелодию, а пальцы дрожали, когда она пыталась отстранить сильные уверенные в себя руки.
Оставьте меняМне надоНадо бежатьПредупредитьСашкаМилый , роднойБежать.
Куда бежать, Валентина Владимировна? Ночь на дворе! пытался ее успокоить Головко, который заступил дежурным по лагерю и в это время менял караулы.
ОставьтеМне надо, бессвязно шептала она, глядя пустыми испуганными глазами мимо сержанта. Конвой позади зашептался. Послышались смешки.
Разговорчики, значит! рявкнул на молодежь Головко, придерживая готовую вот-вот рухнуть обратно в снег женщину за плечо. Журавкин!
Я, товарищ сержант! из неровного распавшегося строя вышел один из часовых.
Смену в караулку! Я скоро вернусь, значит
Товарищ сержант..
Бегом! рявкнул Головко и от его рыка даже стало немного холоднее.
Есть!
Караул тут же построился в колонну по одному и браво зашагал мимо Вали с сержантом.
Что же мне с вами делать-то, Валентина Владимировна задумчиво почесал подбородок Головко. Домой вас отвезти?
Только не домойОставьте менямне нужно глаза женщины вдруг затуманились и поплыли вверх. Она покачнулась, теряя сознание, готовая рухнуть обратно в снег.
Ну уж нет обхватил Головко ее за талию, прижимая к себе. Да у вас жар! холодная ладонь сержанта слегка коснулась лба женщины, пылающего огнем. Так и помереть недолго.
Решительным движением он взвалил ее себе на плечо, словно мешок с картошкой. Руки Валентины бессильно повисли плетями вниз, а голова затрепыхалась из стороны в сторону, но сержант не обращал на такие мелочи особого внимания. Ему важно было поскорее доставить женщину в тепло. Куда? Ноги сами понесли его к своему однокомнатному бараку. Не то, чтобы он холил у себя в мозгу какие-то мысли, посягающие на честь жены начальника, просто это самая близкая точка, где было хотя бы капельку тепла, так нужного, чтобы привести ее в чувство и не дать заболеть!
Пинком открыв двери, он внес находившуюся в полубредовом состоянии женщину к себе в дом. Уложил на скрипучую панцирную кровать, прикрыв одеялом. Она дышала ровно, шепча что-то еле слышно одними пересохшими губами. Головко прислушался.
Саса....саша
Да уж вздохнул Головко, почесав затылок. тут без поллитра не обойдешься. В буфете достал бутылку домашнего самогона, налил себе полный стакан до краев и залпом опрокинул в себя. Потому подумал и налил еще половинку.
Простите меня, Валентина Владимировна, но так надо приподнял над подушкой чуть голову женщины и влил ей остатки спиртного в горло. Она закашлялась, но из бредового состояния так и не вышла. Рухнула обратно на подушку, как только Головко ослабил захват.
Лекарство получено, остается ждать результат
Он осмотрелся и решительно подошел к печи. Угли почти дотлели. Лишь кое-где в ее черном зеве мелькали красные огоньки.
Непорядок сержант подбросил свежих поленьев и прикрыл поддувало. А потом посмотрел на тумбочку с коммутатором, словно на что-то решаясь. Пару секунд помедлил, но потом все же снял трубку.
Станция! Соедините меня с наркоматом! проговорил он, когда ему на том голосе представилась милая связистка.
Я знаю сколько сейчас времени! Мне срочно по добавочному «ноль три»!
Услышав заветные цифры, которым в этом мире дано было знать немногим, связистка сменила гнев на милость. В трубке, что-то зашуршало, затрещало, а потом послышался абсолютно незаспанный голос всесильного наркома.
Слушаю вас!
Товарищ нарком, это ТемЛа, капитан Головко вас беспокоит
Говори, товарищ Головко, недовольно пробурчал Ежов.
По вашему делу тут целая романтическая история вырисовывается, как бы до стрельбы дело не дошло! Отелло просто какой-то
До стрельбы дело не доводи, но в курсе меня держи постоянно! В экстренном случае разрешаю использовать все методы воздействия на объекты.
Головко бросил печальный взгляд на лежавшую без сознания Валентину. Одеяло сползло, обнажив стройные ножкии, красивую фигуру и небольшую аккуратную грудь. Прекрасна была, чертовка, не зря через нее с ума посходили чекисты харьковского УНКВД.
Баба-то тут при чем? Товарищ нарком, хотите наказать этих двух лоботрясов, наказывайте! попросил Головко. Она ж с ума тут сойдет
Бабы первопричина всего, капитан! А не тебе мне указывать, что делать и как, понял? сорвался на визг Ежов на том конце провода.
Да, но
Делай, что говорю! Или заменить кого-то в моем постановке хочешь?
Никак нет, обреченно выдохнул капитан.
Вот и ладненько! рассмеялся нарком. А это троица осознает все, помучается, глядишь через месяца три и амнистируем их, куда поближеПонял?
Так точно
В трубке раздались короткие гудки. Головко медленно положил телефон на место и посмотрел на Валентину, мучившуюся от жара. Игры с людьми ему никогда не нравились, но такая уж натура была у его наркома. Нет ничего приятнее повелевать судьбами, переставляя и меняя их на шахматной доске, словно пешки, по своему усмотрению. А что он? Он всего лишь солдат и обязан выполнять приказ. Со вздохом он поправил Валентине сползшее одеяло и попытался уснуть за столом, положив голову на скрещенные руки.
ГЛАВА 22
Когда я вернулся от Седого далеко за полночь, все в бараке уже давно спали. Отовсюду доносилось мирное сопение, и даже дежурный, поставленный следить за буржуйкой, нерадиво клевал носом, согревшись у огня. Аккуратно, чтобы никого не разбудить, я прошел к своим нарам. Качинский спал, повернувшись спиной к проходу, свернувшись калачиком, пытаясь согреться. Промозглый сквозняк во всю гулял по бараку и не помогала даже растопленная печь. Зябковато, но не смертельно. А вот отец Григорий не спал. Бессмысленным взглядом уставившись в потолок, он раздумывал над чем-то, не обратив на меня ровным счетом никакого внимания.
Его тоже можно было понятьВесь привычный мир нашего батюшки обрушился за несколько месяцев стараниями системы, которой я, увы, служил несколько лет. Весь уклад его жизни изменился, а отказ от веры вообще был сродни давно предсказанному апокалипсису. Его сломала, как это часто бывает какая-то мелочьКак маленький камешек, упавший с горы, дает толчок для схода лавины, так и скотское отношения в лагере к людям, довершили начатое при аресте.
Говорить я с ним ни о чем не стал. Что я мог ему сказать? Что посоветовать человеку, потерявшему в один миг любимое занятия, свободу и семью? Крепись? Все будет хорошо? Сюда попадали люди без надежды на будущее, и отце Григорий, как никто это понимал, потому все мои слова были бы неискреннее, бесполезные. Десять лет слишком большой срок, немногие из этого барака доживут до его конца, немногие смогут выйти и наладить новую жизнь, начав с чистого листа. Все всё понимаютЭто билет в один конец!
Ничего я ему не стал говорить. Молча запрыгнул на свой самый верхний ярус, чувствуя, как по спине пробежал ветерок. Перевернулся лицом к проходу, попробовав улечься поудобнее, раздумывая над предложением Седого.
Проблемы с ворами мне были ненужны, но и план побега, казался если совсем уж несбыточной мечтой, то по крайней мере почти что фантастикой. Наш Темлаг охранялся с особым тщанием, как раз из-за того, что наряду с политическими сидельцами, тут отбывали наказание, такие как Кислов, Седой, Семечка, МотяТе кто сел за реально опасные преступления. Помогать им сбежать, противоречило всем моим представлениям о справедливости. Я бы еще понял, если бы такое мне предложил Качинский, но урка
Дверь тихо скрипнула. Кто-то зашел в барака. Я приоткрыл глаза, присматриваясь к вошедшему, и чуть не свалился вниз, узнав Кислого. Того самого Кислова, которого позавчера заперли в ШИЗО на месяц за нарушение режима, по сути моего личного врага.
Вор осмотрелся, привыкая к полумраку барака. Шагнул вперед, ища глазами среди несколько десятков немытых вонючих тел, своих подельников, с которыми сдружился на этапе. Вспоткнулся об что-то, загремев на всю вселенную.
Гребаный икибастос! закричал он, держась за лодыжку.