Бывалые работники ГУЛАГА, проведшие много лет на должностях в лагерях по всей стране, в кулуарах управления шутили, что непонятно кто кого охраняет в этой системе, то ли зэки нас, то ли мы зэковВедь чувство несвободы, отрезанности от реального мира преследует не только сидельцев, но и их охранников.
ВалентинаМысли о жене переметнулись к медсестричке Ирочке. Что это было сегодня в ординаторской? Желание отомстить? Мелочно, подло поступить, как это сделала она? Или все же чувство, достойное внимание? Скорее плотское желаниеЖелание обладать женщиной, владеть безраздельно прекрасным телом, механический голод, который надо было удовлетворить. Казалось бы, куда проще, потрахались и разошлись, но Андрей чувствовал, что его тянет к Бергман и в своей голове для простой интрижки он зарезервировал для нее слишком много места.
Коноваленко встряхнул головой, отгоняя мутные мысли. Стоило подумать о работе. Лагерь ему понравился. Его предшественник был крепким хозяйственником, поставившим все производство на широкую ногу. Цех по производству мебели, пусть недорогой, но добротной. На одном из стульев Андрею даже удалось посидеть, ради эксперимента. Был здесь и литейный цех, где в огромных плавильнях растекался красным липким жаром аллюминий, из которого позже в формах изготавливали ложки, вилки и миски с кружками для комбинатов общественного питания по всей стране. Швейных цех относился к женской части зоны. Барышень в ТемЛаге сидело немного, но и они были заняты делом: мастерили робы, шили рукавицы рабочие, вообще приносили пользу. От их бригадирши, крепкой дородной женщины по имени Пистимея, он узнал, что их вскоре доржны передать этапом куда-то севернее, где открывался лагерь , сугубо для женщин, со своим специфическим производством, но вот, когда это случитсяникто не знал. То ли у управлении о них позабыли, то оказии какой не было.
Все это было рассказано Андрею без утайки, даже слегка доверительным шепотом. Здесь, в швейном цеху Коноваленко особенно понравилось. Уютная какая-то была там, домашняя атмосфера что ли? Он даже не стал журить девчат за легкомысленный занавесочки в цветочек на окнах. Махнул рукой, улыбнувшись, и пошел дальше.
Товарищ капитан! Товарищ.... его окликнули, выдернув из собственных мыслей. Андрей обернулся на крик, увидев бежавшего по проулку, со всех сторон окруженному гнилыми бараками, солдата-срочника. Шапку свою он где-то потерял. Запыхался. Глаза то ли испуганные, то ли слегка свихнувшиеся....Дыхание сбито, будто бежал из далека. Час от часу не легче! В первый день его прибытия! Неужели побег? Мелькнула предательская мысль.
ТамТам он махал рукой назад, пытаясь отдышаться. ТоварищТам
Да говори ты толком, черт тебя побери! рявкнул Коноваленко, сердцем чувствуя недоброе. Смирно! Равняйсь!
Рефлексы сработали, как надо. Все ж строевая подготовкавещь замечательная! Вбитые в голову через ноги навыки работают и в самых экстремальных ситуациях. Паренек выпрямился, выпучив глаза, вытянувшись в струнку. Затих, пытаясь унять сердце, бешено колотящиеся после сумасшедшего бега.
Докладывать по форме!
ТоварищТоварищ капитанн госбезопасности! Там
Да что там стряслось?
Там на карантине вашу жену этапник
Коноваленко побледнел. Схватился за сердце, слегка покачнувшись. Кровавый туман застелил глаза.
Жива она! поправился солдатик. В заложники взял!
Тьфу ты, б..ть, выдавил из себя Андрей. Он даже сам от себя не ожидал подобной эмоциональной реакции.
Я в окно смотрю, а он ее за шею схватил, Кричит сломаю шею! Там лейтенант Ковригин с ними, пара нашихНу, а я руки в ноги и за вами!
Молодец, боец! Благодарю за службу, заторопился капитан, где это произошло?
ТуточкиВ карантинеОна
Веди! коротко приказал Коновлаенко, бросаясь за отдышавшимся солдатиком следом.
Ноги утопали в мокром снегу, но он не ощущал холода, лишь противную тянущую тяжесть в левой стороне груди. Дыхание стало хриплым, прерывистым, все уже не молодА этот, неодобрительно глянул он срочника, скачет, как сайгак. Что с Валей? Бунт? Подавить? Или просить помощи? Мысли метались в голове, обгоняя одна другую, совсем не поспевая за быстрыми ногами паренька, ныряющего в проулки лагеря, слившихся в одно сплошное черное пятно для Андрея.
Постой выдохнул он, чувствуя, как сердце готовится выпрыгнуть из груди.
Уже на месте, товарищ капитан, поправляя шинель, бросил солдат, зачерпывая красной ладонью грязный снег и вытирая выступившие крупные капли пота на лбу.
ПочемуПочему не поднята по тревоге дежурная смена? рявкнул, оглядевшись Ковноваленко. Где караул? Где все, мать вашу?! Где Ковригин? Головко?
Там указал рукой на распахнутую дверь карантина срочник, опасливо косясь в ее сторону.
Андрей шагнул вперед, каждый раз преодолевая естественный страх, увидеть в полумраке карантина страшное.
Выноси эту тварь! Пошевеливайся, бараны!
Ему навстречу двое солдат несли полуголое тело зэка. Руки раскинуты в стороны, безвольно повиснув плетьми, по пальцам сочится тонкая струйка крови, оставляя на грязном снегу красный след.
Стоять! приказал Коноваленко, двигаясь к ним. Неизвестно как, у него в руке оказался пистолет. Именно им угрожая, он остановил ошалевших от последних событий срочников. Они замерли, держа на вытянутых руках покойника, голые волосатые ноги которого волочились по земле, прорезая глубокие борозды в первом снегу.
Андрей взглянул на убитого. Посреди лба зияла своей чернотой пулевая отметина. Отверстие еще дымилось, выплевывая судорожно из раны сгустки бордовой крови. Глаза зэка были открыты, непонимающе уставившиеся в вечернее небо.
Он? коротко спросил Коноваленко, отворачиваясь.
Так точно, товарищ капитан! на пороге карантина появился сам Ковригин, лихо поправляющий сползшую портупею. Он жену вашу за горло схватил, мол, свободу ему подавай. Пришлось рискнуть
Лейтенант, явно довольный собой, кивнул на дымящееся пулевое отверстие.
Не поверите, на стрельбах один раз из десятка попадаю, а тут навскидку, с лета Ковригин тараторил, пытаясь унять нервное напряжение последнего часа. Чтобы хоть как-то успокоиться, он закурил, лишь с третьей спички.
Волчара еще тот! Из работяг, но сиделпо мокромуЖену свою с полюбовничком топором пришил
Ты стрелял? выдохнул Коноваленко, только сейчас понимая, что Валентина благодаря безрассудным действиями политрука на какие-то минуты оказалась на волосок от смерти. Стоило руке лейтенанта дрогнуть или пистолету дать осечкуДумать про это не хотелось. Сразу два чувства схлестнулись в голове у Коноваленко в этот момент. Жгучая злоба на самого себя, что все же несмотря ни на что, он переживает за супругу, и ненависть к Ковригину, который так легкомысленно позволил себе рискнуть жизнью жены своего начальника.
Товарищ капитан, Ковригин выбросил недокуренный окурок, словно почуствовав перемену настроения командира.
Выговор за неполное служебное вы у меня получитеПо партийной части обещаю нешуточные неприятности, сразу предупреждаю! прошипел, сверля взглядом его, Андрей.
За что? искренне не понял Ковригин.
За то, что зэки у вас, что хотят, то и делают! Того смотри и ко мне в кабинет заваляться толпой!
Я
Молчать! Где она?
Там обреченно кивнул Ковригин в темный провал коридора. Истерика. Ей Бергман что-то вколола
Ни слова ни говоря более, Коноваленко направился внутрь. Как только он скрылся в карантине. Ковригин решил сорвать злость на так и стоящих с трупом срочниках.
Чего замерли бараны? Или на губу сесть захотелось? Тащите его к рвам! Быстро!
В карантине пахло лекарствами. Остальной этап уже разогнали, еще до прихода Коноваленко, Головко вывел их в отдельный барак, чтобы на маячили на глазах. В комнате были лишь Ирина с Валей.
Супруга сидела в углу комнаты, закрыв плотно лицо руками, рыдала. Худенькие плечи вздрагивали в такт прерывистым рыданиям.
Ну, тишеТишеВсе же обошлось! приговаривала Бергман, поглаживая Валентину по спине. Все прошло! Все уже прошло
Коноваленко негромко кашлянул. Ирина поймала его взгляд и выпустила Валю из своих объятий.