В сторожке был лишь солдат-срочник, склонившийся над листом какой-то отчетности. Со старательностью первоклашки, он, словно на уроке чистописания, он выводил какие-то цифры, сводя дебет с кредитом. Увидев Головко мгновенно вскочил, вытяунвшись по стойке «смирно». С чувством легкого превосходства, я увидел стоящую в углу винтовку, оставленную совершенно без присмотра. До нее было рукой подать. При всей моей подготовке мне хватило бы полминуты, чтобы разобраться и с сержантом и раззъявой срочником. Усилием воли я сдержался. А что потом? Ну захвачу я их в заложники, и? Наша система исправительных учреждений столь жестока и беспринципна, что не задумываясь пожертвует двумя своими винтиками для сохранения системы, а дальше просто «вышак» и Жалко только матьСкрипнув зубами, я отвернулся от оружия. Головко безусловно все просчитал и заметил этот взгляд.
Волчонок одобрительно осклабился он, доставая из ящика стола завернутый в промасленную газетку «Правда» кусок домашнего сала и корку хлеба. Молодец, что не бросился, похвалил он, нарезая сало толстыми ломтями, от запаха которых у меня резко подвело желудок, никаких шансовОдним сержантом больше, одним меньшеСистема, таких как мы не жалеет.
Это уж точно! Согласился мысленно я, не сводя глаз с крупных, как сосики заскурузлых пальцев, ловко орудующих с продуктами.
А это лишний раз подчеркивает, значит, что умный ты паренек, Клименко. Ешь! подвинул он ко мне поближе нарезку.
С трудом проглотив комок слюны, я наблюдал за ним, так и не притронувшись к еде. Хотя с голодухи хотелось есть до ужаса.
Раз умный, значит понимаешь, что Кислов теперь не успокоится, пока головушку твою на циркулярке не отрежет и всем на всеобщее обозрение не выставитВорытвари мстительные Головко с удовольствием вонзился крепкими желтыми от курева зубами в мягкую мясную прослойку, захрустел луковицей. Ходи и оглядывайся! Но я человек, значит, добро помнюВыход хочу тебе предложить
Я мысленно напрягся, подспудно ожидая чего-то подобного. Ох, не зря Лев Данилыч меня отругал за мой опрометчивый поступок. Ох, не зря!
Место тебе тепленькое выговорим, значитХочешь в каптерке, хочешь в кочегарке, хочешь в столовой. Спасем одним словом! Мы своих не бросаем, значит
А взамен? нахмурился я, уже представляя к чему подводит этот хитрый хохол, мнящий себя самым умным на свете.
Что где услышишь, увидишьТы нам тихонько, дай знать! улыбнулся Головко, заканчивая со своим куском сала. Оно и тебе легче срок мотать, и нам подспорье, значит. А администрация таких людей, как ты любит, УДО им оформляют раньше срока, поблажки всякие. Ты не смотри на нашего Ковригина. Он мужик неплохой, добро помнит, как и я, значит
После такого поворота кусок с салом в горо не лез. Меня вербовали, вербовали в стукачи и сексоты, при чем особенно не стесняясь в средствах и методах. Пойти на такое, означало подписать себе смертный приговор не только со стороны воров, но и мужичья, которое пока в стройные ряды моих врагов еще не записалось и держалось нейтрально.
Я подумаю выдавил из себя я, опуская глаза в пол. Разрешите идти, гражданин начальник?
Головко молчал, уставившись своим рабоче-крестьянским тяжелым взглядом мне в переносицу. И этот взгляд не предвещал мне ничего хорошего. Уж это я чувствовал всеми фибрами своей испуганной души.
А сало что ж? кивнул он на нарезанные ломти, к которым я так и не притронулся.
Благодарствую, устал с дороги нынче! Кусок в горло не лезет выпалил я, пряча глаза.
Ну-ну ехидно улыбнулся Головко. От карантина, как и обещал, значит, я тебя освобождаю, доложишь своему бригадиру, а над предложением моим советую все же подуматьВремени, пока воры очухаются, а Кислов выйдет из ШИЗО у тебя совсем немного.
Я кивнул выбегая в сени, чувствуя, как горит от стыда мое лицо. А может это был не стыд и за долгий переход его просто обветрело? Но чувстовал я себя, дорогой проституткой, которую почти купили на всю ночь за кусок сала. А ведь готов был Клименко, подлая твоя душа? Знал на что идешь? Только обосрался от страха в последний момент, как гимназистка перед минетом. Тьфу ты! Корил я себя, шагая в сторону карантинного барака.
ГЛАВА 13
ТемЛаг был особым местом, как и множество лагерей ГУЛАГА, в нем удивительно причудливым образом были собраны, как самые лучшие представители нашего общества, образованные, умные, сообразительные люди, так и его отбросы, вроде маньяков, убийц, воров в законе, установивших в исправительной системе тридцатых годов строгую иерарическую систему своих собственных ценностей, особый порядок взаимоотношений и общения. Именно этому порядку, воровскому, а не административному было подчинена лагерная жизнь Темлага. Еще впереди был переломный момент, когда вернувшихся с войны солдат пачками отправляли в колонии, чтобы подавить систему. Еще далеко была «сучья война», еще правили бал воры в законе, густо исписанные татуировками, ботающие на особом языке, таком притягательном и опасном одновременно.
Один из таких воров по кличке Седой сидел на корточках подле пылающего в котле огня в кочегарке, подставляя теплым струям воздуха свои стылые с мороза ладони, наслаждаясь обжигающим жаром, идущим от пламени. Рядом с ним, чуть поодаль накрывали небольшой стол его верные «шестерки» Малина и Мотя. Один из них ловко нарезал расписной финкой луковицу, второй чистил картошку, насвистывая что-то бравурное, домашнее, что-то из прошлой жизни.
Что этап? немного согревшись, проговорил Седой, отходя от огня подальше, усаживаясь к столу на сложенные друг на друга колотые полена.
Как обычно пожал плечами Мотявысокий арестант в короткой, с чужого плеча телогрейке. Работяги, политические
Кислый с этапом пришел, добавил Малина, являющийся полной противоположностью своего напарника, маленький, ловкий, подвижный, словно шарики ртути и смертельно опасный. В его тонких пальцах финка даже не играла, пела в такт с движениями кисти.
Кто таков будет? нахмурился Седой, припоминая что-то. За почти пять лет в лагере, он сумел построить здесь все так, что контакт был найден практически со всеми группировками, мотающими срок. Все они считались с его мнением, все приходили на суд именно к нему. Менять положение с приходом другого авторитетного человека Седов не собирался.
Хвалится воровством своим хмыкнул Мотя, подавая печеную картошку своему главарю. Этап трещит, что в отрицалове он.
Еще до карантина попытался напасть на Голову! подхватил Малина, дуя на оббоженные пальцы. За что схватил пятнадцать суток ШИЗО.
На Головко? рассмеялся вполне искренне Седой. Слава за бесстрашным сержантом-сверхсрочником ходила по лагерю недобрая. Если бы тот выбрал себе другую профессию, пойдя по воровской дорожке, то непременно стал бы тем, кого нынче называют отморозками. Дерзкий, ловкий, он ничего не боялся, заставив даже Седова уважать себя за отчаянный и справедливый характер.
Ну да кивнул Мотя. Я поспрашивал походилЛюди видели, как с финкой на него бросился! Если бы не паренек с этапа, подставивший подножку Кислову, то еще надо было бы посмотреть кто кого.
Интересно!
Еще как
А что за паренек?
Тут вообще темная история, Седой! подхватил разговор Малина. Сразу после стычки Голова этого паренька захомутал к себе. От карантина освободил, от больнички тоже. Увел в каптерку. Минут двадцать они там вдвоем провели Салагу оттуда выперли. Так что о чем трещали неизвестно.
Интересно девки пляшут, проговорил Седой, похоже что Голова решил захомутать паренька.
Паренек бывший чекист! пояснил Малина с серьезным лицом. Знающие люди говорят, что сам кого хочешь захомутает! Так что Голова скорее всего с вербовкой пролетел. Как фанера над Парижем.
Мотя коротко хохотнул, поддерживая товарища. Поздний ужин практически готов. Вор вытер руки о чистенький платочек, выуженный из карманов телогрейки, протерев аккуратно и острое, словно бритва, лезвие финки.
Чекист говоришь задумавшись проговорил Седой, прикусив губу, почесывая правой ладонью, украшенную татуировками перстней на волосатых пальцах.
Приемчики всякие знает. Этап говорит, что он уже второй раз с Кислым сцепился. Так что вор, если он вор, когда выйдет из ШИЗО, вправе требовать правило! Мужик против вора идти не должен.