Вплоть до самого вечера не могу закрыть глаза. Стоит это сделать, и возникает только одна картинка. Несмотря на каменный век в своей квартире, предпочитаю вернуться в неё, а не в дом родителей, где всё поймут спустя секунду. Они не знаю, как низко я могла поступить, но то, что что-то произошло, распознают сразу. Это вырезано на моём лбу.
Проходит час, два, три. Я продолжаю лежать в кровати и смотреть в потолок. Время перевалило за одиннадцать, и за эти несколько часов я соизволила выпить стакан воды. В конечном счёте, заставляю себя подняться и покинуть стены, которые решили сгущаться и издеваться над памятью. Выбираю дорогу ни к дому родителей, а к Мэйсу. Ужасно, что я не в силах бороться и противостоять самой себе. Иногда такое случается. При всем желании оставаться открытой и весёлой, понимаю, что порой это не получается, как бы ни старалась. Каждый человек сталкивает с этим. Каждый может быть редко, но погружается в себя и тот мрак, что существует, скрываясь под ярким светом, напоминает о себе. Я не люблю копаться в нём. Не люблю думать, что он есть. Не люблю вспоминать, что он имеется. Я хочу заколотить все щели, из которых он просачивается.
Стучу в дверь, но никаких шумов за ней не раздаётся. Я точно уверена, Мэйс дома. Не знаю, почему, но чувствую. Стучу ещё раз, и вновь никаких отголосков живого по ту сторону. Не знай я родного брата, могла бы развернуться и уйти, либо же продолжать названивать ему без конца и края, но я хорошо его знаю. Лифт туда не поднимается, поэтому проскальзываю через дверь, что скрывается в самом дальнем темном уголке. Мои шаги эхом отзываются в пустых стенах, как только нога касается металлической лестницы. Я никогда не решалась подниматься туда, но сейчас очень нуждаюсь в его компании.
Удивительно, но дверь не скрипит, когда открывается, это происходит без мельчайшего шума. Вероятно, это дело рук Мэйса, очень сомневаюсь, что ему дали ключи и позволили сюда подниматься. От увиденного, у меня перехватывает дыхание и захватывает дух. Словно весь город расстелился на ладони и теперь сияет потрясающими красками. Но вместе с этим ощущением прекрасного, чувствую неимоверный страх кануть вниз головой.
Как и предполагалось, Мэйсон тут. Он сидит ко мне спиной, опираясь на выступ и раскинув по нему обе руки, словно этот пейзаж эксклюзивно предоставили для него. Когда занимаю место рядом, он резко поворачивает голову.
Чтоудивление поднимает его брови. Мэди?
Ты даже не боишься? спрашиваю я, положив голову на его плечо.
Как ты вообще тут оказалась?
Ты заставил меня пойти на поиски.
И ты сразу решила залезть на крышу?
Там, где высоко, можно найти тебя.
Нет, не боюсь, говорит он, дёрнув меня за локон волос.
Ты же можешь свалиться отсюда, или ещё хуже: тебя увидят.
Да плевать, эта квартира стоит столько, что у меня должен быть тут личный бассейн и алкогольный бар.
Папа убьёт тебя, если ему скажут.
И что скажут? Что владелец квартиры залезает на крышу? Тем более, он уже был тут.
Был? удивлённо ахаю я, подняв голову с его плеча.
В нашей семье только ты не любишь высоту. Ты и Эйден приёмные.
Возмущённо пихаю его в бедро и недовольно ворчу:
Спасибо.
А что? Я занимаюсь боксом, как и отец, мама любит высоту и адреналин, как мы. Эйден выбрал хоккей, а ты боишься спрыгнуть даже со ступеньки.
И что?
Подозреваю, что вас подложили.
Придурок, улыбаюсь я.
Не знаю, стоит ли заводить разговор о встрече, которая состоялась спустя годы. Я никогда не говорила об этом Мэйсу, скрыв и подавив произошедший момент. Я хорошо знаю брата, чувствую его всегда и везде, но не могу прийти к реакции, которую могла ожидать. В этом плане Мэйс непредсказуем. Но если учитывать, что, будучи в отношениях с его лучшим другом, уже бывшим лучшим другом, я поцеловала того, кого он тоже знал, можно рассчитывать на гнев и разочарование. Я не хочу, чтобы он смотрел на меня под другим углом. Он, конечно, не в праве судить меня, но в дальнейшем, было бы тяжело видеть его глаза, в которых скрыто разочарование. Я не хочу терять связь с ним. Я цепляюсь за неё, как за спасательный круг.
Как прошёл день? спрашиваю, заходя издалека, но блуждая по границе.
Уголки губ Мэйса растягиваются в довольной ухмылке.
Отлично, меня хотели отчислить.
Что ты натворил в первый день?
Уже не помню, но потом я порвал бумаги и бросил их на пол. Ты должна была видеть его лицо.
Когда-нибудь, он подпишет их принудительно сам, тогда тебе просто сообщат новости.
Какой ужас, с сарказмом бросает брат. Ещё встретил старого знакомого. Думаю, он оценил.
Оценил?
Прикрыл меня.
И кто это?
Челюсть Мэйса сжимается. На шее вздуваются вены и играют жевалки.
Ди. Ты как-то виделась с ним.
Виделась с ним, эхом отзываюсь. Не знаю, видит ли Мэйс, что я всего лишь делаю вид, что вспоминаю, но это не требуется. Я всё помню. И, вероятно, помню не только я.
Мэйс смотрит на меня. Его лицо стало мрачным. Я отчетливо вижу, что медленно к нему подступает ярость.
Если бы я мог вернуться назад, помог ему, цедит он.
В чём?
Разбить голову Сида об каждый угол ринга.
Проглатываю ком, что застрял поперёк горла и киваю.
Не будем об этом.
Клянусь, если когда-нибудь увижу его, просто убью.
Хватит, прошу я.
Мэйс награждает меня ядовитым взглядом. Даже в тусклом свете вижу, как расширились его зрачки и участилось дыхание. Знаю, сейчас он не слышит меня, или слышит, но слишком смутно и не разборчиво, в любом случае, говорю, что должна:
Я тоже виновата.
Несколько секунд, и Мэйс вытягивает руку из-под моей спины, отодвигаясь в сторону. Конечно, он не считает меня виноватой. Он думает, что я тот самый ангел с нимбом над головой. И это хорошо. Он не слышит того, что слышу я. В моём сознании эхом звучат слова Сида. Все слова. Я помню каждое, но заостряю внимание только на вопросе, что он повторял несколько раз:
Что у тебя было с ним?
Я не понимаю, как он мог узнать, догадаться или почувствовать, что что-то было, но он был уверен. Он орал что-то про поцелуй, именно про поцелуй, который был. С этого дня начался ад. Бесконечный и жестокий.
Мэйс поднимается на ноги и направляется к двери. Спустя несколько минут, за ним иду я. Он не желает слушать, что я говорю, как смехотворно, ведь сейчас, когда стараюсь донести до него правду, он не желает слышать и принимать. Отчасти, вина на мне, но Мэйс свято верит в мою невиновность. Хотелось бы в это верить тоже.
Постельное уже ждёт меня на диване, когда захожу в квартиру, не найдя взглядом брата. Следом слышу, как начинает шуметь вода в ванной комнате. Включаю камин и расстилаю спальное место. На несколько минут включаю телевизор, но так и не найдя ничего, что рассеет грусть, выключаю его, погружаясь в тишину и темноту. Только камин отбрасывает на плитку тёплый свет, во многих окнах напротив здания, свет погас.
Тяжело лежать и ничего не чувствовать. В прямом смысле. Я могла бы сказать, что у Мэйса слишком холодный диван, но тогда совру, ведь рядом камин, огоньки которого игриво переплетаются между собой и тлеют, поднимаясь выше. Это всего лишь иллюзия, ведь он электрический, но, когда закрываешь глаза и слушаешь треск полыхающей древесины, вполне получается обмануть себя. Время давно перевалило за два, а сон так и не приходит. Я то и дело возвращаюсь на несколько лет назад и прокручиваю то, что сделала: отказалась от чего-то лучше. Если бы не та глупость с возвращением, возможно, ничего бы не случилось. Но всё случилось.
Подтягиваю мягкое одеяло к лицу и втягиваю аромат ополаскивателя. Может быть, мой брат засранец, но засранец, который любит чистое и вкуснопахнущее. И когда я снова пытаюсь расслабиться под приятные звуки, вновь возвращаюсь к прошлому. В конечном счёте, с раздражением подскакиваю с дивана и вместе с одеялом щеголяю в спальню Мэйса. Мне нужно несколько секунд, чтобы ловко проскользнуть на порог и улечься в его кровать. Конечно, держа расстояние. Это всё-таки мой брат, но рядом с ним спокойнее. Хотя, это спорно, ведь он подлетает и смотрит на меня широко распахнутыми глазами, словно явор, пробравшийся в квартиру.
Замешательство и непонимание моментально отражается на его лице.
Это что за нахрен!?
Я не могу спать одна, признаюсь я.