Ира заварила чаю и, прямо в футболке, заменявшей пижаму, вышла на веранду. В зубах у нее торчала сигарета, которую Ира первым делом прикурила и жадно втянула в себя горький дым.
И-и-ира! крикнул, поднимаясь невысокий, но крепкий и ладно сложенный молодой человек. И-и-ира! На тебя опять жалуются!
Иван Серге-е-е-евич, голоском маленькой девочки ответила она, выдыхая клуб дыма, это все потому, что без твоего мудрого руководства, я не нахожу себе места на правильном жизненном пути.
Босс клуба рассмеялся, обнажив белоснежные зубы. Это был довольно красивый мужчина, похожий на молодого Ван Дамма. Звать его по имени отчеству придумала одна из девочекЛина, которая так явно была от него без ума, что не в силах этого скрыть, догадалась сделать из всего шутку.
Сейчас она сидела рядом с ним, обернувшись полотенцем так низко, что ее груди угрожали вывалиться из укрытия при первом же неловком наклоне вперед.
Лина была из тех девушек, чья красота мгновенно выбивается из памяти ее повадками. Невзирая на довольно женственную наружность, Лина вела себя, ходила и говорила, как мужик. И потому, пообщавшись с ней пару раз, если, конечно, речь не шла о клиенте, мужчина уже никогда не мог смотреть на нее иначе, чем на «своего парня».
И-ира, я ж тебя оштрафую! сказал Иван Сергеич, глядя на нее снизу вверх и подслеповато щурясь от солнца, под сложенной козырьком ладонью.
Однако, улыбка была добрая, дружеская.
Ира расслабилась.
Каюсь, согрешила
Ира, сколько лет я тебя прошу об одном? Не надо называть гостей быдлом и говорить им валить домой, раз уж у них нет денег?..
Она усмехнулась, с удовольствием вспомнив про вчерашнюю пару русских: тетка с каменной рожей и химией, мертвой хваткой вцепившаяся в своего мужа, который стоически делал вид, что происходящее на сцене его не волнует.
«Дриньков» они не ставили, чаевых не давали.
Я им не говорила идти домой, я им посоветовала идти в «Быдло-бар». Так и сказала: «Вы бывали в русской дискотеке? «Быдло-бар» называется».
Блин, Иван Сергеевич старался быть серьезным, хотя улыбка так и норовила раздвинуть уголки его губ. Это же гости, Ира!
Гости, это те, которые покупают нам дриньки. Не именно мне, а кому угодно. И дают нам на чай. Ты же нам не платишь за танцы, правильно? Значит, те, кто покупает дриньк только себе и пялится на мои сиськи бесплатно, для меняне гости.
Ты там, по ходу, уже энциклопедию подвидов составила! Добрей надо быть к людям, Ирочка!
За это ты нам тоже не платишь.
Иван Сергеич, главным достоинством которого были литые мышцы, а не быстрый ум, задумался над ответом, но поскольку ничего подходящего не нашел, засобирался домой.
Уже уходишь? встрепенулась Лина, которая по утрам считала хорошим тоном выглядеть как пугало, не утруждая себя даже тем, чтобы расчесать волосы. А как же наша любовь?
Отстань от меня, хихикал Иван Сергеич, которого эта смесь шутки с правдой скорее смущала, чем льстила самолюбию. Эта женщинасумасшедшая, сообщил он новеньким. Ее никто не может удовлетворить
Ира раздавила сигарету в пепельнице и уже собиралась уйти в свой номер, как страшная догадка поразила ее: ведь Иван Сергеич уже знает про Флори. Не может не знать!
Какой бы противницей его связи с Флори не была его сестра, она не могла не сказать ему о самоубийстве любовницы. И тот факт, что Иван Сергеич ведет себя так, словно ничего не случилось, поразила Иру сильнее, чем сама смерть девушки.
Она уставилась на Ивана Сергеича, пытаясь за сияющей улыбкой босса отыскать хоть какие-то признаки сожаления, но ничего не нашла. Таким счастливым она не видела его с прошлого года.
Ира внезапно подумала, что будь Флори еще жива, Иван Сергеич наверняка нашел бы, что о ней рассказать.
В последний раз, когда он был здесь, он полчаса доказывал всем присутствующим, что Флора по ночам строит из себя девственницу в третьем поколении и даже приваты не желает танцевать, а днем трахается за деньги. И он им обязательно это докажет. Обязательно!
Нет, он не ревнует! Пусть им даже в голову подобное не придет. Он просто знает, наверняка
Повторял, как мантру свое коронное: «Она снимает с себя трусы, трахается, надевает трусы и идет сюда, строить из себя святую!»
Флори
Глава 12.
Как ее звали на самом деле?..
Ира понятия не имела. Знала лишь, что за три месяца «любви», что пылала между ней и Иваном Сергеичем, как костер адского пламени, Флори из цветущей красавицы с лучистым взором огромных, как у Бэмби, карих глаз, превратилась в бледное подобие себя самой.
Под глазами у нее залегли темные круги, взгляд потух.
Последние недели Флори постоянно плакала и жаловалась на свою горькую судьбу всем, кто соглашался слушать. Она говорила о любви и о муках совести, о чувстве вины за то, что спит с женатым мужчиной. И о том, что он извел ее своей ревностью, нелепыми обвинениями и упреками.
Ах, если бы она знала, как равнодушен окажется герой ее грез к тому, что она с собой сделает. Хватило бы у нее тогда сил залезть на маленький зеленый стульчик и надев на шею щедро политый шампунем капроновый шнур, с этого стулика спрыгнуть.
И хотя Ира никогда не любила Флори при жизни, ярость за ее нелепую смерть внезапно поднялась к самому горлу.
Она с грохотом распахнула дверь в свою комнату, разбудив Ники. Вытащила из-под кровати свой чемодан и, отыскав что-то на его дне, вылетела из номера, игнорируя возмущенные вопросы подруги о том, что собственно, происходит.
Ванечка! крикнула она звонким, не лишенным яда, голосом. Тут кое-что осталось от нашей общей знакомой из двадцать четвертого номера. Ты не мог бы передать это ее родителям?
Она протянула обалдевшему от неожиданности хозяину «Кама-Сутры» толстую черную тетрадь с небольшим замочком из желтого металла. И не дожидаясь ответа, пулей взлетела на второй этаж и захлопнула дверь.
Ники мазала лицо кремом у большого зеркала, вмонтированного в платяной шкаф. На полке деловито шипел чайник. Она обернулась на грохот, который издала дверь и спросила:
Иван Сергеич новеньких привез?
Ага, Ира налила себе еще чаю, прошла на балкон, выходивший на противоположную сторону, где крики со двора были слышны чуть тише и села, закинув на перила ноги.
Как из себя?
Ира пожала плечами, зная, что если не отвечать, Ники не выдержит и убежит смотреть. Больше всего на свете, ей хотелось сейчас остаться одной.
Вспоминая о том, как Иван Сергеич отзывался о Флори, чей единственный грех заключается в любви к нему, она размышляла о том, переменится ли он в своем мнении, прочитав ее дневник. Или же, наоборот, укрепится?
Что он почувствует, когда поймет, что Флори не изменяла ему, ни за деньги, ни просто так.
Интересно, а что бы чувствовал Стьяго, если бы умерла не Флори, а она, Ира? Вел бы себя, как Иван Сергеич: делал вид, что все в порядке?
Наверное Если кто и способен горевать по-настоящему, то лишь кто-то наподобие немца, с которым она познакомилась вчера ночью Как там его?.. Штефан.
В дверь неожиданно постучали. Резко и грубо, словно необходимость встречи была для визитера оскорблением личности. Решив, что пришла Валентина, Ира нахмурилась. До отъезда Тани та часто врывалась без стука. Все надеялась застать их с Ники за распитием после работы алкоголя, что Иван Сергеевич строго настрого запретил.
Ира тогда вышла из себя и на повышенных тонах объяснила, что если Валентина еще раз так войдет, то она, Ира, откроет дверь ее головой, помогая выйти.
С тех пор Валентина стучала. С такой яростью, будто вбивала кулаком гвозди.
Чего тебе? раздраженно крикнула Ира.
Ответа не последовало.
Сука долбанная! прошипела она, выбираясь из-за стола.
Чего этой гадине опять от нее надо?
Ира рывком распахнула дверь, намереваясь закончить разговор так же быстро, но вместо Валентины перед ней стоял совсем другой человек.
Ирино сердце заколотилось где-то в горле, запульсировало, толчками посылая кровь к щекам, которые вспыхнули так, словно она час провела под палящим солнцем.
Стьяго смотрел себе под ноги, с таким видом, будто даже сам ее облик вызывал у него отвращение. В руке он держал телефон.