Тебе пора, скоро Ваня придет, произнесла Машенька, вытирая банным полотенцем свои искрящиеся рыжие кудри, резким контрастом выделяющиеся на фоне белоснежного полотенца.
Максим подскочил и начал одеваться. Уходя, он подошел к Машеньке и, поцеловав ее в припухшие от поцелуев губы, вышел.
Убедившись, что Максим ушел, Машенька упала на кровать и потянулась всем своим кошачьим телом, на ее пухлых губах играла улыбка.
Я на все пойду, ни перед чем не остановлюсь, но ты будешь моим, шепотом произнесла она.
Машенька уже предвкушала все трудности, которые возникнут у нее на пути. Играть она любила.
Глава 4
В воздухе, дурманя голову, разливался необыкновенный аромат корицы вперемешку с запахом жареных сосисок. На Мариенплатц высыпал народ, оглашая площадь непередаваемым гулом от смешения всех мыслимые языков мира. От обилия света, украшений и галдежа голова шла кругом. К тому же с самого утра беспрестанно валил снег, придавая и без того сказочной атмосфере города какую-то иллюзорность.
Наталья жадно поглощала сочную баварскую сосиску в теплой булочке, с трудом помещавшуюся в рот, запивая ароматным глинтвейном.
Да не торопись ты такжадность фраера сгубила, хохотал Максим.
Боже мой, как вкусно, с набитым ртом отвечала Наталья.
Здесь был пир не только для глаз, но и для желудкамногочисленные палатки, разбитые на площади в преддверии Рождества торговали имбирным и пряным печеньем в форме рождественской елки, марципанами и шоколадными Вайнахтсманнами, целыми яблоками в шоколаде, ну, и конечно, гордостью Бавариисосисками разной толщины, всевозможных размеров и цветов.
Пошли, Наталья дожевала сосиску и потянула Максима за рукав. Я хочу все увидеть.
Они переходили от палатки к палатке, подолгу останавливаясь у каждой. В ароматной лавке, торговавшей украшениями из сушеных фруктов, цветов, апельсиновой цедры и даже целыми сердцами, усыпанными сушеной лавандой и источавшими изысканный аромат, Наталья, на радость продавца, скупила весь богатый ассортимент, нагрузив Максима пакетами.
В сувенирной лавке, где продавались рождественские свечи, подсвечники, малюсенькие деревянные украшения на елку, множество фигурок щелкунчиков, стеклянные шары различных форм, цветов и размеров, Максим попытался образумить Наталью:
Наташ, ну зачем нам столько всего? Куда мы это все денем? жалобно тянул Максим, стараясь разбудить крепко заснувший Натальин здравый смысл, но тщетно.
Давай купим, а там видно будет, отмахнулась Наталья, всучив мужу еще кучу пакетов.
Я сам похож на елочную игрушку, жаловался Максим.
Наталья взглянула на него и рассмеяласьтакой жалкий вид он имелзавешенный кучей пакетов и пакетиков.
Точно, осталось звезду на макушку присобачить, хохотала Наталья.
Куда дальше, мадам Брошкина? язвительно спросил Максим, выразительно глядя на гору пакетов.
Наталья поправила съехавшую на ухо шапку. Вид у нее был обескураженный.
Ладно, ты гуляй, а я пойду, пакеты в номер закину, сжалился он.
Наталья просияла.
Спасибо, дорогой, она поднялась на носочки и поцеловала Максима в щеку.
Оставшись одна, Наталья оглянулась и невольно улыбнуласьустановленная возле Городской ратуши тридцатиметровая богато украшенная ель привлекла ее внимание. Она предвкушала, как сегодня, слившись с многоязычной разноголосой толпой, они с Максимом увидят чудо2500 свечей одновременно осветят немецкую красавицу.
Какая-то тоска по детству охватила ееона вспомнила, как отец каждый год приносил домой большую пушистую ель. Тридцать первого декабря он снимал с антресолей коробку с новогодними игрушками, и они с мамой, бережно доставая каждую, развешивали их на елке. Больше всего Наташа любила стеклянного Чиполлинов мелких трещинках, с местами облупившейся краской, он не висел, как все, а цеплялся на ветку с помощью прищепки.
Мама, а почему он не как все? спрашивала маленькая Наташа.
Он особенный, говорила мама, когда я была такой же маленькой девочкой, как и ты, мы с твоей бабушкой пошли на почту, чтобы позвонить находящемуся в командировке деду. И тетя, сидевшая в стеклянной будке, подарила мне его.
Наталья восторженно сосала палец.
А почему тетя сидела в будке? спросила она.
Работа у нее такая, смеясь, ответила мама.
Странно, я думала, только собаки в будках сидят, заключила Наташа, вызвав припадок хохота у мамы.
Опустившаяся на плечо рука мужа прервала ее воспоминания.
Ну вот, готово, гордо возвестил Максим.
Какой же ты у меня молодец, ответила благодарная Наталья.
Они дружно направились к колокольне Святого Петра, заранее решив обозреть Мюнхен с высоты птичьего полета. Преодолев более трехсот выщербленных временем ступеней круто взбиравшейся вверх винтовой лестницы, изрядно согревшиеся Наталья и Максим замерли на узкой, продуваемой всеми ветрами смотровой площадке. Но это того стоило. От представшего их глазам вида захватывало дух. Старинный город, заваленный тоннами сухого пушистого снега, лежал как на ладони, хвастаясь множеством старинных церквей, больших площадей, тонкими морщинками извилистых улочек, всей своей накопленной за множество столетий мудростью. Казалось, город с высоты прожитых лет с насмешливым презрением смотрел на докучавших ему двуногих, представавшими с колокольни жалкими муравьями, как бы говоря: «Скоро вы все сгинете, не оставив и следа, а я останусь стоятьвсе такой же незыблемый и прекрасный во веки веков»
Вездесущие азиатские туристы, не выпускавшие из рук огромных навороченных фотоаппаратов, нарушали очарование постоянным щелканьем затворов.
Пошли, бросила Наталья Максиму.
Проделав такой же путь вниз, они долго плутали, пытаясь найти Хофбройхаус, названную в путеводителе самой знаменитой пивной в мире. Наталья постоянно сверялась с зажатой в руке картой, но безрезультатно.
Максим начинал раздражатьсяони сбились с ног, намотав «херову кучу» километров. Наконец, не выдержав, Максим остановил спешащего куда-то немца, который, сообщив, что его отец из Ленинграда (где только нашего брата не встретишь), любезно объяснил им как пройти.
Хофбройхаус оглушил хохотом, громкими разговорами и выстрелами чокающихся литровых кружек с пивом, зажатыми в волосатых лапах представителей сильного пола. Между столиками вихрем носились официанты, не обращая ни малейшего внимания на новых посетителей. Так и не найдя свободного столика ни в одном из залов, рассчитанных на (трудно даже представить) пять тысяч сидячих мест, Максим попросился подсесть к все тем же азиатским туристам, которые тут же, как китайские болванчики закивали круглыми головами.
Царившая здесь атмосфера веселья тут же подхватила Наталью с Максимом. Наталья с интересом оглядывалась по сторонам. Ее внимание привлек пожилой немец в традиционной баварской одеждекожаные штаны, шляпа с пером, он то и дело вскакивал и дирижировал оркестром, забавляя окружающих.
Принесли заказлитр темного пива для Максима и ноль тридцать три для Натальи, зауэркраут, рульку и брезель.
Максим, услышали они крик из глубины зала.
Удивленно оглядываясь по сторонам, они заметили приближавшегося к ним богатыря с косой саженью в плечах и румянцем во всю щеку.
Максим, ты ли это? раздался его громовой голос прямо над головой Наташи.
Володька? жалобно пискнул Максим, пасуя перед человеком-горой.
Через секунду Володька сгреб Максима в охапку как какого-то кутенка, грозясь в порыве дружелюбия переломать ему все ребра. Наталья тихо посмеивалась, попивая свое пиво и, делая вид, что не замечает жалобных жестов несчастного Максима.
Увидев, что глаза мужа вот-вот вылезут из орбит, Наталья, наконец, сжалилась и крикнула:
Ну, полно, Владимир, полно, пожалейте моего бедного мужа, смеясь, проговорила она.
Максим, это шо, жинка твоя? радостно спросил он, выпустив жертву из медвежьих лап.
Да, ответил Максим, разминая пострадавшие конечности.
Владимир, галантно представился великан.
Наталья, только давайте без объятий, с трудом сдерживала смех Наталья.